Вскоре после смерти матери на носу у Гилки появилась странная опухоль. По-видимому, она была очень болезненной, так как Гилка всякий раз, когда кто-нибудь из детенышей подходил к ней поиграть, тотчас отстранялась и зажмуривала глаза. Со временем опухоль, вероятно, перестала причинять боль, но рост ее не прекратился. Через год после того, как мы впервые заметили признаки опухоли, Гилку было трудно узнать: все лицо ее деформировалось, нос разросся и превратился в гигантский шишкообразный выступ. Гилка совсем не могла дышать носом, к тому же на обеих щеках и над бровью появились новые едва заметные опухоли.
Когда мы с Гуго после довольно долгого отсутствия приехали в Гомбе и увидели Гилку, нас охватил неподдельный ужас. Прежде одна из самых хорошеньких обезьянок с длинной шелковистой шерстью, бледным овальным личиком и острой белой бородкой,
Гилка превратилась в уродливого и безобразного гнома. Мы были уверены, что у нее рак и что она скоро умрет.
Тем не менее мы показали фотографию Гилки нашим друзьям-медикам и после горячих споров решили выяснить природу опухоли. С помощью известных ветеринарных врачей Сью и Тони Харторнов, профессора Дугласа Роя и доктора Брэдли Нельсона нам удалось, усыпив и обездвижив Гилку, взять кусочек опухоли на анализ. Исследования показали, что ее заболевание грибковой природы, и мы стали лечить Гилку антибиотиками. Несмотря на все неприятные процедуры, которые мы проделали с Гилкой, она не утратила доверия к людям и по-прежнему позволяет нашим практикантам следовать за ней по лесу.
Все мы горячо верим, что Гилка поправится. Во-первых, потому что любим ее, а во-вторых, потому что она и Эверед — это одна из немногих оставшихся в живых родственных пар, за которой мы следим на протяжении очень долгого времени. Пока была жива мать, братец и сестрица не слишком заботились друг о друге. Но после ее смерти Эверед и Гилка подружились. Теперь они частенько бродят вдвоем по лесу, подолгу занимаются взаимным туалетом, тогда как остальные молодые самцы редко обыскивают Гилку.
Трудно предположить, как долго продлится эта дружба. Пепе и Мифф после смерти своей матери тоже сначала сблизились, но потом их дружба пошла на убыль. К сожалению, Пепе умер приблизительно через год после Мерлина, и Мифф осталась единственной продолжательницей рода Марины. Примерно в одиннадцатилетнем возрасте Мифф родила дочь. Мы были поражены, как ловко новоиспеченная мамаша обращалась с младенцем. Все молодые самки, за поведением которых мы до этого наблюдали, по крайней мере в течение первых дней после рождения потомства испытывали чувство замешательства и растерянности. Мифф восприняла появление новорожденной как нечто само собой разумеющееся. Она уделяла дочурке примерно столько же внимания, сколько старая и опытная Фло — своему последнему отпрыску, Флейм. Единственное объяснение столь спокойному отношению Мифф к своему первенцу можно было приписать опыту, который она приобрела, воспитывая осиротевшего брата.
Как уже упоминалось в предыдущих главах, мы всегда подозревали, что в основе тесной дружбы между взрослыми самцами лежат родственные отношения. Вот почему особый интерес для нас представляли взаимоотношения между двумя старшими сыновьями Фло — Фабеном и Фиганом. В детстве оба брата часто играли вместе, хотя Фабен по праву старшего нередко вел себя грубо и агрессивно. К тринадцати годам, достигнув статуса взрослого самца, он почти совсем перестал общаться с младшим братом. Это заставило нас с Гуго усомниться в верности наших предположений.
Фабен был прекрасно сложен и обладал мощной мускулатурой. Перейдя в разряд взрослых самцов, он начал устраивать настолько впечатляющие демонстрирования силы, что к исходу первого же года занял достойное место в доминантной иерархии сообщества.
Но в результате разразившейся в это время в заповеднике эпидемии полиомиелита Фабен стал калекой: его правая рука, от плеча до кончиков пальцев, была парализована. Фиган, занимавший прежде подчиненное положение по отношению к своему старшему брату, со свойственными ему наблюдательностью и хитроумием немедленно заметил перемену в его поведении и решил воспользоваться ситуацией, чтобы упрочить свое положение. В первые дни после появления Фабена с поврежденной рукой Фиган как будто не замечал старшего брата, но потом начал намеренно запугивать его.
