Ну а я, зная о том, что нельзя, снова лезла в пекло. На что рассчитывала, не знала сама. Умом понимала, что Хранитель забыл обо мне, что я для него теперь никто, а в худшем случае та, из-за кого эта война и началась, и что вряд ли он примет меня с распростёртыми объятиями. Даже раскаявшуюся и приползшую на коленях в самом прямом смысле. Но сердце шептало: «Иди».

Забравшись на пригорок по острым камням, я перекатилась с колен, морщась от того, как мелкие острые камни впиваются в задницу. Но это было ничто по сравнению с пульсирующей болью в руке. Отряхнув ладони от каменной крошки, в лунном свете я увидела черное пятно — повязка, прикрывающая ожог, пропиталась кровью. Но заниматься перевязками некогда. Нужно идти дальше, пока меня не спохватились в лагере.

Чем ближе к новой запретной границе я подходила, тем уверенности в правильности моих действий становилось меньше. И с чего я только решила, что нужна ему? Но ноги сами несли меня в темноту. К тому же, останавливаться было страшно. Хоть бойцы и распугали всех животных в округе, кое-кто из них мог остаться, и искать добычу, которой запросто могла стать я. Поэтому, выдохнула я лишь когда предрассветные сумерки легким туманом покрыли землю.

Оказывается, все это время я шла по краю горы, и от пропасти меня отделял лишь ряд кустистой поросли. Местность оказалась знакомой. Именно здесь, еще в составе экскурсионной группы, мы делали привал, и здесь же впервые столкнулись со страхом: когда все затихло, а после стаи птиц тревожно взмыли в небо. Я помнила карту и понимала, что купол установлен именно в том месте, где человек Битхена столкнул меня вниз, в озеро. И это значило, что я на верном пути. Либо пройду, либо побегу в страхе, как остальные. А может…Хотя, о смерти думать не хотелось.

Во рту пересохло, и я потянулась к фляге, чтобы выпить воды, но пальцы не слушались. Онемевшая ладонь горела огнем, и стоило остановиться, будто вся кровь из моего тела прилила к ней. Пульсация нервировала, доставляя сильную боль, от чего лоб покрылся испариной.

Только этого не хватало! Но пока я шла, боль была не так заметна, а значит выход один: идти вперед. К тому же, скоро мне придется прыгнуть в ледяную воду, а там боль станет легче.

Прижав согнутую в локте руку к груди, я сцепила зубы и зашагала дальше.

«Зачем?» — прозвучало в моей голове, и следом всплыло воспоминание, от которого перехватило дыхание. Меня словно перенесло в тот миг, когда Хранитель заправлял цветок магнолии за мое ухо, пока я придерживала белоснежную простынь у груди. Я дрожала, разрываемая желанием понять, почему он со мной так нежен и хотела отвечать ему взаимностью, но боялась. До последнего дня рядом с ним боялась быть использованной, отвергнутой, и в конце концов, отвергла сама.

Все эти полгода я гнала от себя воспоминания о его прикосновениях, о страстных поцелуях и пошлых обещаниях, сулящих рай, а теперь, когда я оказалась так близка к нему, внутри что-то прорвало. Душу скручивало от желания увидеть Рэя, вдохнуть его запах и прижаться к груди, чтобы услышать такой знакомый стук, почувствовать его руки, перебирающие мои волосы и потереться щекой о щетину.

— Рэй, прости меня… — промычала с заложенным от слез носом, и меня накрыло знакомым ощущением. Таким же, какое я уже испытывала в моменты, когда Рэй тайком наблюдал за мной.

Адреналин со скоростью света разнесся по венам, и тело мгновенно налилось свинцовой тяжестью, даже головы было не поднять. Я замерла от приятного покалывания в мышцах и только лишь напомнила себе, что нужно дышать. Это он! ОН!

— Рэй! — голос подвел, и получилось нечто невнятное.

Я рассеяно водила глазами перед собой и боялась спугнуть чувство, говорящее о том, что он рядом. Но секунда за секундой вслед за улыбкой мое воодушевление таяло.

Показалось…

— Рэй… — разочарованно, жалобно хныкнула я, поджимая пересохшие губы. Злясь на саму себя, я уже не понимала, что мне делать дальше. Моя жертва не нужна никому, мир не умрет, если прямо сейчас я провалюсь под землю. Хотя зачем такие сложности? Можно просто шагнуть…

— Что с рукой? — низкий голос врезался сотней стрел в спину, заставляя вздрогнуть от неожиданности. С шумным вздохом я напряглась, от чего задрожали мышцы на лице, — Малена! Почему ты здесь?

