Удар попал в цель — Клара никогда не отличалась ни сдержанностью, ни хладнокровием.
— Да как ты… — зашипела она, не дав мне договорить, и подалась вперёд, промеж пальцев сверкнули искры готового сорваться заклинания.
— Прекратить! — громом прогремел возглас Лойки.
Мгновение каойя с ненавистью смотрела на меня, затем искры угасли — ослушаться она не посмела, неохотно подчинилась, испепеляя меня взглядом. Я отметила про себя, что, если раньше от неё стоило ждать просто неприятностей, то теперь она, без всякого сомнения, записала меня в личные враги.
— Не стоит омрачать радость междоусобицей, — наставительно произнесла Лойка, и голос её снова звучал спокойно. — Если бы Аэр оказалась перевёртышем, Мира засекла бы её в одночасье, она ведь специализируется как раз на магии обращений, — настоятельница бросила взгляд на стену, и чародейка, стоявшая там, отрицательно покачала головой. Удовлетворившись этим, Лойка продолжила:
— Альтея разобрала чары, которыми ударили по арене, на мельчайшие составляющие, и обнаружила, что заклинаний было два. Одно — сам удар. Второе же оказалось заклятием перемещения. Именно оно и спасло Аэр от неминуемой гибели. Стало быть, Клара, твои обвинения беспочвенны. Как, впрочем, и твои, Аэр, — обернулась ко мне настоятельница. — Никто из каой непричастен к… гм… произошедшему недоразумению. Если бы тот удар готовил кто-то из онарэ, я бы узнала заранее. А перемещение — тут ты и сама знаешь, нам такая магия неведома.
— И кто, хотела бы я знать, ей так помог? — не успокаивалась Клара. — Магики? Изобрели новое заклинание и решили опробовать? Почему тогда на ней, а не на Джагге?
Я во всё глаза глядела на Лойку, пытаясь уложить в голове услышанное.
— Кто-то ударил по Гартен-онарэ во время испытания? — наконец тихо спросила я. — Я помню только, как меня потянуло вдаль…
— Да, — кивнула Лойка. — Кто-то попытался уничтожить Гартен-онарэ и нас всех, но не рассчитал сил — мы смогли оборониться, пусть и не без потерь. Но сейчас это неважно, главное, ты жива и здорова и снова с нами.
— Не без потерь? — тупо повторила я. — Джагга? Подмастерье, что была со мной на арене?
— Да. Её заклятие перемещения не затронуло, видимо, расчёт был только на одного человека, — настоятельница вздохнула, печально прикрыв глаза. — И ещё несколько онарэ из учительского состава отправились к потусторонним берегам. Они защитили младших учениц, а себя не успели…
Тихий голос Лойки сбился на шёпот и затих, она подняла голову к небу, будто пыталась спрятать непрошенные слезинки в уголках глаз, и стояла так некоторое время.
— А Кайра? — с замиранием сердца спросила я.
— Твоя наставница жива. Она сейчас в Вольницах по моему поручению, скоро должна вернуться. Я сообщу тебе, когда это произойдёт. А пока пойдём-ка, Аэр, отведём тебя к лекарям, пусть осмотрят раны. А потом ты отдохнёшь и расскажешь, что с тобой приключилось.
Лойка осторожно приобняла меня за плечи, улыбнулась приободряюще, изо всех сил демонстрируя, что бояться мне нечего. Но во всём: в жестах, в словах, в действиях её сквозила почти незаметная фальшь. А может, мне это только казалось…
— Пойдём, — всё тем же успокаивающим тоном повторила она.
И скомандовала, обращаясь уже не ко мне:
— Айна, Мия, двух лучших стражниц к лекарскому корпусу! Они должны охранять Аэр непрерывно от всего и всех. Бедная девочка, такое пережить…
Я опустила голову — разум сопротивлялся, не желая принимать поведанное настоятельницей, он выдавал одно опровержение за другим, но ни одно из них не выглядело хоть сколь-нибудь достоверным. Лойка что-то приговаривала, ведя меня по дорожкам в сторону лекарского корпуса, но я не слушала её. Кайра, мне нужна Кайра, как же не вовремя настоятельница её отослала. Хотя так ли не вовремя, может, как раз наоборот?
