Флейш сдержанно улыбнулся.

– В руководстве АСИТПКР – умные люди, – сказал он. – Они очень умело заметают свои следы.

– Из имеющихся здесь материалов следует, – продолжал я, – что АСИТПКР уже очистил свои ряды, избавился от криминальных элементов и так далее. Но я не вижу ни одного доказательства, что они лгут.

– Как я уже говорил, – сказал он, – они очень умело заметают следы.

Я покачал головой:

– Мне жаль, но я не вижу никаких подтверждений вашим словами. Вы собрали все, что только можно было, для подтверждения своей точки зрения из враждебно настроенной прессы, но все еще не доказали своей правоты. Не существует профсоюза, где изредка не приходится выметать мусор из избы.

– Я полагаю, – сказал он, – что вступление в АСИТПКР не в интересах наших рабочих.

– Почему бы не дать им возможность самим решить? Ведь есть же метод, называемый Демократией.

– Откровенно говоря, я предпочитал бы не рисковать. Я еще относительно новая метла здесь. Я не ношу фамилию Макинтайр. Для некоторых фамилия Флейш звучит вполне по-еврейски, хотя я и немец. Дело в том, что мне пока не удалось завоевать такого безоговорочного доверия рабочих, каким пользовался Макинтайр.

Я вспомнил письмо Гамильтона, подписи рабочих и статистику Уолтера.

– Охотно верю, – сказал я.

Он жестом руки попросил выслушать его до конца.

– Одну минуточку. Пытаясь объяснить вам ситуацию, я отступил от своего правила. Вы молоды, неопытны, вы были вовлечены в эту историю, не понимая, что происходит. Я хочу, чтобы вы узнали и мою точку зрения – и Сондры тоже, – и я хочу попытаться объяснить вам, что в конечном итоге, возможно, вы оказались не на стороне ангелов.

Я снова постучал по папке:

– Даже если априори считать, что все здесь сказанное верно, – в чем я сомневаюсь, – но даже если это так, то какова альтернатива? Что со своей стороны можете предложить вы? Ваше дело – это подкупить местную полицию, чтобы она выполняла ваши распоряжения...

– Постойте минутку!

– Вы приехали в мотель в своем “линкольне”, который стоит сейчас у вашего дома, и сказали полицейским, чтобы они пожестче обошлись с парнями из профсоюза. Они сломали пишущую машинку, разорвали мой чемодан и испортили все, что только смогли.

– Я искренне сожалею, слыша такое, – сказал он.

– Почему? Ведь это вы приказали! Меня бросили в тюрьму и там били. Вам бы следовало посмотреть на Уолтера. Они поставили ему фингал под глазом, разбили ему лицо и расплющили ногой руку. И это все тоже по вашему приказанию.

– Я совершенно определенно говорю – нет. Если ваш друг Уолтер пытался оказать сопротивление...

– Покончим с этим. – Я встал. – Вам совершенно все равно, хорош или плох наш профсоюз. Профсоюз хочет забрать у вас часть власти, и это ясно как день.

Он чуть заметно улыбнулся:

– Тогда зачем же я пытаюсь оправдаться перед вами?

– Потому что я Красная Шапочка. А вы цивилизованный Волк, поэтому вы мне сочувствуете. Но ваше сочувствие дешево стоит, и за него нельзя купить мою лояльность.

– Я не пытаюсь купить вашу лояльность, – сказал он. Гладкая поверхность постепенно начала покрываться рябью. – Я пытаюсь разъяснить вам факты. Если вы желаете упорствовать и не хотите понимать, то пожалуйста.

– Вас волнует, кто убил Чарлза Гамильтона? Он слегка тряхнул головой:

– Что?

– Я спросил: волнует ли вас то, что Чарлз Гамильтон убит? Интересует ли вас, кто его убил?

– Это дело полиции – разобраться в том, кто его убил, – возмущенно сказал он. – О чем, черт подери, вы толкуете?

– Человек был жив. Теперь он мертв. Вы воспользовались фактом его смерти, чтобы создать для Уолтера и меня неприятности, но значит ли для вас его смерть что-нибудь еще? Волнует ли вас то, что он мертв?

Он снова взмахнул руками и ответил:

– Но я даже не знаю этого человека.

– Вас должно это волновать. Кому-то это должно же быть небезразлично.

– Ну, я полагаю, его жене небезразлично. И его детям, если они у него есть.

– У него их нет, – отрезала Сондра. Тон, которым она это сказала, был беспристрастен.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите, – признался Флейш.

– Помните Донна: “Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе; каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и, если Волной снесет в Море береговой Утес, меньше станет Европа, и так же, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол, он звонит по Тебе”.

– О да, – поспешно сказал он. – Хемингуэй это использовал в своем произведении.

– И весь смысл для вас только в этом? Комнатная игра. Отгадай, кто использовал эту известную цитату. Затем попытайся угадать, кто использовал Песнь песней Соломона:

Лилиан Хеллман, Питер де Врайс, Джон ван Друтен...

– Мне кажется, с меня достаточно, – сказал он. Он уже не был таким добродушным, как вначале.

– Да, – сказал я, – полагаю, с нас всех достаточно.

Я вышел к своему “форду” с ощущением полной опустошенности. Я был в логове своего главного врага и выступал там против него, но никто из нас этого не заметил.

Я вернулся в мотель и прежде всего направился в офис, чтобы заказать номера для мистера Флетчера и его команды, и только потом – в свой номер.

До приезда мистера Флетчера мне нечего было делать, совсем нечего. Я тоскливо послонялся по номеру, а затем достал книжку, которую читал Уолтер. Это был детектив про частного сыщика, и, начав читать его, я понял, что описанный в этой книге мир – точно такой же, в котором я внезапно оказался. Разница была лишь в том, что частный сыщик в этой книжке знал, в каком мире он живет, знал, с чем он может столкнуться и как на это реагировать. Как только раздавался стук в дверь, он хватался за свой надежный сорок пятый калибр, а не за ручку двери, потому что в его мире это всегда был не посыльный от Фуллер Браш, не сосед, а только Неприятность.

Но это был чужой мир. В моем мире, когда кто-то стучался в дверь, я открывал ее, и этот кто-то спрашивал, что на завтра задали по французскому, или предлагал подписаться на иллюстрированный журнал, или принес шесть бутылок пива для спокойной вечерней мужской беседы.

Я читал около двадцати минут, как вдруг раздался стук в дверь. Я вздрогнул и уронил книгу. Но тут же почувствовал себя идиотом, слишком глубоко ушедшим в воображаемый мир книги, и к тому же чрезмерно драматизирующим происходящее в этом скорее убогом, чем опасном городке. Я встал с кровати и открыл дверь.

В комнату вошел Джерри, оттолкнув меня в сторону. За ним вошел Бен и еще один тип, тот, который участвовал в первом полицейском рейде. Они закрыли за собой дверь, и Джерри, глядя на меня с насмешливой печалью, сказал:

– Знаешь что, Пол? Я никогда не встречал такого тупого ученика, как ты. Сначала ты отделался от нас с Беном, а потом поехал беспокоить мистер Флейша. Ну когда, наконец, до тебя начнет доходить?

– Это что, еще один визит к капитану Уиллику?

– О нет. Ни в коем случае. Ты уже получил свое последнее предупреждение.

Пока Джерри говорил, третий тип обошел меня слева, внезапно навалился на меня и, схватив за руки, заломил их назад. А Джерри продолжал:

– Ты знаешь, где мы сейчас находимся, Пол? В подвале полицейского участка, играем в покер.

Затем он отступил в сторону, и Бен начал избивать меня.