Отстраняюсь от него, чтобы посмотреть в глаза и узнать шутит ли он, а когда понимаю что — нет, бью ладошкой его в грудь и сердито выпаливаю:

— Ты такой самовлюблённый придурок!

— Что я тебе говорил о безосновательном оскорблении? — сразу рычит он, сжимая сильнее меня в своих руках. Голос уже не мягкий, а грубый и я вспоминаю о том, что он не любит подобного обращения к себе.

— Это основательно! Ещё как основательно! — выпаливаю. Нападение — лучшая защита. — Ты лгал мне в том доме, специально держал нас прикованными друг к другу…

— И что здесь ужасного? Мы отлично провели время, — говорит он спокойно.

— Это ты хорошо провёл время, а для меня каждая минута с тобой была равно — аду! — пытаюсь уколоть его больней, но он непробиваем.

— Особенно когда ты сама оседлала меня на диване и прыгала на мне как сумасшедшая…, - обрывает он меня, и я толкаю его в грудь.

— Ты такой…, - хотела сказать «ублюдок», но решила не дразнить его лишний раз. Это он сейчас вроде спокойной, но если я его выведу, боюсь мне не поздоровиться. А бежать-то некуда! — несносный! — добавляю. — И я не буду больше никогда с тобой спать! — кричу. — Между нами ничего не будет! И даже не надейся, что я спокойно буду сидеть в твоём доме, и подчинятся всем твоим приказам и извращенным желаниям! Не удивлюсь, если все эти разговори о прослушках — твоя выдумка! Мало поиграл в поселке, решил продолжить своё развлечение…

— Нужно подумать над твоим посещением к психиатру! — спокойно говорит Макс. — Ты такая нервная, и у тебя явно нездоровая фантазия!

— Ты самый ублюдочный псих, которого я встречала в своей жиз…, - пытаюсь прорычать, но Макс, обрывает меня, в одно мгновение, развернув к себе спиной, и обхватив одной рукой мою талию, одновременно второй, закрывает мне рот. После чего, совсем не напрягаясь, отрывает меня от пола и покидает вместе со мной свой кабинет.

— Ещё одно слово, и я сорвусь! — предупреждает он, направляясь по длинному коридору в самый конец. Открывает массивную дверь, какой-то комнаты, запихивает меня внутрь и добавляет: — Посидишь здесь, пока не успокоишься! А это, — говорит, срывая с меня мою сумку через плечо, в котором были телефон, документы и прочая мелочь, — побудет у меня!

После чего с грохотом закрывает дверь, и я слышу в образовавшейся тишине громкий стук своего сердца и звук закрываемого замка.

Доигралась…

Рокси.

— Ты не можешь со мной так поступить! — кричу, ударив ладонями в дверь. — Максим!!!

— Посиди немного, тебе полезно, — отвечает он по ту сторону двери. — И если я приду в следующий раз, а ты будешь продолжать вести себя в подобном репертуаре, второе твоё заключение будет на три дня. А третье — на неделю, и так дальше.

— Макс, пожалуйста, — клянчу. — Здесь плохо….

— Нет, там хорошо. Ты даже не осмотрелась. Плохо — я бы тебе не сделал, — говорит и уходит.

А я отворачиваюсь от двери и начинаю разглядывать то, что он называет — хорошо!

Комната огромная, сделанная в мягких тонах. По центру большая кровать с балдахином кремового цвета, возле неё две тумбочки, напротив — шкаф-купе с зеркалами на раздвижной двери, на потолку хрустальная люстра, а окна закрывали массивные портьеры белого цвета.

Кроме того в углу размещался туалетный столик-трюмо с зеркалом и многочисленными выдвижными ящиками, на котором находилось всё необходимое для женщины: косметика, разнообразие туалетной воды, аксессуары для причёсок и… даже ноутбук. А так же, в спальне был высокий шкаф, полки которого были туго набиты книгами. Всё продумал…

Невероятная красота в моём любимом стиле.

Но самое удивительное, что когда я заглянула в шкаф, то нашла там огромное количество всякой одежды и обуви моего размера.

Именно в тот момент я поняла, что дело не в прослушках, или каких-либо других вещах, в которых я подозревала Макса. Он готовился к моему переезду. Очень давно. А значит, не всё настолько ужасно, как я себе придумала.

