В Альтаре, следуя древней традиции, в дни-без-ночей не выпускают из дома детей младше десяти лет, и даже в вольных Торговых городах, что вроде бы альтарские, но при этом как бы и не совсем, со своими законами и преференциями, со своим управлением — советом, состоящим из представителей городских магистратов, — чтут эту традицию. Номады в Гардейле устраивают большую охоту и часть трофеев приносят к старым драконьим сенотам в качестве дани своим давно ушедшим в небытие крылатым покровителям; на островах дикие племена — те, что смогли так или иначе избежать безжалостного насаждения культуры и цивилизованности, привносимой непобедимыми легионами постоянно ищущей возможности для расширения Империи, — приносят кровавые жертвы, считая, что таким образом почитают спустившихся с неба богов, своим появлением разогнавших тьму. Среди учениц онарэ шёпотом передаются слушки, что проходить испытание в дни-без-ночей — плохая примета. Старшие онарэ стараются эти слухи пресекать, но юные девушки всё равно шепчутся.

И только в Вольницах нет никаких обрядов и устоев для этих дней — какая разница, заходит солнце или нет, если вот-вот наступит излом лета и начнутся ежегодные воинские состязания, а следом и период сбора урожая?

…Я пошевелилась, сбрасывая остатки сна. Тихо скрипнул песок под тряпицей, свернутой и положенной под голову вместо подушки. Со стороны жилых корпусов, пробиваясь сквозь рокот накатывающих на берег волн, едва слышно доносился звон гонга, возвещая наступление нового дня. Нынче только по этому звуку, громкому и басовитому в отличие от звонкого школьного, и можно отсчитывать время.

Не спеша подниматься, я в красках представила себе, что сейчас происходит там, за скалами, отделившими потаённый пляж от Гартен-онарэ. Старшие ученицы торопливо вскакивают со своих кроватей, натягивают привычные жёлтые туники и спешным шагом идут в трапезную, взволнованно переговариваясь. Младшие, наоборот, не спешат вставать — в день испытания у них нет никаких занятий, и можно вдоволь понежиться в постели. По стенам привычно расхаживает дежурный отряд облачённых в легкие золотистые кольчуги стражниц — для них это просто заурядный, ничем не примечательный день, один из многих таких же; на кухне кипят огромные чаны с утренней кашей и бодрящим травяным отваром.

В учительских же корпусах сейчас никого — все уже с самой рани на арене, готовятся проводить испытание: варят зелья, рисуют на песке магические символы, раскладывают в строгом порядке все потребные ингредиенты и в который уж раз проверяют заготовленные заклинания. Туда же потихоньку подтягиваются сонные ещё зрители — на испытание принято приглашать всех желающих, в том числе из Вольниц, и деревянные трибуны начинают заполняться первыми гостями задолго до утреннего гонга.

Ах, как же не хочется вставать!

Усилием воли я заставила себя сесть, протёрла кулаком заспанные глаза — отдать бы каргам на растерзание того, кто придумал эти ранние подъёмы! Чтоб хоть немного взбодриться, побежала к воде. Море встретило меня сильным толчком навстречу — похоже, близится шторм, — и я, не думая, нырнула в солёную волну цвета бирюзы.

Нет ничего приятнее утреннего купания в тёплых волнах, и так легко потерять счёт времени, но сегодня я не могла позволить себе привычную вольность. Выплыв с потаённого пляжа и кое-как отжав мокрую, насквозь просоленную тунику, я быстрым шагом двинулась в сторону арены. Желудок отчаянно забурчал, требуя завтрак, но времени на еду уже не оставалось.

…Арена — простая песчаная площадка прямоугольной формы, окруженная с трёх сторон грубо сколоченными разноуровневыми трибунами, — гудела множеством голосов. Чуть в стороне, возле небольшого каменного строения без окон, обычно закрытого на пудовый надёжный замок, суетились маги. Клара, Альтея, Кайна с подмастерьем, ещё двое, чьих имен я не помнила — не хватало только Кайры.

Рядом с магами дежурила десятка стражниц, готовых восстановить порядок, если кто-то из зрителей его нарушит — но не припомню, чтоб такое хоть когда-либо происходило. Меж трибун сновали кухарята, бойко предлагая гостям свежайшее печенье и хмельные настои.

