— Прогуляемся немного, сказал он, поболтаем по-старому, по студенческому.

Они направились в обширный городской парк, упиравшийся в Тамплиерское озеро. Всю дорогу Яни болтал о самых безразличных предметах. Выйдя на берег озера, он еще раз осмотрелся. Нигде не видно было ни души.

— Валентин, — заговорил он, — Вы — честный человек и любите Лидию, и не выдадите меня. Слушайте. Ее можно считать погибшей, и я — невольная причина ее гибели. Единственное средство спасти ее — это силой вырвать ее из тюрьмы. Предприятие почти безнадежное. В нем пришлось бы рисковать жизнью с самыми малыми шансами на успех. Но никакого другого способа нет.

Валентин вздрогнул от радости.

— Я готов погибнуть. У меня найдутся и самоотверженные помощники. Говорите, что нужно делать? Можно ли иметь какую-нибудь Вашу помощь?

— Да, я готов помочь, сколько могу. Ее судьба камнем давит мою совесть. Я даже мысленно строил планы… совершенно бесполезные до сих пор. Но — приходите Вы: это изменяет положение…

Он быстро набросал примерный план действий. Башня духов, где держат Лидию, возвышается на внутренней стене Тампля. По другую сторону стены тянется обширный Орденский парк, в котором есть пустые, всегда безлюдные аллеи, и он доходит до внешней стены замка, за которой плещет Тамплиерское озеро. По обеим стенам ходят часовые, по малейшему сигналу которых прибегут караулы из кордегардии.[21] Следовательно, часовых на обеих стенах нужно бесшумно убить. Яни может заранее спустить веревочные лестницы на обеих стенах, а для Лидии нужно припасти крепкую простыню и веревки, так как ее придется опускать, подымать и нести на руках. На озере нужно заранее заготовить лодку. Много людей для предприятия не требуется, чем меньше их, тем меньше будут заметны. Достаточно человек десяти, но сильных и вооруженных.

— Если бы я, — прибавил Яни, — был в эту ночь начальником караула, дело несколько упростилось бы, но на такую случайность нельзя рассчитывать. Большую опасность представляют астральные духи Башни, подчиненные Магу, которые, вероятно, дадут ему знать о происходящем. Но тут уж я ничем не могу помочь, и из этого следует только, что дело нужно делать с моментальной быстротой.

Они расстались, условившись в дальнейших свиданиях по сигналам, выставляемых ими друг другу. Валентин не обмолвился ни словом ни о рыцарях-иезуитах, ни о Марке, который, вероятно, мог парализовать духов Башни. Но самому ему было видно, что благоприятный исход похищения Лидии более богат благоприятными шансами, чем мог думать Яни, не знавший ни о присутствии изменников в среде тамплиеров, ни о том, что в день попытки похищения в городе должно было вспыхнуть восстание.

Великий Устроитель возлагал большие надежды на приближавшийся день Национального праздника. Panem et circeneses[22] — это вечный крик толпы, и за неимением хлеба он рассчитывал великолепными развлечениями умягчить сердца, раздраженные голодом и лишениями. Но его беспокоила мысль о бродячих пророках: что если они явятся на праздник и испортят его какими-нибудь скандалами? Уже более трех лет они волновали все страны своими обличениями и чародейством, измучивши все правительства Союза. Попытки арестовать их, одинаково ревностные со стороны Антиоха и правителей союзных держав, постоянно оказывались безуспешными и нередко роковыми для исполнителей распоряжений власти. В некоторых случаях чародеи насылали на враждебные им населения чумную язву. Антиох не мог думать о них без бешенства и твердо решил убить их в случае их появления, но их изумительные чародейские способности смущали его. Он призвал Аполлония, и упрашивал его развернуть все силы магического искусства, чтобы не вышло как-нибудь неудачи. «Я не могу потерпеть, чтобы такие ничтожные твари отнимали у меня доверие народа, — говорил он. — Мне нужна безусловная вера в меня, безусловная готовность мне во всем подчиняться, я должен сконцентрировать около себя все душевные силы человечества. А вот эти пустомели портят все мои расчеты!» Аполлоний обещал приложить все старания помочь Великому Человеку, но не мог вполне рассеять его тревоги.

