Начиная с года и примерно до четырех-пяти лет подрастающие самцы в случае появления в группе самки с набухшей половой кожей подбегают к ней, взбираются на нее и производят те же движения, что и взрослые самцы при спаривании[36]. Флинт уже в три года начал демонстрировать некоторые элементы поведения, которые характерны для взрослого самца во время «ухаживания» за самкой. Однажды, играя с Пуч, он настолько надоел ей своими приставаниями, что та забралась от него на дерево. Флинт уселся внизу, вздыбил шерсть и стал неистово размахивать ветками до тех пор, пока она, повизгивая, не спустилась вниз к своему маленькому, но требовательному поклоннику.

Детеныши мужского и женского пола ведут себя совершенно одинаково, когда замечают, что взрослый самец спаривается с самкой: они подбегают к ним и пытаются помешать половому акту. И здесь, пожалуй, как ни в одном другом случае, проявляется та удивительная терпимость, с которой взрослые шимпанзе относятся к детенышам. Самец почти никогда не нападает на них, хотя они толкают его, хватают за лицо и кусают. Лишь в очень редких случаях самец прихватит одного из них зубами, причем, как правило, жертвой становится детеныш мужского пола.

Когда детенышу исполняется четыре года, атмосфера терпимости и доброжелательности, в которой он рос до сих пор, резко меняется. Взрослые шимпанзе теперь угрожают ему при малейшем проступке. Игры подрастающих детенышей становятся более грубыми и необузданными. К тому же именно в это время матери отнимают детенышей от груди. После безоблачного детства начинается трудный и мучительный период, который нередко длится больше года. Для Гилки переход от детства к юношеству был особенно несчастливым.

Гилка неподвижно висит надо мной, уцепившись рукой за ветку. Вид у нее довольно странный: одна нога согнута в колене и прижата ступней к паху[37]. Так проходит несколько минут. Гилка не шевелится. Потом она лениво сползает с дерева и, ковыляя на трех конечностях — четвертая по-прежнему прижата к паху, — медленно подходит к Олли, которая занимается ужением термитов. В метре от матери Гилка останавливается и начинает негромко хныкать. Сначала Олли не обращает на нее внимания, но потом привлекает дочь к себе и щекочет. Гилка смеется почти беззвучным смехом, который выражается лишь в учащенном дыхании. Но Олли отталкивает ее и возвращается к прерванному занятию. Гилка оглядывается по сторонам, подбирает брошенную матерью соломинку и нехотя засовывает ее в уже проделанное отверстие. Потом так же нехотя вытаскивает травинку и, не обнаружив на ней термитов, засовывает снова — опять безуспешно. Тогда она бросает соломинку, садится на землю и начинает приводить в порядок свою шерсть.

Однако через несколько минут, ей, как видно, наскучило и это занятие. Тогда она вновь подходит к матери, встает подле нее и жалобно хнычет. Как и в первый раз, Олли не обращает на Гилку внимания, потом внезапно прижимает ее к груди, дает пососать с полминуты и отталкивает от себя. Гилка пристально смотрит на мать, после чего отходит в сторону и влезает на то же самое дерево. Усевшись, она начинает отрывать от ствола маленькие кусочки коры, крошит их и бесцельно роняет вниз.

Гилке исполнилось четыре с половиной года, и за последние семь месяцев она заметно изменилась. Прежде веселая и живая, Гилка стала вялой и скучной. На это были свои причины. Во-первых, брат Гилки Эверед, который всегда охотно играл со своей маленькой сестрой, вырос и проводил теперь с семьей гораздо меньше времени. Во-вторых, Фифи, неразлучная спутница и подруга Гилки, резко изменила свое отношение к ней. Она была настолько поглощена трехмесячным Флинтом, что почти совсем перестала участвовать в играх. Более того, Фифи вела себя очень агрессивно и даже нападала на свою младшую подругу, если та осмеливалась приблизиться к Флинту. Правда, через некоторое время эта враждебность прошла и Фифи стала более терпимой: по-прежнему играла с Гилкой, позволяла подойти к младшему братцу и даже повозиться с ним. Но тут вдруг что-то случилось с Олли: она начала сторониться семейства Фло. Дело в том, что сыновья Фло: Фабен и фиган, за последние месяцы очень подросли и стали почти взрослыми, хотя и находились неотлучно возле матери. Их присутствие, по-видимому, и смущало Олли.

