Взглядам вошедших открылось длинное и узкое помещение. Вдоль одной стены, полностью прозрачной от пола и до самого потолка, высились серые громады саркофагов, постаменты под ними поблёскивали светящимися прямоугольными окошками, в них непрерывной полоской бежали зелёные цифры. У противоположной стены размещалось место оператора — полукруглая тумба с множеством цветных точек, разбросанных по поверхности в кажущемся хаотическим порядке, и огромное, полукруглое же кресло. Из него, заслышав звук открывающейся двери, поднялась навстречу дриммерам Эрис.

— Ну наконец-то, мальчики. Я уж заждалась, — в обычной своей манере выдала она вместо приветствия.

— Всё готово? — коротко спросил Корис, закрывая за собой дверь. С негромким лязгом скользнул в пазы тяжёлый, добротно сделанный засов.

— Располагайтесь, — рыжая кивнула и широким жестом руки обвела комнату. — Добро пожаловать в дополнительный зал организации выходов в иные миры.

Слегка оробев, ученики присели на массивные постаменты саркофагов. Им много раз доводилось бывать в главном зале — то огромное помещение с сотнями саркофагов и десятками операторских кресел восхищало своими размерами и мощью. Но одно дело — просто смотреть на волшебную работу чудесной и могущественной машины и маленьких, но таких важных для дела человечков-операторов, и совсем другое — готовиться к собственному выходу, первому в жизни. Потому-то и это небольшое помещение казалось им сейчас ничуть не менее величественным.

— Можешь начинать, — рыжая в упор взглянула на командира и чуть заметно вскинула уголки губ в подбадривающей полуулыбке.

Наставник кивнул, сделал шаг вперёд. Спина покрылась холодной испариной, пальцы вмиг заледенели и мелко-мелко задрожали.

«Что это с тобой? — сурово вопросил он сам себя. — Ты ведь так ждал этого дня, ты всеми правдами и неправдами добивался разрешения на этот выход. А теперь — боишься?»

Волевым усилием Корис принудил себя успокоиться. Глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, вспоминая собственного командира…

— Квинта, построиться! — прогремел его голос, ставший вдруг сильным и властным, в нём мелькнули непривычные даже для него самого стальные нотки.

Ученики невольно вскочили, вытянулись в струну.

— С сегодняшнего дня я больше не наставник, — заложив руки за спину, принялся расхаживать Корис, в точности так же, как делал перед каждым выходом Отт. — Я ваш командир, а вы — вверенная мне квинта, пусть и не полная — для учебного выхода такое допускается. Мои приказы не обсуждаются, а выполняются. У каждого из вас есть свои задачи во время выхода, но, помимо них, существуют и задачи, решаемые усилием всей квинты, и распределяю их только я, никакая инициатива не допустима. Это первое. Второе: мы идём не на плантацию, а в обитаемый мир — со своими правилами, законами и устоями, и никто из местных, повторяю — никто! — не должен понять, кто мы такие. Про опасности, связанные с выходом, даже и упоминать не буду, сами знаете. Ну что, есть вопросы?

Вопросов не было.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Корис. — Проверить маяки. Эрис, синхронизация.

Все, включая Эрис и самого командира, потянулись к левым запястьям — на них у каждого виднелись неприметные полоски грубо выделанной коричневой кожи. Но каждый на Перекрёстке Миров знал, что скрывают под собой эти простецкие с виду украшения. Если повернуть кожаную полоску обратной стороной, то на ней можно заметить шесть точек. Пять из них (как раз по числу членов квинты), оставались пока непроглядно-чёрными, а шестая, символизирующая оператора, вдруг осветилась неярким оранжевым светом — Эрис начала синхронизацию с себя.

— Корис, у тебя старый маяк, — немного удивленно заметила рыжая. — Там всё кристаллы от нашей прошлой квинты.

— Очисти… мой и Эша, а на их место запиши ребят, — с некоторой заминкой ответил командир и чертыхнулся про себя — маяк давно следовало заменить, но всё как-то руки не доходили. А теперь уже и вовсе только по возвращении дойдут.

— Может, лучше меня и Кана? Я всё равно на операторском уже…

— Нет, у вас были четвёртый и пятый. Поставь парней на второй и третий, так удобней будет.