Аполлоний часто входил в общение с Люцифером и легко вызывал его к себе простым напряжением своей воли. Люцифер являлся иногда в чувственном образе, иногда незримо. Но Антиох охотно обращался к нему только в тех случаях, когда думал бороться с самим Богом. Признавая Люцифера наивысшим духом, он считал себя не рабом его, а союзником, хотя и более слабым. Обладания человечеством он не хотел уступить никому, мечтая иметь свою долю участия даже в обладании Вселенной. Каким образом это может осуществиться — он еще не знал, но думал, что это уяснится после того, как во Вселенной будет низвергнуто владычество Бога. Он мечтал, что обладание психическими силами человечества, коллективно бессмертного, сделает бессмертным и его самого, и он будет вечно разделять с Люцифером власть над миром в качестве владыки человечества. В нем воскреснет Адам Кадмон,[23] в которого он верил со всей силой своих каббалистических убеждений.

Поэтому он не хотел обращаться к Люциферу в таком ничтожном деле, как борьба с бродячими колдунами. Но в эту ночь он был вырван из своей полудремоты ощутительным веянием Люцифера. Могучий противник Бога сидел на своем алтаре в обычном виде крепкого мужчины, в фосфорически светящейся мантии и светящейся короне, с выражением неукротимой энергии на надменном, но несколько грустном лице.

— Мой друг Антиох очень горд, — пошутил он, — но вот я сам пришел к тебе.

— Разве ты сам не горд, Великий Дух, — ответил Антиох, — разве мы не должны быть гордыми, если хотим владеть миром?

— Конечно. Но мы союзники и просить моей помощи не значит быть слабым. Я пришел тебе сказать, что этих «побродяг», как ты их называешь, ты не должен считать ничтожными. Это действительно Энох и Илья, духом сильнейшие из людей и достигшие бессмертия, о котором ты пока только мечтаешь. Они вооружены Божественной силой, и чтобы справиться с ними — тебе весьма нужна моя помощь. И я тебе ее дам. Люди должны видеть, или верить, поправился он с усмешкой, — что ты их победил не средствами земного магизма, а присущей тебе самому силой, как делал — прибавил он с какой-то болью в голосе — тот, древний, Иисус… Я тебе помогу в этом.

И он исчез, оставив Антиоха с неприятным чувством зависимости от Люцифера. Но он все-таки успокоился и начал с легким сердцем приготовления к празднику. Теперь он даже желал, чтобы пророки явились на торжество. Но, кроме расправы с ними, нужно было озаботиться ликвидацией восстания, о приближении которого извещали донесения полиции.

В этом отношении Антиох был, однако, обманут ошибочными сведениями полиции. Осборн, которого заговорщики назначили диктатором, держал в тайне день восстания, обязав все кружки быть готовыми к выступлению по сигналу, когда бы он ни воспоследовал. В полицию же он ловко провел ложное сведение, будто бы восстание произойдет за три дня до праздника, который потом будет торжеством освобождения от тирана, как революционные прокламации называли Великого Устроителя. Эти ложные сведения гласили также, будто восстание начнется с нападения на дворец Антиоха и Министерство Внутренних дел. Соответственно с этим Великий Устроитель сосредоточил сильные воинские части в этих пунктах. В свой дворец он, как и надеялся Эдуард, назначил большую часть тамплиеров, так что самый Тампль остался с минимальной охраной.

В действительности план Осборна был совсем иной: на рассвете Национального праздника начать разграбление продовольственных магазинов, арестовать ряд правительственных лиц на квартирах и захватить тюрьмы, чтобы выпустить множество томящихся в них политических заключенных. Самого Антиоха предполагалось просто убить около его дома. В день же фальшиво указанный полиции Осборн хотел произвести только несколько пустых демонстраций, чтобы успокоить власти видимостью неудачной попытки возмущения.