Первое что я делаю, это дергаюсь от неожиданности, но он так ловко играет с моим самым чувствительным комком нервов, что я мгновенно теряюсь, и забываю обо всем на свете.

— Продолжай! — хрипло напоминает мне Макс, и я понимаю, что моя рука на его органе, перестала двигаться. — Води по нему с той скорость, с какой бы тебе хотелось, чтобы водил я, по твоему клитору.

Я уже и не думала о сопротивлении. Мне хотелось разрядки, хотелось большего, и всего. Это как раз та стадия, когда здравый ум перестаёт функционировать и остаётся только оголённые ощущения, которые сводят тебя с ума.

Я держала в руках член Макса, трогала, гладила, изучала его на ощупь, но не смотрела. Он был большим, даже очень, длинным и толстым настолько, что мои пальцы, не смыкались в окружности. Вода и мыльная пена, помогали мне беспрепятственно скользить по его бархатистой глади, в любом темпе. А я хотела быстро. Сразу. Пока не пришла в себя…

После пятисекундной заминки, моя рука вновь приходит в движение и набирает темп. Макс играет своими пальцами с моим клитором и вторит моему движению.

Кабинка душа заполнилась моими стонами и рыком Макса. Весь мир вокруг, словно застыл. Были только я, он и движение.

Секунда-вторая и Макс издаёт что-то подобное на хрип, поддается бёдрами в такт движения моей руки, вдалбливается в неё несколько раз и кончает мне на живот. Одновременно ускоряет движение своих пальцев, унося меня следом за собой. Я кричу от невероятного экстаза, настигшего меня всего за несколько секунд, и теряю почву под ногами. А Макс не теряется, сразу ловит меня одной рукой, крепко обхватывая талию, отрывает от пола, и, прижав к своему мокрому телу, быстро уносит в спальню…

Рокси.

Сказать, что я сожалела, винила себя, корила — это ничего не сказать!

Макс принёс меня в спальню, аккуратно опустил на кровать и хотел поцеловать, но я отстранилась от него, отвернулась настолько, насколько позволяли наручники. Он не настаивал на продолжение, но и не давал возможности остаться наедине самой с собой, чтобы подумать, мысленно попинать себя, или поплакать. Обнял сзади, окутав в прежний захват наших сцеплённых рук, прижал к своей груди и зарылся носом в области шеи и плача.

— Ты не виновата, — прошептал он.

— А кто виноват? — бросаю раздражённо. — Гинеколог?

Я чувствую, как он смеется за моей спиной, но пытается не показывать этого, чтобы не обидеть меня. Наверное…мне так хотелось.

— Я признаюсь ему во всём…, - рассуждаю в голос.

— Можешь ещё познакомить нас, — вдруг бросает он, и я слышу в его голосе что-то на подобии сарказма. — Как только он меня увидит, так сразу поймёт, что ты просто не устояла перед моим обаянием и простит тебя.

— Не смешно! — огрызаюсь, пытаясь убрать его руку со своей талии.

— А ты перестань нести чушь и впадать в депрессию! Я тебя даже ещё не трахнул! — говорит он недовольно, и я фыркаю. — Всё остальное — просто легкое развлечение.

— Ты такой самовлюблённый эгоист! — рычу, продолжая вырываться, но он ещё сильнее меня к себе прижимает. — Для тебя хоть что-то имеет ценность? Чувства! Отношения! Любовь!

— Это всё — бред! — отрезает он, и я замираю.

— Почему? — спрашиваю шепотом.

— Спи! — бросает. — А если будешь продолжать в таком духе, и ныть из-за этой небольшой разрядки, тогда я тебя точно возьму, чтобы уже был повод для этого глупого безосновательного самобичевания!

Ну что ж! Сама виновата, что поддалась слабости! Ничего не поделаешь. А с Максом спорить не хочу, точнее не буду, чтобы не давать ему возможности воплотить угрозу в действие, ведь его член ещё до сих пор стоял колом. Видимо надеялся на продолжение, когда нёс в кровать, а я так быстро отошла от наваждения и испортила все его планы! Обломчик.

Наверное, его обаяние, действует только один раз…

Я перестаю причитать, мало того, уже не чувствую себя так ужасно из-за этого маленького предательства.

«Не измена», — вспоминаю его слова и долго думаю об этом. Странный он, но если у него такие понятия жизни, что ж, это его дело. А я, решаю всё же поговорить с Лёшкой и признаться ему во всём. Не хочу, чтобы у нас с ним были секреты, в начальной стадии наших отношений.

