Переночевав в летной комнате аэропорта, рано утром я уехал на Ярославский вокзал, а оттуда электричкой в авиагарнизон, где тогда формировалось соединение, в один из полков которого, 103-й, я получил назначение.

Отыскав штаб, я представился командиру полка полковнику Божко и вручил ему предписание о своем назначении командиром 2-й авиаэскадрильи.

Божко встретил меня приветливо, подробно расспросил о моей летной и боевой службе. Высокий, широкоплечий, могучего телосложения, с отличной, несмотря на солидный возраст, военной выправкой, Божко мне понравился сразу.

Божко представил меня комиссару полка майору Таганцеву и начальнику штаба подполковнику Архипову. После знакомства и короткой беседы с ними командир полка вызвал свою «эмку», и мы поехали на аэродром, где в то время личный состав полка занимался подготовкой самолетов к полетам.

Когда мы подъехали к стоянке, Божко сказал мне:

— Смотри, капитан, какое почетное, историческое место нам отвели: ту самую горку, с которой Валерий Чкалов стартовал и летел на своем АНТ-25 в Америку через Северный полюс. Счастливой она была для экипажа Чкалова. Может, и для нас она будет счастливой.

На северной стороне огромного аэродрома, через вес его поле, с востока на запад протянулась бетонная лента, упиравшаяся концами в поляны соснового бора. Восточный конец ее будто приподнялся от сильного порыва ветра и повис на горизонте на уровне верхушек могучих сосен. Туда, на вздыбившийся конец этой бетонной ленты, везла нас автомашина. С обеих сторон полосы стояли бомбардировщики различных типов.

— Ну вот мы и на месте, — сказал Божко, с трудом протискивая свое могучее тело в дверцу. «Эмка» была явно не по его комплекции.

Подбежал дежурный по стоянке и доложил командиру о производимых работах. Здесь же по приказанию командира полка была построена 2-я авиаэскадрилья. Божко представил меня личному составу и уехал в штаб.

Отпустив технический состав для продолжения работ на самолетах, я оставил только командиров кораблей, комиссара эскадрильи майора Коломийцева, адъютанта капитана Сороковенко, инженера инженер-капитана Литвиненко, штурмана майора Сазонова и начальника связи старшего лейтенанта Маковского, с которыми хотел познакомиться поближе и в первую очередь.

Мы уселись в кружок в тени крыла одного из самолетов, и я рассказал товарищам о себе, а затем дал слово руководящему составу и командирам кораблей эскадрильи. Они поочередно коротко рассказали о себе, об Уровне летной подготовки и готовности своих экипажей к полетам.

Так при первом знакомстве мы многое узнали друг о друге, и эта наша непринужденная беседа сразу сблизила нас и определила, как мне кажется, дальнейшую нашу дружную боевую работу.

Страна мобилизовала все силы на разгром врага. Полки нашего соединения формировались в основном из специалистов ГВФ (как же был прав Я. В. Смушкевич, когда говорил нам на предвоенной конференции, что ГВФ является неисчерпаемым резервом для воздушных сил Красной Армии), только штурманский состав, воздушные стрелки и вооруженцы да небольшая часть стрелков-радистов прибывали из школ ВВС. Там они в основном проходили ускоренный курс обучения и, конечно, не имели никакого практического опыта, тем более опыта боевого. Штабы полков и часть руководящего состава авиаэскадрилий укомплектовывались кадровым командирским составом.

Среди командиров кораблей, бортовых техников и радистов оказалось много моих знакомых по работе и Аэрофлоте, товарищей, которых я знал как высококвалифицированных авиационных специалистов. Их большой опыт и знания впоследствии мы использовали при подготовке молодых членов экипажей к боевым действиям.

Эскадрилья состояла из одиннадцати экипажей. В нее входили экипажи командиров Дрындина, Засорина, Дакиневича, Бурина, Куценко, Маркова, Волкова, Кулакова, Крюкова, Исакова и мой. Все командиры кораблей имели хорошую летную подготовку и большой опыт самостоятельной летной работы. Это обнадеживало и радовало меня.

