– Заткнись, – приказал он. – Я знаю, почему он плачет, а ты нет. Поэтому заткни свой поганый рот.

Пожилой полицейский покачал головой и ничего не сказал.

– Это ты прикончил этих двоих? – спросил у меня Фоули.

Я кивнул.

– Шеф захочет поговорить с тобой по этому поводу. И с ней тоже, – продолжил он.

– Только не сейчас, – ответил я. – Мне нужно отвезти ее домой.

Фоули смотрел на меня с полминуты.

– Конечно, – сказал он наконец. – Забирай ее отсюда.

– Ради Бога, – взмолился пузатый, – представь себе, как шеф нас взгреет. Этот урод подстрелил двух человек, в том числе Лоуренса Инглиша, и он уйдет, а мы останемся здесь. Фоули, здесь два трупа.

– Мне нужна машина, – сказал я Фоули, не обращая внимания на пожилого.

Он кивнул:

– Пошли.

– Фоули, ты рехнулся, к чертовой матери?! – взорвался его напарник.

Фоули наклонился к самому его лицу.

– Бенни, – произнес он, – ты вообще-то ничего, и полицейский из тебя неплохой, но ты не знаешь, как и когда следует поступать, и учиться тебе уже поздно.

– Шеф тебя уволит за это, а меня – за то, что я не удержал тебя.

– Это не твоя вина, Бенни, – усмехнулся Фоули. – Ты просто не смог со мной справиться.

– Если вы позволите убийце скрыться вместе с этой развратной дегенераткой, я добьюсь, чтобы вас всех уволили, – заявила мамаша Инглиш.

Кроме Фоули и Бенни, в доме присутствовали еще четверо полицейских. Один спустился вниз, связаться с начальством, другой поддерживал миссис Инглиш. Двое других колебались. Один держал в безвольной руке пистолет, вероятно совсем забыв, что у него есть оружие.

– Они убили моего сына, – произнесла мамаша Инглиш тяжелым монотонным голосом. – Она слишком долго сеяла кругом разврат и безнравственность. Бе необходимо было остановить, и мы остановили бы ее, если бы он не вмешался. Хотя это должны были сделать вы. Она – рассадник морального разложения, она – раковая опухоль, – голос оставался таким же монотонным, но из левого уголка рта потекла струйка слюны. Женщина тяжело дышала. – Она растлевала невинных девушек и склоняла их к неописуемым вещам. – Уже потекло из носа.

– Фоули, мы уходим, – сказал я.

Он кивнул и отодвинул Бенни. Мы прошли следом. Рейчел все еще куталась в одеяло.

– Она украла мою дочь, – завизжала мамаша.

– О Господи, Фол, – начал было один из полицейских.

Фоули обернулся и посмотрел на него испепеляющим взглядом. Потом спустился по чердачной лестнице, а за ним – Мы с Рейчел. В главном зале на втором этаже стояли две горничные. Полицейский говорил по телефону с кем-то из управления, и, когда мы прошли мимо, он с удивлением посмотрел на нас и широко открыл глаза:

– Какого дьявола, куда вы собрались?

Фоули неопределенно качнул головой.

– Шеф сказал, что немедленно едет сюда, Фоули.

Мы пошли дальше. На пороге я взял Рейчел на руки – она все еще была босиком – и потащил ее через сугробы, проваливаясь по пояс. Патрульные машины с включенными мигалками замерли перед домом.

– В первую, – сказал Фоули.

Мы влезли: Фоули на переднее сиденье, мы с Рейчел – на заднее. Он включил сирену, и мы поехали.

– Куда? – спросил Фоули.

– Бостон, – ответили. – Марлборо-стрит, недалеко от Арлингтон-стрит.

Фоули не выключал визжащую сирену всю дорогу, а поскольку никакого транспорта, кроме полицейских и снегоуборочных машин, не было, мы добрались за пятнадцать минут. Он въехал на Марлборо-стрит с Арлингтон-стрит и остановился за две Двери до моей квартиры.

– Если тебя не окажется здесь, когда ты нам понадобишься, – сказал он, – на следующей неделе я буду работать на мойке машин.

Я посмотрел на него и кивнул.

– Ага, – произнес он, крутанул руль, разворотил бампером сугробы по обеим сторонам улицы, развернулся и юзом вылетел на Арлингтон.

Я подошел с Рейчел на руках к входной двери и давил на кнопку звонка, пока Сьюзен не спросила по переговорному аппарату:

– Кто там?

