Философ Тегет имел маленькую тайну. О ней не знала жена и не знал сын Антоний. Вот почему каждый из них считал Манилия Тегета если не бедным человеком, то безденежным. Ведь проделки плутоватого вилика были давно им известны, да и скрыть их было невозможно, потому что вилик очень неохотно отдавал господину деньги, полученные за продажу продуктов, вина и шерсти.

Маленькая тайна Манилия Тегета заключалась в том, что он всё же деньги получал и, несмотря на проделки вилика, собрал довольно большую сумму, которая хранилась у него в резном ящике под горами свитков в библиотеке. Деньги, спрятанные в этом ящике, Манилий Тегет считал неприкосновенными. Он начал их собирать, когда Антоний был еще маленьким. И собирал с единственной целью — обеспечить сыну будущее. Он знал очень хорошо, что когда Антоний станет взрослым и пожелает получить почетную должность, ему нужны будут большие деньги. И так он копил много лет и как сказал себе, что не тронет их, так и сделал.

Когда Антоний попросил денег для спасения Стефана, Манилий Тегет прежде всего обратился к вилику. И, как бывало всегда, вилик стал упираться. Он сказал, что имеет семь тысяч сестерций, но должен их потратить на покупку небольшой рощи маслин, которая примыкает к их поместью и потом даст большие доходы. Однако Манилий Тегет на этот раз заупрямился и приказал вилику немедленно дать нужную сумму денег, а от рощи отказаться.

Старый философ не сказал сыну, что заставило его быть особенно настойчивым. А виной тому был чистосердечный рассказ Антония о том, как готов помочь Стефану раб-ваятель Элий Сир. Сын рассказал отцу, как Элий Сир предложил ему дать взаймы все свое состояние — всю ту сумму денег, которую он накопил за время работы в их поместье. Это произвело большое впечатление на Манилия Тегета. Он решил во что бы то ни стало добыть деньги для Антония, но открыть свой заветный резной ящик он не решался. Вот почему ему пришлось проявить настойчивость, какой вилик не помнил.

Но когда рассеянному философу вдруг удалось получить довольно большую сумму денег для Антония, он вошел во вкус. Манилий Тегет вдруг приказал вилику доставить ему все деньги, которые будут получены от должников за проданное зерно. На этот раз старый философ был суров и грозен. Он припугнул вилика — сказал, что прогонит, если тот не выполнит его распоряжение. И тогда пришлось выполнить приказание господина. Хранилище Манилия Тегета пополнилось изрядной суммой денег, и он ликовал. Впервые за долгое время он почувствовал себя человеком, у которого есть достояние. А главное — хозяином, который умеет распоряжаться своим богатством.

И вот отец вручил Антонию семь тысяч сестерций.

— Насколько я понимаю, это деньги большие, — сказал он сыну. — Ланиста — мошенник и грабитель. Если бы я имел время, я бы довел это дело до суда. Я уверен, что за такой грабеж полагается суровое наказание. Но мне так хочется дописать свою работу, не отвлекаясь из-за пустяков… Пусть уж будет так, как есть. Я выполняю твое желание, сын. Раз уж тебе так дорог твой друг Стефан, надо ему помочь.

Когда Антоний, горячо поблагодарив отца, собрался в школу гладиаторов, отец сказал ему, что пошлет с ним двух верных рабов, на всякий случай.

— Помочь нужно деньгами, отец! — воскликнул Антоний. — А в остальном можешь не тревожиться. Я обо всем договорился с Этим мошенником ланистой. Я дам ему деньги, возьму расписку и уведу Стефана. Если хочешь, отец, я приведу его к нам. Я уверен, что он понравится тебе.

— Должен сказать тебе, Антоний, что рассудительность и легкомыслие удивительно уживаются в тебе. Ты очень разумно делал все для спасения Стефана. Я рад, что ты пожалел юношу и пожалел его бедных родителей, людей неимущих и обездоленных. Но теперь, когда ты близок к цели, вместо того чтобы немедля отправить Стефана домой, ты ищешь развлечений. Что толку от того, что ты приведешь его сюда?.. Вспомни, что его отец и мать пребывают в слезах и печали. Пожалей их!