Лойке с её нарочитой радостью от моего возвращения я не доверяла; настоятельница, вроде как поведав о произошедшем, о многом и умолчала. Впрочем, мне она тоже не особо поверила. Потому и приставила стражниц, на словах призванных охранять меня от других, а на деле — скорее других от меня. Так, на всякий случай. До, как говорится, выяснения…
Лекари не отпускали меня целых полдня. Они не были посвящены в мой статус негласной пленницы и исполняли свой долг на совесть. Чем сильно раздражали приставленную ко мне охрану — стражницы получили недвусмысленный приказ доставить меня на разговор к Лойке как можно скорее и выдохнули с облегчением, когда, наконец, я покинула лечебный корпус.
Настоятельнице я рассказала заранее заготовленную историю своего исчезновения, разумеется, не упомянув ни про Портал, ни про Атиаса; Лойка слушала внимательно, почти не задавая вопросов, но, без сомнения, тщательно обдумывая каждое сказанное мною слово, ища нестыковки и недомолвки. Но у меня было достаточно времени, чтоб подготовиться.
А после — конечно же, ради моего спокойствия и безопасности, — мне отвели целую комнату в дальнем, прячущемся за небольшой акациевой рощей, корпусе, вполне даже уютную, разве что вид из окна был несколько испорчен наличием вертикальных стальных прутьев в палец толщиной. Да и дверь в комнату, по личному распоряжению настоятельницы и, опять же, исключительно ради моей безопасности и спокойствия, предпочитали держать закрытой; выходить наружу я могла, когда пожелаю, но только лишь под охраной двух неразговорчивых стражниц, сменивших на этом посту Анну и Мию.
Лойка заходила ко мне немногим реже, чем по нескольку раз в день: участливо интересовалась здоровьем, задавала хитроумные вопросы, надеясь, что я, запутавшись в них, случайно сболтну что-нибудь из того, что скрыла. Но я твёрдо стояла на своём: оказалась среди степи, провалилась в подземную каверну, нашла трещину, выползла опять посреди степи. Напал какой-то монстр — нет, описать не смогу, была напугана, — отбилась — да, голыми руками, — долго шла, пока не добралась до Вольниц.
Несмотря на то, что свобода моя была ограничена весьма условно, ко мне никого не подпускали, даже Сану. Предоставленная самой себе большую часть суток, я много размышляла, так и эдак прокручивая в голове рассказ Лойки о магическом ударе, внезапно обрушившемся на арену прямо во время испытания, и заклятье, переместившем меня к башне — в том, что это было вовсе не заклинание, а воля Грани, призвавшей нового стража, я уже не сомневалась. А вот удар интересовал меня чрезвычайно. Был ли его целью весь Гартен-онарэ или только я? Скорее второе, иначе у каой едва ли хватило бы сил его остановить. А отсюда следует вывод, что некто, могущественный настолько, что может раздвигать саму Грань, охотится на возможных стражей. Но зачем?
Поскольку думалось мне отчего-то в основном ночью, то и бодрствовала я теперь до самого утра, забываясь чутким сном лишь с первыми лучами солнца. А в одну из ночей я, к собственному удовольствию, научилась сбегать.
Произошло это так. Погружённая в свои мысли, я привычно уже расхаживала по комнате, тоскливо слушая далёкий рокот волн. За окном раздавались ночные трели соловьёв; устав от хождений из угла в угол, я просунула голову меж оконных прутьев, подставляя её под прохладный бриз, и вдруг заметила в стене под подоконником большую выщербину ровно там, где крепился один из прутов. Совсем немного усилий потребовалось, чтоб расшатать его, и, никем не замеченная, я выскользнула наружу, прямо в густую зелень, бесконтрольно произраставшую под окном. С тех пор мой образ жизни окончательно изменился на ночной.
Увидеться с Кайрой мне так и не удалось — каойя, хоть ей и послали весть о моем возвращении, вынуждена была задержаться в Вольницах, как с фальшивой грустью сообщила мне Лойка. И, хоть я и ни на грош не верила словам настоятельницы, мне оставалось только одно — ждать.
…Я вдохнула свежий ночной воздух и замерла на мгновение, раздумывая, чем заняться сегодняшней ночью. Тело, уставшее от вынужденного безделья, настоятельно требовало тренировок, и я не стала сопротивляться, когда ноги сами понесли меня по давно уже знакомому маршруту: из кустарника налево, скрыться в тени деревьев, затем перебежками миновать пересечение дорожек, где могли встретиться ночные патрули, оттуда опять в кусты, ползком добраться до прибрежной полосы. Нырнуть в воду и проплыть под прикрытием скалы несколько саженей, вынырнув почти у самого берега потаённого пляжа.
