— А что за покрывало? Какое оно? — Стасика щекотал под одеялом жутковатый озноб.

— Да, в общем-то, ничего особенного… — В ответе Шарика скользнуло небрежное хвастовство. — Большие шары всё пугали: «Черное покрывало, черное покрывало! Не будешь слушаться, оно тебя…» А что оно такое, объяснить не могли. И сами дрожали, будто это нечистая сила какая-то… Ну, мне надоело, я начал собирать рассеянные импульсы информации, начал шарить по граням. По нашей и по соседней…

— Ты можешь понятнее-то рассказывать?

— Ага, ладно… В общем, я узнал. Есть в Кристалле черные шары. Про них мало кто знает, потому что они мертвые, ничего не излучают, а только все притягивают к себе, сильно-сильно. Создают вокруг себя гравитационное суперполе…

— Что?

— Силу притяжения такую, страшно громадную… Иногда ее накапливается столько, что уже просто некуда деваться. И вот при каком-нибудь сотрясении грани это поле отрывается от черного шара и начинает жить само по себе. Плавает внутри Кристалла… Но оно не привыкло к такой жизни, хочет, чтобы внутри него был какой-нибудь шар. И вот, если кто окажется на пути, оно его хвать — и окутало! И тогда этот шар превращается в черный, в мертвый…

Стасику стало неуютно. Ожил страх замкнутого помещения. Но Белый шарик сказал с новой порцией ребячьего самодовольства:

— Ни фига, я теперь знаю, как с ними расправляться. Недавно такой лоскут начал подъезжать к нашей пирамиде. Желтые близнецы причитают, как перепуганные тетушки. Красный шар говорит: «Все, друзья, кому-то из нас крышка. Отвлекайте его от малыша». От меня то есть… А я разозлился, собрал энергию аж из самого нутра да как шарахну по этому покрывалу рассекающим импульсом! Раз-два! Крест-накрест! Оно и расползлось на четыре части. И каждая часть вдруг начала таять, съеживаться… Ну, я тогда и понял! Если покрывало делается слишком маленьким, в нем не хватает внутреннего напряжения и оно распадается…

— Это было, когда ты два дня не отзывался?

— Ага… Потому что на рассекающие импульсы столько энергии уходит, что потом… Ну, как воздушный шарик, из которого воздух выпустили… Если я опять не буду отзываться, ты не беспокойся. Значит, просто силы восстанавливаю.

— А откуда ты их берешь?

— Силы-то? Из пространства. Только это долго…

— Но ведь оно пустое…

— Пространство? Кто тебе сказал!

И Белый шарик начал объяснять Вильсону, что такое разные пространства-грани, как они соединяются и пересекаются внутри Кристалла и сколько в них разных энергетических полей и всякого другого… Он это не раз объяснял. И лучше всего получалось по вечерам, на кухне, когда Стасик смотрел на светящееся окошечко керосинки. Шарик теплел в руке, оранжевый прямоугольник приближался, делался как экран в кинотеатре, желто-красные полотна и объемы переплетались в нем, выстраивались в сложные лестницы и пирамиды. Их прошивали нити разноцветных импульсов. А шепоток Белого шарика щекотал взмокшую от волнения Стаськину ладонь. И в эти минуты все хитрости многомерных пространств становились понятными Стасику… Потом, когда он отрывался от экрана, почти все забывалось. Но Стасик не огорчался. Главное, что Белый шарик есть на свете и почти всегда рядом. Такой вот маленький неунывающий сказочный друг.

И все-таки порой Стасика беспокойно царапало желание разгадки. Кто же он, Белый шарик? Что это за страна такая — Великий Кристалл? Где она? Шарик вроде бы и не скрывал ничего, но ответы были непонятные:

— Великий Кристалл? Ну, как объяснить-то? Везде он, все мы в Кристалле. Только грани разные… Я бы с формулами тебе легко мог растолковать, но вы же в школе еще не проходили такую математику…

И все-таки он хитрил, обходил что-то главное, этот Белый шарик. Недаром так смутился, когда все открылось.

Это случилось неожиданно, во время одной такой беседы на кухне. Как всегда, придвинулось, выросло перед глазами слюдяное окошечко керосинки. И вдруг среди оранжевых плоскостей и закрученных желтых лент мелькнула темно-синяя щель, разрослась в пространство, пересыпанное колючими искрами и светящимися горошинами, опоясанное лентой серебристой пыли. Только на миг! Словно сознание Белого шарика неосторожно приоткрыло дверь в комнату, где пряталась разгадка.