Возможно, он меня и не любит, но то, что я ему не безразлична, это очевидно.

Но я всё равно не оставила попыток выбраться из заключения, проверив окна на прочность, пару раз бросив в них серебряной статуэткой, которую обнаружила на шкафу. Ничего не произошло. Стекло не разбилось. Только лишь сорвала ноготь, после чего наконец-то успокоилась.

Я просидела в закрытой комнате до вечера, сходила в ванную, которая прилагалась к спальне и имела в себе огромную джакузи. А затем переоделась в более удобную одежду, сменив узкие джинсы с топом, на свободные штаны похожие на казацкие шаровары и безразмерную футболку. После чего плюхнулась на мягкую кровать, и всё остальное время провела за чтением книг и в ноутбуке, в котором, оказывается, был даже доступ к интернету, но при этом всё как-то выборочно. Я могла посещать только определённые сайты, и не имела возможности войти в социальные сети или общаться по мейлу.

За это время, мне дважды приносила еду, некая женщина, пухленького телосложения, лет пятидесяти. Она не разговаривала со мной, даже не поднимала взгляд, просто оставляла столик на колесиках с едой в комнате около двери и уходила, прежде чем я успевала подняться с кровати, чтобы подойти к ней.

А вечером, когда я уже собиралась ложиться спать, поскольку думала что уже к утру, Макс так и не польстит меня своим присутствием, он неожиданно появился в комнате, вместе с моим телефоном.

— Как я и думал, телефон тоже прослушивали уже несколько месяцев. Мои специалисты попытались пробить кто, но это оказалось задачей не из легких. Сигнал блокируется. За этим действительно стоит кто-то серьёзный, — говорит он, присаживаясь возле меня на край кровати.

— Кому это нужно? — спрашиваю спокойно, забыв нашу утреннюю стычку. Это действительно было не важно. Всё, уже было не важным. Если кто-то за мной следит, значит, есть причина, и я хотела её знать. Но пока, я не понимала, что это может быть.

Чтобы обвинить Макса вновь в выдумке или лжи — не было даже речи, лицо и взгляд с которым он сообщал мне об этой слежке, только подтверждали его злость и недовольство.

— Подумай хорошенько, может последнее время было что-то такое, что вызвало твоё подозрение, — помогает мне Макс, и я ему была безумно благодарна, что он вообще делится со мной этими новостями и обсуждает всё на равных.

— Не знаю…как по мне, так ничего не происходило. Хотя, первые полгода после смерти отца, я ходила по улице, насторожившись…

— Почему? — подхватывает Макс.

— Несколько лет назад, мой папа взял кредит и в конце погашения, не смог выплатить какую-то там мизерную часть. Заболел. А когда бросился решить это дело, оказалось, что договор по кредиту выкупила, до сих пор мне неизвестная коллекторская кампания, которая взяла нас «в оборот». Целый год нам не давали жизни, а проценты росли с неимоверной скоростью. Потом были какие-то штрафы, пеня и всё настолько запутанно и обдуманно, что даже моя старшая сестра со своей подругой у которой была юридическая фирма, не могли подкопаться к этому делу. В итоге, отец умер, и всё как-то резко затихло, — вспоминаю я, грустным голосом. — Я думаю, это из-за того, что бабушка всё же подала в суд на тех типов, и они испугались, хотя ход делу в суде так и не дали. Но я рада, что тот кошмар завершился, и больше не поднимала этого вопроса, чтобы не сделать ещё хуже.

— Странное завершение, — задумчиво говорит Макс. — Я знаю эту махинацию с липовым банком. У нас в городе как минимум двадцать таких группировок, которые составляет в себе, целую сеть подобных авантюр.

— Но они ведь не проявляли себя целый год! — напоминаю.

— Именно это и странно. Тем более после того, как ты осталась сама с квартирой и наследством бабушки. Прости, я проверил о тебе всё, — добавляет, увидев мой удивлённый взгляд. — На твоё имя оформлена квартира отца и дом в поселке «Солнечное», а на имя Милены Ерофеевой есть дарственная на квартиру, которую ей завещала ваша бабушка. Вы получаетесь лёгкой добычей и лакомым кусочком с хорошей наживой.