Рэй потянулся к фото, что носил во внутреннем кармане, и медленно, словно боясь, что изображения больше нет, взглянул на него. Малена сидела в зале библиотеки и сосредоточенно читала книгу, делая записи. Хранитель провел пальцем по лицу девушки, вспоминая, какая на ощупь ее кожа. Вдохнул воздух, рассматривая узор косы, и почувствовал аромат ее волос. Вспомнил, как встрепенулось его сердце, когда увидел ее издалека, там в пустыне.

Уйдет.

Изображений на стенах Храма не скрывали никогда. Они были своеобразной инструкцией тому, кто входил в Храм Звезд: знакомили с традициями и предостерегали от ошибок. Как и приветственные таблички у Врат, открывающих путь в город, которая, весьма кстати, не остановила Малену. И теперь, когда девушка поняла всю серьезность древних текстов, оставленных не просто так, наверняка стала бы по-другому относиться к прочитанному. Возможно, именно поэтому Хранитель не разрешал посещать ей Храм. Знал, что Малена прочтет и захочет уйти.

Надеялся, что сначала сможет войти ей под кожу так глубоко, что она не найдет сил отказаться от него, а когда понял, что его Фален зла, обижена, оставалась надежда лишь на ритуальный эфир. И теперь, стоя у алтарного камня, окруженный статуями женщин, родивших его предков, Рэй понимал, что она не придет.

Малена слишком умна и дерзка, чтобы, закрыв глаза отдаться Хранителю безоговорочно. Она не из тех женщин, к смиряются, не из тех, кто ради любви забывают о себе, и не из тех, кто прощает унижение, которое Рэй себе никогда бы не позволил, если бы не так быстро утекающее время.

Уйдет.

Чувствуя приближение человека, Хранитель закрыл глаза и протяжно вдохнул запах ритуальных костров. Дым пах не торжеством. Печалью.

Врата Храма Звезд распахнулись, и женщина в длинном одеянии, скрывающем лицо, медленно направилась под купол, но сердце его не дрогнуло. Это была не ОНА.

Ушла.

Я воспользовалась своим правом покинуть город. У женщины, выбранной Хранителем в Хари, оно было, но узнавала она об этом за минуту до обряда. Вернее, могла узнать, ведь ни одна из них не умела читать древние символы, сообщающие об этом праве, а эфир, который давали выпить «избранной» перед обрядом, лишал возможности думать о чем-либо, кроме как утолить свое желание отдаться Хранителю.

Правду говорят, хочешь что-то спрятать, положи это на видное место. На что рассчитывали Хранители, опаивая матерей своих будущих детей возбуждающим зельем? На то, что никто не устоит перед желанием отдаться им поскорее? И для чего тогда они повесили здесь эту карту? Мол, мы выбор давали, наши руки чисты — мы же сообщили…

Тогда пусть мой уход станет манифестом свободы и местью за каждую погибшую девушку, случайно попавшуюся в их капкан. Я женщина, слаба физически, многого не знаю, но это не значит, что меня можно использовать. То, что я буду когда-нибудь страдать по человеку, пытавшемуся лишить меня Моей жизни, навязав другую, я не придавала значения. Эфир выветрится, гормоны утихнут, эмоции улягутся. Все пройдет…Потому что ничто не вечно.

Двигаясь по узким коридорам лабиринта, я уже не слышала ни музыки, ни шелеста юбок Аары, с которой мы обменялись одеждой перед тем, как расстаться. Мне нужно было больше времени, и я очень надеялась на то, что Хранитель примет ее за меня, и это даст мне фору. На его честную игру я уже не рассчитывала, поэтому бежала, со всех ног.

И когда на меня пахнуло свежестью и холодом, я замерла. Красный цвет стены бил по глазам, а внутри меня зарождался истерический смех. Я не верила своему счастью, ошеломленная тем, что все происходящее правда! И до свободы осталось совсем немного. Я почти сделала это!

Но вместе с эйфорией в голову одна за одной стали лезть мысли о нем. Я гневно гнала их подальше, напоминая себе о роли инкубатора, уготованной мне в случае, если поддамся этой слабости. Уговаривала, что это эфир так действует, а никакая не любовь, и бежала, падала, поднималась и неслась дальше и дальше. Бежала к свободе, к прежней жизни. Бежала от плена. И от себя.

И когда в сумерках узкого прохода между красных скал забрезжил закатный свет солнца, между лопаток прострелило, и бедра задрожали от нарастающего желания.