Как-то раз я наблюдала такую сцену. Фабен сидел на ветке и обыскивал себя. Увидев его, Фиган медленно подошел к дереву, вскарабкался наверх и начал раскачивать ветки, запугивая брата. Поначалу Фабен совсем не обращал внимания на угрозы младшего брата, но когда Фиган принялся изо всех сил трясти дерево, Фабен в страхе закричал: он еще не научился управляться одной рукой и, потеряв равновесие, полетел вниз. Подобная сцена повторилась еще дважды в ближайшие дни, и Фабен сделал наконец необходимые выводы: его отношение к младшему брату резко изменилось. При встрече Фабен теперь первым приветствовал Фигана и подбегал к нему, повизгивая и низко склонившись в знак покорности. Фиган же удостаивал его ответным прикосновением и гладил по голове.
Но Фигану ненадолго удалось сохранить свою власть над братом. Фабен с самого начала настойчиво приспосабливался к новому состоянию. Через некоторое время он научился передвигаться, выпрямившись во весь рост, как человек. Постепенно Фабен настолько овладел новым способом передвижения, что мог без труда поспевать за взрослыми самцами и сопровождать их на довольно большие расстояния. Больная рука теперь не мешала ему и не волочилась плетью по траве. Фабен мог даже раскачиваться и перепрыгивать с ветки на ветку, хотя, конечно, не так ловко, как раньше. Понемногу Фабен стал снова демонстрировать свою силу. Фиган быстро заметил улучшение физического состояния брата и старался держаться подальше от него. Спустя некоторое время трудно было поверить, глядя на братьев, что еще совсем недавно Фиган брал верх над Фабеном.
Но вот и сам Фиган достиг статуса взрослого самца, и мы стали замечать растущую привязанность между двумя братьями. Теперь они часто бродили вместе и проводили в обществе друг друга долгие часы, занимаясь взаимным обыскиванием. Наши прежние догадки находили новое подтверждение — может быть, именно так начиналась дружба между Дэвидом Седобородым и Голиафом, Майком и Джей-Би, Мистером Мак-Грегором и Хамфри, та дружба, которая заставляла самцов спешить на помощь друг другу в трудные минуты. Будущее покажет, правы ли мы в своих предположениях, а пока нам остается только наблюдать и ждать.
Примерно в это же время значительно ухудшились отношения между Фиганом и Эвередом, который был, как мы помним, на год старше Фигана: молодые самцы часто устраивали шумные демонстрирования, чтобы запугать друг друга. До настоящих драк дело, однако, почти никогда не доходило. Мне припоминается лишь одно столкновение подобного рода. Как-то раз Эверед появился в лагере и, заметив Фигана и Фабена, тотчас распушил шерсть и двинулся к ним. Фиган торопливо подбежал к брату, обнял его и лишь тогда повернулся в сторону Эвереда. Потом оба брата, издавая громкие лающие звуки «ваа», быстро прогнали агрессора с лагерной лужайки. Эверед, визжа, бросился в лес и укрылся на высоком дереве. Братья вернулись в лагерь и принялись расхаживать по поляне, по очереди демонстрируя свою силу: они размахивали ветками, таскали их за собой, стучали по земле ногами, сопровождая все действия ухающими звуками. Лишь один раз с той стороны, где укрылся Эверед, послышалась серия сдавленных уханий.
Прошло около получаса… Эверед осторожно слез с дерева и приблизился к лужайке. Однако ему пришлось немедленно ретироваться, так как сначала Фабен, а потом и Фиган тотчас бросились за ним. На этот раз они тоже взобрались на дерево и уселись метрах в пяти от своей жертвы, тяжело дыша и распушив шерсть. Никто не издавал ни звука, но губы Эвереда были оттянуты назад, обнажая зубы в испуганном оскале.
Наконец братья стали медленно приближаться к Эвереду. Тот, негромко похрюкивая, отодвинулся на несколько метров и уселся на самом конце ветки, напряженно следя за малейшим движением своих преследователей. Все трое замерли, как бы готовясь к решающей битве.
