Обстановку на корабле Маркирьев доложил на КП и попросил обеспечить его самолету внеочередную посадку на своем аэродроме. Он решил продолжать полет. Это было правильное и мужественное решение. Все, кто был на борту, четко выполняли свои обязанности. Маркирьев чудом привел свой израненный корабль и с ходу, без традиционного круга, отлично посадил его на своем аэродроме.

На стоянке у самолета Маркирьева собралось много народу. Приехал командир дивизии гвардии полковник И. И. Глущенко. При осмотре самолета обнаружили 250 пробоин, не считая огромных дыр в хвосте! Было много пробоин и в местах, где обычно находятся члены экипажа в полете. Просто не верилось, что никто из них не получил даже царапины — как будто пули облетали их стороной.

Командир дивизии поблагодарил экипаж за умелые действия при выполнении боевого задания, проявленное мужество при схватке с немецким истребителем, самоотверженность и выдержку при пилотировании сильно поврежденного в воздушном бою самолета. Прощаясь, Глущенко усмехнулся:

— Теперь у гвардейцев есть заколдованный экипаж!

Через день из штаба корпуса пришло сообщение: партизаны подтвердили, что в ночь на 23 августа был сбит немецкий истребитель, который упал северо-восточнее Рославля. Воздушный стрелок гвардии сержант Ермольев был награжден орденом Отечественной войны I степени.

При нанесении удара по железнодорожному узлу в Рославле экипажами были выполнены все указания штаба авиакорпуса, за исключением полета строем. Большинство групп дошло до цели в строю благополучно. но после бомбометания многие потеряли своих ведущих и возвратились на аэродром в одиночку. Полет ночью в строю, хотя и в составе небольших групп, оказался делом нелегким и в дальнейшем не практиковался. Но этот боевой вылет еще раз подтвердил, что при сосредоточенном ударе встреч с истребителями противника намного меньше, а следовательно, меньше и потерь.

За отличные боевые действия в районе Орловско-Курской дуги и на брянском направлении приказом Верховного главнокомандующего нашему авиакорпусу было присвоено наименование Брянского.

Радостно было сознавать, что и мы были среди отличившихся участников исторической битвы, завершившей коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны.

До 20 сентября наш полк участвовал в бомбардировке долговременных узлов обороны гитлеровцев в районе Духовщины, поддерживал наступление Красной Армии на смоленском направлении. За это время самолеты полка провели 20 воздушных боев, в которых фашистским стервятникам не удалось сбить ни одной нашей машины.

Прежде, как правило, гитлеровцы атаковали наши самолеты в одиночку, стараясь использовать внезапность. Они незаметно подходили к бомбардировщику снизу сзади в «мертвый конус» и с близкой дистанции открывали огонь. Если же экипаж бомбардировщика вовремя обнаруживал противника и воздушные стрелки огнем из пулеметов не подпускали его близко, то вражеский истребитель пытался сбить наш самолет, атакуя с дальней дистанции.

Теперь вражеские истребители стали подстерегать наши самолеты парами и даже небольшими группами по четыре-пять самолетов. При атаке парой один из атакующих демонстрирует ложную атаку, открывает огонь с дальней дистанции, привлекая к себе внимание экипажа атакуемого самолета; в это время другой вражеский истребитель незамеченным подкрадывается под хвост бомбардировщика и открывает огонь в упор. В лунную ночь атакующий вражеский истребитель заходит для атаки со стороны луны, маскируясь ее серебристым сиянием, а демонстрирующий ложные атаки — с темной стороны горизонта, при этом периодически зажигает фары, чтобы наверняка привлечь к себе внимание. Огонь гитлеровцы стали вести по башням турельных пулеметов, стараясь в первую очередь поразить воздушного стрелка, а затем по центроплану и плоскостям — местам расположения бензобаков. В светлые лунные ночи противник использовал истребители Ме-110, Ме-109 и даже ФВ-190, в темные ночи и в сложных метеорологических условиях в основном истребитель Ме-110 и бомбардировщик Ю-88, специально переоборудованный под ночной истребитель. На отдельных немецких самолетах уже в то время были установлены радиолокаторы, позволяющие врагу находить наши бомбардировщики даже в облаках и атаковать их с дистанции 50-100 метров.