– Это я, – как всегда остроумно ответил я.

Она открыла замок, я толкнул дверь, и мы вошли. Лифт я вызвал, нажав на кнопку локтем, тем же локтем я нажал кнопку нужного этажа, а потом стукнул в дверь ногой. Сьюзен открыла и увидела Рейчел.

– Ой! – воскликнула она. – Как здорово! Мы вошли, и я положил Рейчел на кушетку.

– Хотите выпить? – спросил я.

– Да, очень, – ответила она.

– Бурбон, о'кей?

– Да, и со льдом, пожалуйста.

Она все еще куталась в одеяло. Я пошел на кухню, взял бутылку виски, три стакана и ведерко со льдом, вернулся и приготовил каждому выпить. Сьюзен все время поддерживала огонь, рядом с которым было приятно пить виски. И мы выпили.

– Вызвать вам врача? – предложил я.

– Нет, – ответила она, – не думаю. В этом смысле со мной не так уж плохо обращались.

– Вы хотите рассказать об этом? – спросила Сьюзен.

– Да, пожалуй. Я расскажу об этом и, может быть, напишу. Но сейчас я бы хотела принять ванну, переодеться в чистое, а потом, пожалуй, съесть чего-нибудь. – Она глотнула бурбона. – Я давно уже хорошо не ела, – сказала она с легкой улыбкой.

– Конечно, не будь я Спенсер, готовить – это прекрасно, – воскликнул я и собрался встать.

– Нет, – попросила она, – останьтесь здесь оба еще на минутку, пока я не допью.

Так мы и сидели – Рейчел и я на кушетке, Сьюзен в кресле с высокой спинкой, – потягивали бурбон и смотрели на огонь. На улице не было слышно шума машин, и все было тихо, если не считать гула пламени и тиканья старых деревянных настенных часов, которые давным-давно подарил мне отец.

Рейчел допила свой бурбон.

– Если можно, еще, – попросила она, – я возьму его с собой в ванну.

Я приготовил ей новую порцию, она поблагодарила.

– Если хотите, можете отдать мне свои вещи, – предложила Сьюзен, – я их постираю. У сэра Ланселота здесь все удобства.

Рейчел покачала головой:

– Нет, – ответила она. – Все мои вещи забрали. У меня нет ничего, кроме одеяла.

– Ну у меня кое-что для вас найдется, – сказала Сьюзен.

Рейчел, улыбнувшись, поблагодарила. Сьюзен показала Рейчел ванную комнату.

– Полотенца чистые, – сообщила она. – Пока он отсутствовал, я занималась домашним хозяйством.

Рейчел вошла и закрыла за собой дверь. Я услышал, как в ванной полилась вода. Сьюзен подсела ко мне на кушетку.

– Ну как ты? – спросила она.

– Нормально, – ответил я.

– Туго было?

– Угу.

– Это были Инглиши?

Я кивнул. Она погладила меня по голове, как собаку.

– Как там пелось в старой песне, – вдруг спросила она, – "Братец Джо диМадджо, сядь-ка рядом с нами"?

– Угу, только мы пели: "Кто еще круче, чем братец Джо? Доминик ди Мадджо".

Она снова погладила меня по голове.

– Как бы то ни было, – сказала она, – я хочу, чтобы рядом со мной был ты.

– Ты говоришь это только потому, что рядом нет ди Мадджо.

– Разумеется, – сказала она.

Пока Рейчел мылась, я приготовил фасоль с рисом. Сьюзен достала остатки хлеба, а я – сладкий перец и зеленый лук. Когда Рейчел наконец вышла к ужину, она была в джинсах Сьюзен и в моем тонком свитере, который был ей явно велик. Рукава были завернуты и болтались чуть выше локтей. Волосы были тщательно вымыты и казались совсем прямыми. Кроме того, она немного накрасилась.

– Хотите еще бурбона? – предложил я.

– Да, – ответила Рейчел.

Я приготовил ей бурбон со льдом, она села за стол и стала пить его маленькими глотками. Я подал фасоль и рис с мелко нарубленной зеленью и консервированными помидорами, а еще принес тарелку чеддера. Мы с Сьюзен пили за ужином пиво, Рейчел предпочла бурбон. Виски она пила, как воду, – алкоголь, создавалось такое впечатление, на нее совсем не действовал. Сперва мы почти не разговаривали. Рейчел жадно ела. Насытившись, она вдруг сказала:

– Джулия – дочь этой женщины, вы знали?

– Да, – ответил я.