Вот почему Гилке в течение долгих дней приходилось довольствоваться компанией своей немолодой мамаши, которая к тому же отнимала детеныша от груди и не разрешала ей часто сосать. Термитный сезон был в самом разгаре. Олли то и дело останавливалась возле гнезд и принималась за ловлю насекомых. Она могла просидеть на одном месте в течение нескольких часов. Гилке, так же как и другим детенышам, это занятие быстро надоедало.

Нет ничего удивительного, что сочетание всех этих обстоятельств угнетающе действовало на Гилку. Предоставленная самой себе, она все чаще стала впадать в меланхолию — могла в течение долгого времени сидеть, неподвижно уставившись в одну точку и прижав пятку к паху, или начинала бесцельно отковыривать кусочки коры. Скука и отсутствие товарищей среди шимпанзе привели к тому, что Гилка нашла себе весьма странную подругу.

Впервые я узнала об этой дружбе при самых обычных обстоятельствах, наблюдая за Олли и Гилкой. Мать, как всегда, была поглощена ужением термитов, а дочь со скучающим и безразличным видом сидела рядом. Вдруг внизу в долине раздался громкий лай павианов. Услышав эти звуки, Гилка мгновенно преобразилась— стряхнула с себя сонное оцепенение, выпрямилась и залезла на дерево, вглядываясь в ту сторону, откуда доносился лай. Посмотрев в том же направлении, я увидела, что в ста метрах от нас на лужайке расположилось стадо павианов и некоторые из них бредут в нашу сторону. Гилка внимательно наблюдала за ними, потом молниеносно спрыгнула с дерева и побежала по направлению к лужайке. Олли, не прерывая излюбленного занятия, лишь мельком взглянула на свою дочь.

Вот Гилка почти добежала до поляны, но в этот момент от стада отделился и бросился ей навстречу небольшой павиан. Это была Гоблина, хорошо знакомая мне самка, приблизительно того же возраста, что и Гилка. Встреча была очень радостной: подруги прижались друг к другу мордами, обнялись и очень скоро затеяли шумную возню. Они играли, боролись, катались по земле и обменивались шлепками. Потом Гоблина обошла вокруг Гилки и, вытянув лапу, казалось, начала щекотать ей ребра. Та откинулась назад и, широко улыбаясь от удовольствия, отталкивала лапы Гоблины.

Так продолжалось минут десять. И все это время Гилка и Гоблина удивительно нежно обращались друг с другом. Потом павианы двинулись прочь, и Гоблина вприпрыжку помчалась вслед за своим стадом. Гилка проводила ее глазами и медленно вернулась к матери. Проходя мимо меня, она, все еще играя, вспрыгнула на дерево и стала раскачивать ветку, обсыпав меня дождем листьев и веточек. Потом она подошла к Олли и принялась тихонько скулить. Мать, как обычно, не обратила на нее никакого внимания, и Гилка снова залезла на дерево. Веселое и игривое настроение сменилось безразличием и апатией: Гилка опять начала бесцельно отковыривать кусочки коры, размельчать их и швырять крошки на землю.

Вообще говоря, молодые шимпанзе и павианы довольно часто играют вместе: гоняются друг за другом либо на земле, либо на деревьях или обмениваются дружескими ударами, когда один из соперников быстро нападает на другого и тотчас ретируется. Нередко эти игры заканчиваются агрессивными выпадами с той или другой стороны. Однако дружба между Гилкой и Гоблиной носила совершенно иной характер: отношения между двумя детенышами были почти всегда миролюбивыми и нежными. Подруги часто, так же как и в описанном случае, намеренно искали общества друг друга. В то время никто специально не занимался изучением павианов, но мы с Гуго давно знали Гоблину и подозревали, что она рано потеряла мать. Однажды я видела, как стадо павианов устраивалось на ночлег. Гоблина перебегала от одной самки к другой, пока наконец не свернулась калачиком возле одной старой и бездетной самки. В отличие от Гилки у Гоблины среди сородичей было немало товарищей по играм.