– После того как я получила твое письмо, съездила в Джеймстаун и привезла в Нашвилл зеркало своей матери, на моих близких обрушились несчастья. Джессика слетела с лестницы, мой возлюбленный погиб, а у тети Долли случился сердечный приступ.

– И ты считаешь, что во всех этих не зависящих друг от друга несчастных случаях виноват я? – Верджин усмехнулся.

Энн усомнилась в своей правоте. Слишком уж уверенный вид был у ее отца. Преступники, промышляющие черной магией, не смотрят так открыто в глаза жертвам.

Поскольку Энн не ответила на его вопрос, Верджин продолжил:

– Даже не зная подробностей, я могу объяснить все случайным стечением обстоятельств. Люди часто спотыкаются и падают с лестниц. Твоей подруге повезло, что она отделалась переломами. Она ведь могла свернуть себе шею. Что касается твоей тети… Долорес уже не девушка, у нее уже в юности были проблемы с сердцем. Думаю, что воспитание племянницы не пошло на пользу ее нервам. Ежегодно тысячи людей умирают от сердечного приступа, а твоя тетя жива и скоро, даст бог, поправится.

– Звучит правдоподобно, – согласился Мартин.

Энн одарила его испепеляющим взглядом. На чьей он стороне? Мартин предпочел сделать вид, что не заметил ее недовольства, и продолжил:

– Во всяком случае, куда реалистичнее, чем история с заколдованным зеркалом. Ты не находишь, Энн?

– Нет, не нахожу, – огрызнулась она. – Этот человек преступник, и он должен ответить за свои злодеяния.

– Мы разберемся, мисс Рэдфорд, так ли это, – заверил ее один из полицейских. – Пока что главное обвинение против вашего отца заключается в том, что он пытался вас похитить. Как утверждает мистер Верджин, ради того чтобы поговорить. В последнем нет ничего противозаконного.

– Он зажал мне рот и тащил в сторону заброшенного дома. Вы считаете это нормальным поведением? Я до смерти испугалась.

– Прости, Энн. Я не знал, как иначе вызвать тебя для откровенной беседы.

– Энн, думаю, тебе следует простить отца и хорошенько обдумать, стоит ли подавать заявление. У него уже есть судимость. Если ты выступишь против него на суде, то…

– Почему я должна прощать его? Он заслужил наказание за все те годы, которые его не было рядом со мной. – Голос Энн зазвенел от слез. Неужели она ошиблась? Ее недомогание, смена вкусов и настроения были вызваны подростковой неуравновешенностью, переживаниями из-за проблем в школе и в отношениях с Крисом. К тому же она слишком много смотрела фильмов ужасов и читала Стивена Кинга. – Мне нужно немного подумать. Мартин, ты можешь подвезти меня до дома?

– Разумеется. Если полицейским больше ничего не требуется от тебя…

– Я готова поставить свои подписи там, где это нужно.

– Мисс Рэдфорд, а как же ваш отец?

– Можете его отпустить. Он не сделал мне ничего плохого.

– Но он ведь пытался вас похитить! – вмешался самый молодой из присутствующих полицейских.

– С чего вы взяли? Он просто неожиданно подошел ко мне со спины, вот я и испугалась. Потом я добровольно пошла с ним.

– Спасибо, – с чувством произнес Верджин.

Полицейские понимающе переглянулись и пожали плечами. Если конфликт исчерпан, то им ничего не остается, как отпустить Эвана Верджина на свободу.

– Дальше я пойду одна.

– Не хочешь, чтобы твоя тетя видела нас вместе?

– Я не хочу, чтобы она нервничала. Доктор просил не волновать ее.

– Как она?

– Как и до сердечного приступа, воспитывает меня и кормит до отвала. – Энн улыбнулась.

– Почему бы нам всем не поговорить… в каком-то смысле мы являемся одной семьей.

По лицу Энн промелькнула тень. Брови сдвинулись к переносице.

– Думаю, это не лучшая идея. Тетя Долли никогда не сказала ни одного хорошего слова о тебе. Она уверена, что это ты виноват в смерти ее сестры.

– Энн, но ты ведь знаешь, что это не так. Я всегда любил твою маму! Да, я не был с ней рядом во время беременности. Но это случилось не по моей вине. Если бы я мог повернуть время вспять и исправить ошибки прошлого…

– К сожалению, мы не в силах это сделать, – грустно согласилась Энн.