— Ты прав, отец, — согласился Антоний. — Мы можем с ним встретиться позднее. Важно, что он будет жив. Важно, что он не погибнет во время звериной травли. На стенах я прочел множество надписей о предстоящей гладиаторской битве и звериной травле. Устроители игр безжалостны. Что им жизнь молодого здорового юноши! Им бы позабавить гудящий, возбужденный амфитеатр. Ты сам знаешь, что тысячи помпейцев стремятся увидеть это зрелище. Они не жалеют денег за место в амфитеатре. Но они хотят видеть на арене мужественных и красивых людей. Я видел это вместе с тобой и понимаю, что мой Стефан был обречен. Боги вознаградят тебя, отец, за твою доброту, за твое благородство!

Антоний побежал в школу гладиаторов, спрятав деньги в мешочке под серым шерстяным плащом, чтобы никому не могло прийти в голову его обобрать. Мало ли что бывает на шумных помпейских улицах!

Проходя мимо виллы жриц Диониса, Антоний был привлечен шумным весельем, устроенным в честь бога Диониса, покровителя веселья и пиров. По случаю праздника на вилле собралось много красивых девушек. Среди них были уже посвященные жрицы, танцовщицы и совсем юные и прекрасные девушки, которых сегодня должны были научить ритуальным танцам. Антоний знал, как красиво и весело проходит такой праздник, как много там вина и разных угощений. Но сейчас он так спешил в школу гладиаторов, что не осмелился остановиться и даже посмотреть. Он пошел дальше. Правда, остановился у стены соседнего дома и прочел нацарапанные на стене стихи. Не мог же он пройти мимо такой надписи!

Антоний усмехнулся и подумал: «Любовь заставила его приняться за сочинение стихов… Но уж очень мрачны мысли поэта. „Ничто на этом свете не вечно“. Как он не прав! Разве он не видит, что многое вечно? Солнце восходит и заходит — вечно. Родится молодая луна, потом она становится полной, постепенно заходит, скрывается и снова выходит молодой — тысячи лет. Не это ли вечность? А море, огромное и необъятное, плещется у берегов постоянно и неизменно. И бесконечно много раз повторяется чудо рождения весны… Вокруг нас вечность, а этот мрачный, влюбленный юноша просто глуп», — сказал сам себе Антоний и тут же забыл о нем. Он вспомнил черноглазую Нику с красной розой в руках: «Хорошо бы снова повидать ее».

День был ясный и солнечный. С моря дул приятный ветерок, обдувая прохладой гирлянды вьющихся роз. Эти розы вились по стенам дома богатого фуллона, который вел торговлю с Римом. Образцы шерстяных тканей висели на окнах второго этажа. Все знали, что лучшего сукна не найдешь нигде. Из калитки выскочил полуголый раб с руками, синими до локтей. Он красил шерстяные ткани для плащей и накидок. Возможно, что он обжег правую руку, потому что бежал прижав руку к груди и постучался в калитку лекаря, который жил через дорогу.

У шумной харчевни на углу улицы, ведущей к школе гладиаторов, запели петухи. Был полдень — время обеда, и люди, заполнившие харчевню под навесом, кричали, спорили и смеялись, заглушая голос визгливой хозяйки.

— Посторонись! — кричала женщина, пробираясь среди спорящих о чем-то гончаров. — Посторонись, разве не видишь миски с горячей луковой похлебкой. Вот дубина!..

Подходя к школе гладиаторов, Антоний вдруг услыхал подземный гул и увидел, как закачались белые плиты, которыми была выложена улица. Но за ним следовала громыхающая повозка, и юноша подумал, что колеса слишком тяжелы, если раскачали громадные плиты, сохранившие следы повозок за долгие столетия.