— Стой! — мысленно крикнул Стасик. — Подожди… Значит… Выходит, Великий Кристалл — это все Мировое пространство?

Белый шарик аж завертелся в ладони. Но ответил ворчливо, как про самое обыкновенное:

— Я же тебе тыщу раз это объяснял.

— Ты не так объяснял. — Значит, Шарик — это… Стасика тряхнуло дрожью, обдало дыханием громадной межзвездной пустоты. — Значит, ты… звезда?

Белый шарик пульсировал и будто наливался горячим соком в стиснутом Стаськином кулаке. Молчал с полминуты. Потом ответил с капризно-скандальной ноткой:

— Ну и что? Ну, звезда… Что такого? Нельзя, что ли? — За этой ершистостью он явно старался спрятать неловкость и даже какой-то страх.

— Как… наше Солнце? — растворяясь в обморочном восторге, прошептал Стасик.

— И вовсе не «как». Солнце — желтый шарик, а я белый. И оно у вас уже взрослое, а я…

— А ты… ты с ним пробовал разговаривать?

— Ну зачем? — В ответе Шарика зазвенела досада. — Зачем оно мне? У меня и в своей грани много знакомых шаров… Я понимаю, этот Желтый шарик — хороший, раз он твое солнце. Но мне-то нужен не он, а ты! У меня с тобой резонанс…

— Но ты же… такой громадный, а я… как пылинка перед тобой…

— Вот этого я и боялся, таких вот разговоров… Ты станешь теперь измерять, сравнивать… и не захочешь дружить…

— Нет… я все равно хочу, — неуверенно отозвался Стасик.

— Ты пойми! — В Шарике чуть ли не слезинки зазвенели. — Я вовсе даже не большой… Посмотри на небо — разве звезды громадные, когда ты на них глядишь? И я, когда с тобой…

— Ну чего ты расстроился-то… — неловко сказал Стасик.

— Потому что ты не понимаешь! Разве дело в массе и в размерах? Главное, что мы… похожие…

У Стасика неожиданно сильно защекотало в горле.

— «Один и один — не один…» Да?

— Ага… — Белый шарик шмыгнул носом, если такое выражение применимо к звезде.

— Послушай… А тебя можно увидеть на нашем небе?

— Не… Я же из другой грани Кристалла.

— Ну ладно, — сказал Стасик. — Все равно это здорово…

Несколько дней Стасик ходил с горделивой радостью оттого, что он дружит со звездой. Но и… сомнение скребло. Вдруг Белый шарик все это выдумал? Не нарочно, а поверил, как и Стасик, в свою сказку. А на самом деле он просто маленький волшебный шарик… Да, но ведь поезд-то он остановил по правде! Под силу ли такое небольшому шарику, даже волшебному?

Как бы то ни было, а скоро Стасик притерпелся к пониманию, что Шарик — звезда. Если это и правда, то звезда он там, далеко, у себя. А настоящий Шарик был вот он — всегда под рукой. Маленький, верный и откровенный друг.

А Белому шарику, судя по всему, того и было надо…

Конечно, время бежало не только в беседах с Шариком. Были уроки в школе, домашние задания, двойки по арифметике, за которые попадало от мамы. Удивительно, что Шарик всякие мировые сложности понимал, а помочь решить задачку за третий класс не мог, путался… Часто хворала Катюшка, с ней тоже хватало забот. Но было и хорошее.

Новый год все жильцы дома встречали вместе: на просторной кухне сдвинули столы. А елочки у всех были свои — у Стасика, у Полины Платоновны, у Зямы. Полина Платоновна дала Стасику немного старинных свечек, и они целый час горели, потрескивая, на хвойных лапах, а Катюшка глазела и улыбалась, будто что-то понимала…

Банный лог опять сделался сказочно-зимним, и Стасик с Зямой снова катались там на санях. В конце улицы висел зеленоватый месяц, светились в окнах огоньки, а неподалеку, на башне маленькой церкви, весело тренькали рождественские колокола.

Андрей Игнатьевич сделал Стасику подарок. Отыскал под навесом среди рухляди ржавые коньки-снегурки, начистил их.