Посоветовавшись со своими заместителями, я решил начать подготовку эскадрильи к боевой работе с организационных мероприятий — проведения строевого, партийного и комсомольского собраний, на которых будут поставлены конкретные задачи по подготовке к боевым действиям в самые короткие сроки. Как доложил мне комиссар эскадрильи майор Коломийцев, 70 процентов состава эскадрильи — коммунисты и комсомольцы, все командиры кораблей — члены партии. Было на кого опереться.

Побывав на аэродроме и в общежитии, где жили летчики и технический состав, я пришел к выводу, что прибывающие на формирование еще недостаточно организованы, дисциплины и порядка от них пока еще никто не требует. В общежитии размещены все вместе — сержантский состав и пожилые командиры, койки как следует не заправляются, расписание и распорядок дня не выполняются.

Очевидно, это было результатом того, что большинство людей прибыло из Аэрофлота, а молодежь, только вчера окончившая школы, считала, что на фронте можно вести себя повольготней.

Капитан Сороковенко получил указание разместить личный состав поотрядно, командиров отдельно от сержантов, составить распорядок дня с учетом работы столовой и выделенного нам времени для приема пищи. Распорядок дня объявить летно-техническому составу, вывесить в общежитии и твердо требовать его выполнения.

На строевое собрание мы пригласили командование полка и секретаря парторганизации полка майора Ф. Е. Шабаева.

Командир полка коротко и четко изложил нам задачи по формированию и боевой подготовке, сроки готовности к выполнению боевых заданий, которые, надо сказать, были крайне сжатыми: готовность полка намечалась на 1 июня.

Чтобы выполнить эти задачи, требовалось много, организованно и напряженно поработать. Поэтому на партийном и комсомольском собраниях обсуждались вопросы укрепления дисциплины, повышения организованности в учебе и боевой подготовке, о роли и месте коммунистов и комсомольцев в воспитании личного состава, об их личном примере в выполнении поставленных задач.

Времени для планового формирования полка и подготовки его к боевым действиям у нас практически не было. Обстановка на фронтах заставляла заниматься всеми вопросами в процессе выполнения боевых заданий.

В то время, весной 1942 года, наша авиапромышленность, эвакуированная в восточные районы страны, еще не в состоянии была обеспечить фронт в достаточном количестве боевыми самолетами, поэтому наш полк, как и некоторые другие части, получил на вооружение обыкновенные транспортные самолеты ПС-84, да и то в ограниченном количестве. На них мы могли выполнять только транспортную работу по обеспечению различных перевозок для фронтов, эвакуацию раненых бойцов в тыл страны.

Еще в период нашего формирования полку была поставлена довольно сложная задача по выполнению специальных заданий командующего Закавказским военным округом.

Находившиеся в Иране согласно договору 1921 года советские войска нуждались в снабжении вооружением, боеприпасами, продовольствием, медикаментами, обмундированием. Для перевозки этих грузов из состава 2-й эскадрильи выделили два экипажа: заместителя командира эскадрильи по летной подготовке старшего лейтенанта Дрындина и лейтенанта Крюкова.

Экипажи Дрындина и Крюкова успешно выполнили задание. Они сделали несколько полетов из Тбилиси в Тегеран и Басру. В сложных условиях полетов над высокогорьем они перевезли много груза и получили поощрение от командования Закавказского военного округа.

Отличное выполнение задания этими экипажами явилось показателем их зрелости, хорошей летной подготовки, а следовательно, и готовности к выполнению боевых задач.

В конце марта 1942 года противнику удалось окружить 2-ю ударную армию, ее войска с кровопролитными боями пробивались на соединение с главными силами Волховского фронта. Наступило резкое потепление. Все дороги и колонные пути, проложенные через болотистые участки, оказались затопленными, ухудшилось снабжение войск боеприпасами и продовольствием. Существ венной помощи войска Волховского фронта окруженной 2-й ударной армии оказать не могли.