Это был Цезарь, как он есть. Витька-то и думать забыл о Пограничниках, которые ждут.

— Я не смогу… без Петьки… — всхлипывая, сказал Филипп.

— Но… ты же раньше летал и один.

— А сейчас не смогу…

Витька, разумеется, не мог оставить отца.

— А я… — Цезарь поморщился, зажмурился. — Боюсь, что один, без вас, я сразу не найду дорогу…

Далеко-далеко возник и стал нарастать шум винта. Вдоль насыпи шел маленький бело-синий вертолет. Он сел в двадцати шагах, и Витька увидел, как первой выпрыгнула Люся. Потом Скицын, молодой толстый доктор Хлопьев и пилот Владик.

Появлению Люси Витька ничуть не удивился. Словно так и должно было случиться. И он сильно обрадовался ей. Растаяла наконец, пропала заноза, которая позади всех мыслей, страхов и тревог все равно, оказывается, сидела в душе — та память о неудачном разговоре в храме Итта-дага. Теперь все стало проще, легче. И Витька даже не огорчился оттого, что Люся лишь мельком взглянула на него и бросилась к Филиппу:

— Ой, смотрите, здесь мальчик весь в крови!

— Это не моя, от петуха, — неласково сказал Филипп. Оставьте, мол, меня в покое.

Люся обернулась к Цезарю:

— Дядя Женя, а вот еще один, весь ободранный!

Доктор Хлопьев, однако, сохранил спокойствие:

— Ободранный, но на ногах… А с тобой что, Алексеич?

— Паралитическая ампула. Одно хорошо, низко попали, сволочи, я как раз встал, спиной к окну. А то бы сейчас дрыхнул непрошибаемо… Да ты, Женя, не суетись, дня через три само пройдет. А противоядия все равно нет.

— Это там нет. А у нас будешь вечером танцевать лезгинку, знаю я эти ампулы… Дай-ка, дорогой, я вкачу тебе первую дозу эликсира… А ты, молодой человек, скидывай свой десантный наряд и приготовься орать. Антисептик — зелье кусачее.

— Не надо, мы сами, — сказал Витька.

— А, это Виктор Михайлович со своей электротерапией! Ну, валяйте…

Витька помог Цезарю снять комбинезон. Мелкие царапины Цезарь ловко убирал ладонью сам, а широкие багровые ссадины «заделывал» горящим шариком Витька. Шарик этот зажегся у него на мизинце послушно и сразу…

Скицын поднял из травы пахнувший теплым железом и порохом «дум-дум». Вопросительно посмотрел на Витьку. Витька молча махнул через плечо — в ту сторону, где далеко-далеко маячила на насыпи черная фигурка уходящего улана. Скицын присвистнул. Люся переводила с него на Витьку круглые, перепуганные глаза.

— Ох, как мне это не нравится, — сказал Скицын.

— А кому нравится? — сказал Витька.

Скицын подошел к Филиппу, наклонился над Кригером.

— Отлетался бедняга, откричал свое… Как же это, а, ребята?

— Потом, — отозвался Витька.

Вертолет был маленький, всех забрать не мог. Внесли отца, сел доктор Хлопьев. Пилот Владик сказал, что за ребятами и Скицыным вернется через полчаса.

Улетели…

Филипп тихо попросил:

— Давайте похороним Петьку…

— А там, у себя, не хочешь? — нерешительно спросил Витька.

Филипп помотал головой.

— Мне его не унести… мертвого…

— Пусть лежит в земле, на которой вывелся на свет, — сказал Скицын. Вынул из кармана широкий складной нож, вырезал квадрат дерна, стал рыть яму.

Мальчишки и Люся помогали кто чем мог — палками, найденным в траве рельсовым костылем, крышкой от затвора «дум-дума». Земля была мягкая, копали без труда.

Витька коротко рассказал Скицыну, что было.

Скицын отряхнул о брюки ладонь, провел ею по волосам Цезаря, в которых застряли земляные крошки.

— Значит, вот как оно. Командор… Сразу получил крещение…

— Да у него и раньше хватало крещений, — хмуро напомнил Витька.

Цезарь все еще был без комбинезона — маленький, щуплый, молчаливый. Он старательно вгрызался в землю. Под майкой суетливо дергались колючие лопатки, а у груди качалась медная пуговица. После слов Скицына Цезарь вдруг отбросил затворную крышку, съежился в лебеде, спрятал лицо и затрясся от плача…

— Ну, ты чего… Чек… — потерянно сказал Витька.

— Чего!.. Чего!.. — Цезаря сотрясали рыдания. — А чтобы… быть Командором… значит, надо стрелять в людей, да?!