Со стороны, свободной от трибун, стояли три ряда больших резных кресел — места для настоятельницы Лойки и каой, не участвующих в проведении испытания, а лишь оценивающих его результаты. А за этими рядами, сбившись в кучку, робко перешёптывались выпускницы.

— Аэр! — раздался оклик, и одна из девушек, отделившись от группы, направилась ко мне, привлекая внимание взмахами рук.

— Где ты пропадала? — понизив голос, взволнованно спросила она, приблизившись. — Клара тебя вчера обыскалась, посылала Соэр, а потом ты и в корпус не пришла. Что случилось?

— Да ничего, Сана, не случилось, — отмахнулась я, успокаивая подругу. — Не хотела никому на глаза попадаться, на пляж ушла, да там и осталась.

— На тот, тайный? — полуутвердительно спросила она. — Который ты никому не показываешь и не рассказываешь, что там делаешь?

Я кивнула.

— Зря ты вчера занятие прогуляла, — неодобрительно покачала головой Сана. — Знаешь же, Клара злопамятна, а на тебя давно уже зло таит за прогулы. Вчера она и вовсе как с ума сошла, слюной брызгала, прилюдно клялась тебя на испытании завалить.

— Ничего, справлюсь, — я беспечно отмахнулась, хотя где-то внутри заворочалась зарождающаяся тревога. Едва ли Клара позволит себе прямо мешать нелюбимой ученице, но сложностей добавит несомненно, да ещё каких. Впрочем, так даже интереснее будет, не зря же Кайра тратила время, обучая меня разнообразным уловкам и хитростям. Да и воинских навыков, намертво вбитых мастером Геоном, никто от мага не ожидает.

— А если нет? — Сана испуганно округлила глаза. — Вдруг и правда завалит, что тогда делать будешь? Не прошедшим испытание — либо вечное изгнание, коли в Вольницах примут, либо до конца жизни дорожки мести да посуду на кухне мыть.

Я ободряюще улыбнулась подруге:

— Придумаю что-нибудь. Есть у меня в запасе пара сюрпризов для Клары и её заклинаний.

Сана собралась было сказать что-то ещё, даже открыла рот, но осеклась — из-за поворота дорожки, скрытого высокими кустами, сплошь покрытыми нежным ковром жёлто-белых пятилистных цветов, показалась процессия. Во главе её, гордо расправив плечи, шествовала облачённая в богато изукрашенное платье сама Лойка. Никто не объявлял о приходе настоятельницы, и всё же, как по команде, шум на трибунах стих, враз замолчали громко расхваливающие выпечку и напитки кухарята, и даже маги отвлеклись от своих приготовлений и замерли, устремив взоры на процессию. Ученицы торопливо выстроились в шеренгу, в дальнем её конце суетливо притулились и мы с Саной.

Настоятельница много лет назад разменяла красоту молодости на убелённую временем мудрость, но не утратила при этом ни кошачьей мягкости походки, ни плавной размеренности движений. На лице, загорелом, изрезанном глубокими бороздами морщин, выделялись глаза, цепкие, зоркие, не по возрасту яркие. Они смотрели вроде бы в никуда, но при этом — я была уверена — замечали всё вокруг.

Следом за Лойкой шли Кайра и Кассия — первые советницы, а дальше тянулась процессия из остальных каой: большинство лиц были мне знакомы, но некоторых я доселе не встречала, должно быть, это были разведчицы, волею судеб оказавшиеся неподалеку от Гартен-онарэ.

Кайра, проходя мимо, бросила быстрый взгляд на нас, учениц, неодобрительно покачала головой, заметив мою не просохшую, мятую тунику и нечёсаные волосы, выразительно изогнула бровь так, чтобы поняла только я, но вслух ничего не сказала, дабы не портить торжественную церемонию.

Настоятельница, встав перед предназначенным ей креслом и дождавшись, пока остальные каойи займут положенные им места, подняла руки в приветствии.

— Друзья, — голос, звучный, совсем не старческий, разнёсся над трибунами — слишком громко, чтоб сомневаться, что тут не обошлось без магии. — Рада, что вы захотели разделить этот важный день вместе с нами и нашими молодыми выпускницами. Но мы с вами собираемся на арене не первый, и надеюсь, не последний раз, а для них этот день особенный. Потому позвольте мне обратить свою речь исключительно к ним.