— Как скажешь, — не стала спорить Эрис. — Но себя всё-таки сотру, чтоб путаницы не было. Синхронизирую.

Вторая и третья точки засветились зелёным, первая, означавшая самого командира — синим. Впрочем, у юношей синим светились, соответственно, те, что обозначали их самих.

— Готово, синхронизация выполнена.

— Арэн, второй саркофаг. Локи — третий. По местам, — скомандовал Корис и первым направился к прямоугольным каменным коробам на постаментах, вспоминая давно уже забытое ощущение прохладного твёрдого ложа под спиной, обхватывающих плечи стен, давящей своей неподвижностью крышки. Сердце готово было выпрыгнуть из груди — он даже и не подозревал, как соскучился по выходам.

Но нет, нельзя, нельзя позволять себе эмоции. Он теперь командир и ответственен за подчинённых, его разум должен быть спокоен и холоден. Поэтому успокоиться, во что бы то ни стало успокоиться. И ему удалось выполнить свой собственный приказ — в саркофаг Корис ложился с абсолютно ровным сердцебиением.

— Корис? — голос Эрис раздался будто бы в голове, он исходил ниоткуда — и в то же время отовсюду, шелестящий, бесплотный и невероятно далекий.

— Готов, — ответил он.

— Арэн? Локи?

— Готов, — едва ли не хором откликнулись они

— Хорошо, тогда начинаем. Арэн, формируй образ, я подхвачу.

Корис привычно прикрыл глаза. Точно и не было этих десяти лет без единого выхода. Точно ещё вчера он так же слушал монотонные переговоры оператора и Кана, предвкушая, как вновь окажется под ярким светом солнца чужого мира, как ноздри уловят аромат пряных трав, и ноги примнут новую, незнакомую землю, так не похожую на каменно-твёрдую поверхность Перекрёстка Миров.

Он никогда не задумывался, что за тонкая, бесплотная нить связывает меж собой искателя и остающегося на Перекрёстке оператора. Как она появляется, почему возможна лишь между двумя людьми, находящимися по разные стороны Грани? Всё это можно было бы назвать магией (или одной из её разновидностей), но на Перекрёстке, как известно, магии нет. Так как же тогда? Додумать эту мысль он не успел.

— В месте высадки наблюдаются некоторые волнения. Я немного скорректирую, ты не против? — раздался голос рыжей. — Так, готово. Даю новую привязку.

— Вижу, — лаконично отозвался Арэн. — Закрепил.

— Тогда начинаю отсчет. Три, два…

— Один, — эхом повторил Арэн, и Корис будто бы на себе почувствовал волнение молодого искателя, увидел, точно наяву, напряжённо сдвинутые брови, покрывшие лоб бисеринки пота… А потом всё утонуло в давно забытой круговерти множества цветов и звуков. Саркофаги начали перемещение.

Закатное солнце дней-без-ночей коснулось краем горизонта. Всего один ещё день — и надоевшее светило, не сходившее с небосклона весь последний месяц, наконец-то зайдёт, и наступит ночь. Светлая, пока что беззвёздная и безлунная, больше похожая на плотные сумерки, но всё-таки ночь.

Ни великие маги, ни астрономы, что бились над разгадкой этого явления, так и не смогли объяснить, почему раз в сорок лет солнце перестает заходить за горизонт. Это становится заметно уже в самый первый день — прямо с утра светило немного смещается от восходного горизонта к полуночному и зависает над самым его краем. Так оно, не заходя, идёт вдоль него с восхода на закат, не меняя высоты, и, спустя чуть больше, чем месяц, добравшись до закатной черты, наконец-то скрывается за нею.

Говорят, что есть земли, расположенные даже дальше Южного Осколка, за Нижним полюсом; там в это же время случаются ночи-без-дней, когда солнце, наоборот, совсем исчезает за горизонтом, и лишь отдалённым заревом напоминает о своём существовании.

Во всех уголках Закатных земель в эти дни проходят великие празднования. В Империи дни-без-ночей объявлены священными, людям запрещено заниматься любым трудом. Все выходят на улицы, дабы полюбоваться на незаходящее светило, а императорские слуги выставляют на главной площади Скоррде ломящиеся от еды столы, и сам император угощает подданных. В эти дни любой может говорить с ним наравне, сидеть за одним столом и брать хлеб из одной миски. Дни полной вседозволенности.