— Чек… ты же не стрелял… Ты не в него!

— Да!.. А если бы он не поднял руки! Я бы третью пулю… в него… Потому что не было выхода!..

— Чек… Но выхода же правда не было, — беспомощно проговорил Витька. И подумал, что он тоже стрелял в улан. Молниями. Правда, он не хотел убивать. Он рассчитывал, что они просто полетят с дисков от взрыва перед лицом. Но ведь могли сломать шеи… И может быть, сломали… А что было делать?

— Чек… Они же первые полезли…

— Ну и пусть! Я все равно не хочу никакого командорства! Я же не просил!..

Скицын в сердцах воткнул нож в землю.

— Дурак я, Цезарь, я не то сказал… про командорское крещение… Ну, а если бы тебя не сделали Командором, разве ты не кинулся бы на помощь к Витьке, к Филиппу? Посуди сам…

Цезарь стал вздрагивать реже. Сердито вытер грязной ладонью лицо. Всхлипнул еще, пробормотал:

— Я как-то не подумал об этом… извините…

Не место, не время было для смеха, но Витька еле-еле задавил улыбку…

…Филипп стал опять заворачивать Петьку.

— Так в рубашке и положишь? — спросила Люся.

Он нахмуренно кивнул.

— Тогда хоть петушка отцепи, — сказал Витька.

Но Филипп молча покачал головой. И опустил завернутого Петьку в яму.

Тогда и Витька отцепил своего петушка, положил значок на рубашку. И Цезарь — с перемазанным лицом, насупленный, стыдящийся недавних слез — подобрал комбинезон, снял с него петушка, положил рядом с Витькиным.

Скицын свинтил с безрукавки синий квадратик с белой буквой "С" — значок «Сферы». У Люси никакого значка не было. Она подумала и сняла с мочки уха клипсу — божью коровку…

Яму засыпали, сверху на плоский холмик положили квадрат дерна. Постояли с минуту над последним приютом Кригера… Улетел он, рыжий бродяга, за такие грани, откуда его никто не вернет. Сколько ни кричи на весь межпространственный вакуум: «Петька, где ты?!» — не откликнется…

— Нам надо возвращаться к Башне, — шепотом напомнил Цезарь. — Мне и Филиппу…

— А Филипп… Ты сможешь?

— Да… если с Чеком…

— Конечно. Мы же вместе, — сказал Цезарь.

Скицын быстро посмотрел на Витьку, словно опять сказал: «Ох, не нравится мне это…»

— Да у Башни-то совершенно безопасно, — обнадежил его Витька.

— Нигде не бывает совершенно безопасно, даже в нашей благословенной «Сфере»… Кстати, с чего ты взял, что на пятьдесят девятом была «пчела»? Сам перепутал и крик поднял…

— Не перепутал я… — Витька слабо улыбнулся. — Слушай, а нос у тебя вчера не сворачивало на другую сторону?

— Витторио, ты нахал…

— Да я серьезно… Потому что все связано.

— Что связано?

— Все, что было, — невесело усмехнулся Витька. — Ерстка…

Вдали застрекотал вертолет.

Дома Витька отыскал три запасных медных петушка — для Цезаря, для Филиппа и для себя. Но скоро значки понадобились еще. Потому что Люся привела к Пограничникам трех ребятишек — Илью, Ножика и его сестренку Тышку. Из той компании, которую вывез в прошлом году из «Проколотого колеса» Витька. Теперь они учились в Яртышском интернате. Петушки — дело нехитрое. Юр-Танка привез их целую горсть, когда в очередной раз встретились у Башни.

Привез он и грустную весть: Командор Находкин умер и его похоронили рядом с церковью Матери Всех Живущих.

Юкки с сестренкой не появлялись, у них было много дел — Юкки стал командиром мальчишечьего отряда трубачей, и они несли вахту на стенах Юр-Танка-пала, потому что племянник Хала, темный князь Саддар, опять собирал по дальним урочьям конные сотни… А сестренка Юкки учила местных малышей играм и песням, о которых до той поры не ведал никто от Крайнего моря до Дикой долины.

Зато другие Пограничники теперь сходились у Башни более часто, чем прежде. В «Сфере», где Витька жил с отцом, в Реттерберге и даже княжестве Юр-Танка стояла глубокая осень, а здесь по-прежнему цвели травы и летали в жарком воздухе стрекозы. Собираться стало теперь проще потому, что Цезарь всех научил переходу в такте Большого Маятника. Не сразу, но научил. Даже яртышских ребят и Люсю. У нее, кстати, первый переход получился даже лучше, чем у Лис, которая застряла поначалу на каком-то корявом и горячем астероиде…