Простит или нет — не знаю, но я не смогу жить с этим дальше, и смотреть ему спокойно в глаза.

С этими мыслями я погружаюсь в глубокий, но не крепкий сон. Мне казалось, что я несколько раз просыпалась ночью, от звука работающего двигателя машины, от шагов, скрипа кровати. А уже утром, вспоминая эти неспокойные моменты, я поняла, что это был только сон. Такой желанный сон, где я лежала на кровати одна, без наручников и этого наглеца рядом. Сильные желания материализуются, а мои воплотились во сне, подарив мне короткие мгновения свободы.

Медленно пробуждаюсь и понимаю, что вновь нахожусь в крепких объятиях Макса. Отстраняюсь от него, и сразу замечаю, что он уже не спит, а смотрит на меня так же, как в первое наше утро, разглядывает, словно что-то выискивает и это меня немного смущает.

— Доброе утро, — говорит хрипло.

— И тебе, — получилось грубо. — Как ты себя чувствуешь? Как рана? — сразу исправляюсь.

— Лучше. Волнуешься? — не удерживается он.

— Мы сегодня ехать планировали, конечно, волнуюсь! — отвечаю, и его улыбка сразу исчезает.

— Не терпится?

— Уверена, тебе тоже не слишком нравится наше заключение. У меня дел полно и нужно приступать к работе! А ещё мне необходимо навестить подругу бабушки. Она знает, что я должна прибыть в посёлок и когда именно, поэтому может, обидится что я не зашла к ней или подумать неладное.

— Скоро уже всё закончится. Не волнуйся, — убеждает меня он, и я на это очень надеюсь. Сегодня годовщина смерти папы, и я хотела поскорее остаться одна. Два дня назад, перед отъездом, я отнесла на могилку отца букет цветов, и его любимые сигареты. Для меня до сих пор трудно принять его смерть, поэтому я наведываюсь к нему, только тогда, когда набираюсь достаточно сил. — Но сначала, давай хотя бы перекусим, — предлагает Макс, отрывая меня от грустных мыслей, и я растерянно киваю, соглашаясь.

После утренних процедур, я всё же кое-как переодеваюсь в заготовленную заранее ночную сорочку, длиной, чуть выше колен, из ярко-красного шёлка и лишь тогда иду в кухню. За полчаса, готовлю быстрый завтрак из яичницы, а после легкой трапезы, беру сумочку, которую оставляла в гостиной, и мы направляемся к машине.

За руль, садится Макс. Мне получается не с руки. Но здесь нас ожидает ещё один сюрприз — моя старая «колымага», подводит меня в самый неподходящий момент и совсем не хочет заводиться. Она вообще не реагирует, даже не пытается работать. Издаёт какие-то дергающие движения, при этом с выхлопной трубы стреляет как с гранатомёта и валит чёрный дым.

— Безрезультатно, — обречённо говорит Максим, после нескольких попыток завести двигатель.

— Нет! Этого не может быть! Всё ведь было в порядке…, — не верю я, сталкивая мужчину с водительского сидения, и приступаю сама мучить бедолагу. — Ну же! Давай! — подбадривала её, с ужасом в глазах прокручивая ключ в зажигании.

— Она не работает! — говорит мне Макс, а я чертыхаюсь.

— Ну, так справь её! — кричу.

— Твоя машина ты и справляй, — отрезает он. — Я нихрена не понимаю в этой рухляди, которая, наверно, старше меня лет на десять!

— Ты же мужчина! У вас железки в крови! — не угомоняюсь. — Ну, пожалуйста, Макс…, - клянчу, и он тяжело выдыхает. — Хотя бы загляни ей под капот…

— Если «пожалуйста» — то, хорошо. Посмотрю, — соглашается он, и я облегчённо выдыхаю. — Но это, ни о чём не говорит! Я никогда не ремонтировал подобные машины.

— Я всё понимаю. Просто попробуй.

И он пробовал. Часа три, ковырялся в ней, испачкался с головы до ног, но моя Волга, так и не подала признаков жизни. В итоге, я психанула. Сорвалась. Со злости отбила зеркало заднего вида, несколько раз ударила ногой по переднему колесу, но только повредила себе большой палец на ноге. Макс вовремя остановил меня, обхватив за талию, и унёс в дом, чтобы я не навредила себе ещё больше.