— Нет! — хриплый крик вырвался из груди с протяжным стоном, — нет!

Не было необходимости смотреть назад. Я знала, что там ОН,

Я чувствовала, что оседаю на землю, лишаясь последних сил, и спину царапает шершавый камень стены, за который я пыталась держаться.

— Фален, — позвал Рэй, и, не смотря на свои стенания, я расслышала горечь в его голосе.

— Нет! — зарычала я, чувствуя, как горячие слезы льются по щекам, капая на грудь, а та уже зудит, требуя прикосновений.

— Выслушай меня, — тихо просил он, делая шаг из пещеры, которую я преодолела десяток шагов назад.

Распластав ладони по холодному камню, я шагнула дальше, к выходу, чтобы расстояние между нами не сокращалось.

— Нет, — заскулила я, понимая, что еще секунда, и я побегу обратно, — я не упущу свой шанс, Рэй.

Бросив последний взгляд на мужчину, я рванула к свету, и через мгновение стала свободной. А в мыслях негативом остался прощальный взгляд, полный боли и скорби.

Но долго думать об этом не пришлось. Темнеющее небо, украшенное бардовыми облаками, вспыхнуло, и земля задрожала. Я упала ниц, прикрывая голову. И когда тряска прошла, свист оружия, рассекающего скалу, за которой находился древний город, больно ударил по ушам.

— Красный уровень, — послышалось из-за стен, и земля снова задрожала. Только теперь от топота солдат, готовящихся к войне.

Я бежала по густому лесу под грохот падающих камней, а может, это были раскаты грома, сложно разобрать. Петляла, ползла, стараясь не подставить тело под лазерные лучи, с легкостью срезающие макушки тисовых деревьев, и старалась не думать, почему я до сих пор цела. Не считая в кровь содранных ног и рук. Все, что происходило вокруг язык поворачивался назвать не иначе как Армагеддоном. Только вот к кому отнести себя: к добру или ко злу, я не знала. Если мой побег спровоцировал гнев Хранителя, и он решил уничтожить меня, заживо похоронив под обломками векового леса, неужели эта месть стоит того?

Невидимый хлыст просвистел над головой. В попытке увернуться я дернулась, и колючее дерево кровожадно впило свои когти мне в плечо. Застонав от боли, пронзившей кожу, я втянула воздух через зубы и зажмурившись, опустилась на колени. Долго я еще выдержу?

И вместо ответа заскользила по склизкой грязи куда-то вниз. Видимо, это конец моих мучений.

В темноте не получалось разглядеть ничего, и фантазия рисовала оскалившихся голодных хищников, готовых разодрать мою плоть в клочья. Но уже было не страшно. Сожрут звери, догонят люди Хранителя, попаду под снаряд, или умру в этой грязной яме от потери крови. Будь, что будет. Больше не могу.

Постепенно тело немело, и я уже не чувствовала ни боли, ни холода, ни болезненной пульсации в поврежденных связках.

О такой свободе я мечтала?

Я улыбнулась, всматриваясь в обломок корявой ветки, лежащей прямо перед глазами, понимая, что сдаюсь. Без отчаяния, но и без упоения свободой, я глубоко вдохнула смолистый запах сандала и смиренно приняла свой конец.

Тяжелые веки сомкнулись, и меня понесло в невесомость. Теплую, уютную, а главное тихую. В ней не было ничего кроме покоя. И как только я мысленно простилась с жизнью, меня ослепило золотым сиянием.

Невероятный прилив сил, идущих одновременно из недр земли и с неба, пронзал меня насквозь, напитывая тело энергией. Я чувствовала, что моя жизнь возвращается, растекаясь тихим звоном из самого центра головы. А еще я постоянно слышала невнятное бормотание на чужом языке, будто кто-то читал мантру, иногда переходя на пение, а после снова возвращаясь к монотонному мычанию.

Барахтаясь в слякоти, смешанной с опавшими листьями и прочим лесным мусором, я смогла сесть и вдохнула полной грудью. Я смотрела на зарево в темном небе, слышала свист курсирующих шаттлов и понимала, что это больше меня не касается. Что никто меня не преследует, не догоняет и не пытается вернуть. Это обычная жизнь тех, кто остался за стенами сокрытого от посторонних глаз города. А обо мне уже, наверняка, забыли, и начали подыскивать следующую жертву, которая клюнет на такую сладкую приманку.