Черная тень закрыла восходящее солнце, и руку обдало жаром. Хранитель стоял передо мной, зубами разрывая сбившуюся повязку на моей ладони.

Я упиралась взглядом в значок на его груди и боялась поднять голову. Сердце трепыхалось, и я чувствовала его то в голове, то в ногах. Малена…Он назвал меня Малена. Не Фален.

Шумно сглотнув, я закрыла глаза, чтобы не разреветься окончательно, а он, продолжая отчитывать меня за своеволие, достал из кармана мутный белесый камень и приложил к руке.

— Ты могла это вылечить сама, — грустно усмехнувшись, он своей ладонью окутал мою и заставил сжать холодный минерал.

Это прикосновение придало мне силы, возвращая к жизни. И я поняла, что все это время без него действительно не жила. Лишь существовала, как рыба, выловленная из огромного океана и помещенная в пакет с водой. И теперь мне не терпелось прыгнуть в эту темную пучину, в родную стихию, забыв о мучениях.

— Я накладывала мазь… — оправдывалась я. Хотя должна была сказать вовсе не это.

Он опять горько хмыкнул и отпустил мою руку, отходя на шаг назад. А меня снова потащило к берегу.

— Ты испытываешь судьбу, Малена! Разве одного раза было недостаточно, чтобы понять, сюда лезть не стоит!

Голос Хранителя стал строгим. Он отчитывал меня, будто солдата, чеканя каждое слово. Мне хотелось сжаться в комок, втянуть голову, и не слышать этого холодного тона, и я снова не могла пошевелиться и только кусала губы.

— Я… — наконец, решившись, я вскинула тяжелую голову, и встретилась с глазами, что снились мне по ночам. Потемневшие, с влажным блеском, сейчас они выражали разочарование. И меня корежило от понимания, что причиной этого являюсь я.

Вымученное спокойствие делало его похожим на огромное вековое дерево одиноко стоящее среди мрачных скал. Морщинка между бровей выдавала усталость.

— Ты сделала свой выбор. Уходи.

Прозвучавшие слова подействовали как пощечина, и последние силы ушли на то, чтобы не упасть.

— Я не знала…

— Знала, — он почти вскрикнул, но тотчас собрался, только желваки заходили, делая его лицо суровым и жестоким.

Он махнул рукой, будто подал сигнал кому-то, и я заметила едва уловимую рябь, приближающуюся к нам.

— Да! Черт тебя подери! Знала! Но мне было страшно! Потому что ты лгал, не договаривал, унижал, — кричала я, уже не сдерживая ни слез, ни истерики. Мое сердце было готово расколоться надвое, и я выплескивала накопившиеся эмоции, прекрасно зная, что он прочтет их. И поймет.

Хранитель снова поднял руку, на этот раз прося остановиться, и огромный прозрачный шар, как марево, завис над пропастью. Это дало маленькую надежду на то, что для меня еще не все потеряно.

— Мне не нужны были жертвы, Малена. До последнего я ограждал тебя от ненужных переживаний. Ты не выбрала меня. Так останься верной своему решению.

Крыть было нечем, смелости продолжать спор тоже не было. Как и смысла. Я не нужна ему.

— Я хочу вернуться ради человечества, — последний шанс зарыть топор войны между нами. Если уж я не нужна ему, пусть от меня будет хоть какая-то польза людям.

— Ради кого? — рассмеялся он, но не было в этом искреннего веселья. Одна горечь, — ради людей, что убивают друг друга, не поняв самого главного? Это их планета, они братья! Но они позволили чужакам внести смуту! Хочешь поиграть в спасительницу мира?

Звучало, как издевка.

— Тебе нужен был ребенок? — я продолжала напрашиваться, чувствуя себя мерзкой прилипалой, но и уйти вот так просто не могла, — Я готова.

— Мне нужна была ты. В первую очередь ТЫ!

— Но…

— Ты отправляешься домой, Малена, — он прервал меня, не дав закончить, и грубо взяв под локоть подвел к краю, — и не смей выходить на улицу, пока не пройдет референдум. Ясно?