Командование авиакорпуса, дивизий и полков все время принимало меры по боевой подготовке экипажей, совершенствованию тактических приемов воздушного боя и нанесения бомбардировочных ударов. Командиры и штабы организовывали и проводили огневые конференции полков и дивизий.

Конечно, в бюллетенях, выпускаемых по итогам этих конференций, инструкциях и приказах были далеко не полные рекомендации, как лучше выполнять полет на боевое задание и как вести себя при встрече и в бою с истребителями противника, но, как показал опыт, именно эти документы заложили основу той системы противодействия противовоздушным силам противника, которая позволила в дальнейшем свести наши потери к минимальным.

Помимо боевых действий на Орловско-Курской дуге, в августе наш полк участвовал в наступательной операции войск Ленинградского фронта по разгрому мощного долговременного узла сопротивления противника в районе Синявино — Мга. Линия нашей обороны южнее Ладожского озера проходила по болотистой местности перед Синявинскими высотами. За этими высотами с мощными опорными пунктами находился Мгинский укрепрайон противника с сетью железных и шоссейных дорог.

Чтобы максимально использовать самолетный парк полка, все исправные самолеты перегнали на аэродром в Мякишево и с него производили боевые вылеты в течение пятнадцати дней. Поскольку цель была недалеко, мы за счет горючего увеличивали бомбовую нагрузку самолетов до полутора-двух тонн крупнокалиберных бомб.

Использовав все имевшиеся запасы бомб в Мякишеве, мы вернулись на полевой аэродром в Монино и оттуда до конца месяца летали на задания по содействию войскам Ленинградского фронта.

Учитывая сравнительно слабую противовоздушную оборону противника, части нашего соединения в основном применяли эшелонированный массированный удар отдельными группами самолетов. Удары наносили непрерывно, в течение всего темного времени, изматывая вражеские войска.

За боевые успехи в этой операции нашей 12-й бомбардировочной авиационной дивизии дальнего действия полковника Г. Д. Божко было присвоено почетное наименование Мгинской.

В конце сентября полк перелетел на аэродром Михайловка, северо-западнее Лебедина, для участия в ставшей знаменитой операции Воронежского (с 20 октября— 1-го Украинского) фронта по форсированию Днепра.

Учитывая, что на аэродроме в Лебедине сосредоточивается большое количество десантных войск и авиации, а тыловое подразделение аэродрома не в силах обеспечить всех надлежащим образом, нам приказали взять с собой все необходимое: боекомплекты для пулеметов, постельные принадлежности, бортпайки. Действительно, на аэродроме, кроме одной огромной брезентовой палатки, которую заняла столовая, ничего не было. Личный состав разместился в самолетах. Единственное, о чем пришлось побеспокоиться работникам батальона аэродромного обеспечения, это снабдить нас соломой для набивки матрасов. Надо отдать должное руководству и личному составу обеспечивающего нас подразделения: при тех небольших заправочных средствах, которыми они располагали, они сумели в течение одной ночи заправить горючим и смазочным материалом все прилетевшие к ним воздушные корабли. А самолетов тогда собралось там немало.

Едва забрезжил рассвет, техники были уже на ногах. Наскоро всухомятку перекусив, они под руководством инженеров авиаэскадрилий и старших техников отрядов В. Д. Мудрагеля, А. М. Семенова, В. Ф. Мысака, А. К. Кулинковича, Ф. Б. Харченко, Т. С. Картеля, И. Е. Ляха приступили к подготовке самолетов и двигателей к ночному полету. Да и мы встали пораньше: предстояла ответственная боевая работа.

Скоро на аэродром прибыли десантные части с легким пехотным вооружением, боеприпасами и парашютами. Десантников разбили по боевым группам, распределили по самолетам. Несколько часов пришлось потратить на тренировку: многие бойцы не имели опыта групповых прыжков, некоторые и вовсе не прыгали с парашютом.