– А ты почему грустишь? Ты ведь сказала, что хорошо сдала выпускные экзамены. Скоро школьный бал. Почему бы нам не сходить в магазин и не выбрать тебе платье? Ты действительно спешишь?

– Да. Тетя Долли не любит, когда я опаздываю к ужину. Особенно сегодня. Она обещала приготовить что-нибудь вкусное по случаю окончания мною школы. К тому же у меня нет настроения примерять платья.

– Может быть, ты не хочешь, чтобы я сделал тебе подарок?

– Не обижайся… – Энн виновато улыбнулась и исподлобья посмотрела на отца. – Дядя Томас давно обещал мне купить самое красивое и дорогое платье, которое только найдется в Нашвилле.

– Я все понимаю. – Эван вздохнул.

– Ты не обижаешься?

– Конечно нет. Томас сделал для тебя гораздо больше, чем я. Как я могу обижаться на человека, заботившегося о моей дочери, как о своем родном ребенке? Но тебе придется придумать другой подарок. От меня.

– Хорошо.

– И все равно ты грустишь, – заметил Эван, пристально глядя на дочь. – Что тебя тревожит?

– Сейчас не время это обсуждать, – попыталась уйти от разговора Энн, но отец решительно взял ее за локоть и развернул лицом к себе.

– Я потерял много времени и не хочу и дальше тратить его впустую. Чем я могу тебе помочь?

– Ничем. Я все испортила…

Верджин изумленно поднял брови. Он стоял напротив дочери, скрестив на груди руки, и молча ждал пояснений.

– Я скучаю по Мартину.

– По парню из автосервиса?

Энн кивнула.

– Он ни разу не позвонил тебе после того, как ты уехала из Джеймстауна?

– Пару раз. Потом я была занята, корпела над учебниками, готовилась к экзаменам. Я пропустила последнюю учебную неделю, и мне пришлось много отрабатывать…

– Хочешь сказать, что была слишком занята для любовных дел?

– Для каких еще любовных дел?! – возмущенно переспросила Энн, чувствуя, что краснеет. – Мартин помог мне в трудную минуту. Он был единственным человеком, который поверил мне. В то время как дядя подыскивал клинику, считая меня сумасшедшей, Мартин пытался разобраться в странностях вместе со мной. Правда, после того как выяснилось, что ничего таинственного и мистического в доме моей бабушки не существовало, а зеркало было самым обыкновенным предметом интерьера, вполне вероятно, что Мартин тоже счел меня чересчур впечатлительной.

– Прости, Энн, я не думал, что моя затея с письмом положит начало столь серьезным проблемам.

– Ты ведь и не мог этого знать, ведь так? Я сама все придумала. Вообразила себя самой умной. Дядя ведь говорил, что я фантазерка. Я ему не верила. Сейчас я понимаю, какой дурочкой была. Я запрещала ему смотреться в зеркало, говоря, что оно может его убить… На его месте любой счел бы меня безумной.

– Энн, уверен, что дядя не считает тебя сумасшедшей.

– Дядя не считает, а вот Мартин… – Энн вздохнула и умолкла.

– Может быть, тебе позвонить ему самой?

– Ни за что. Он примет меня за надоедливую девчонку.

– Я мало знаком с Мартином, но он показался мне чутким и понимающим парнем. К тому же он очень хорошо к тебе относился. Это было видно невооруженным глазом.

– Он носился со мной, как с ребенком.

– А вот тут, милая, позволь с тобой не согласиться. Я видел, какими глазами смотрел на тебя Мартин. Поверь мне, это был взгляд далеко не родительский.

– Правда? – с затаенной надеждой спросила Энн.

– Абсолютная правда. Мартин смотрел на тебя так, как влюбленный мужчина смотрит на желанную женщину. Я даже приревновал, – со смешком закончил Эван.

– Что за глупости!

– Только не пытайся меня убедить в том, что не влюблена в Мартина. – Он шутливо погрозил дочери пальцем. – Да от вас обоих разве что искры не летели.

– Тогда почему Мартин мне не звонит? – с вызовом спросила Энн. На ее глазах блеснули слезы.

Она таила свои чувства, не открыв причину своей печали ни любимой тете, ни дяде. Тетя Долли вечно ворчала, стоило Энн заговорить о мальчиках. Криса она недолюбливала, считая, что ее племянница еще слишком юна для серьезных любовных отношений. Если бы Энн привела в дом в качестве своего бойфренда парня на семь лет старше ее, то тетя Долли еще долго читала бы ей проповеди о нравственности.