Она добралась до своего пункта назначения — невзрачной металлической двери со стандартным набором защитных пломб и устройством для сканирования сетчатки. Женщина скользнула к дверному проему, прижимаясь всем телом к его внутреннему краю.

— Я на месте, — сообщила она по выделенному каналу. — Доступ, пожалуйста.

Потребовалось некоторое время, чтобы команда прошла наверняка — без сомнений, им всем нужно было действовать осторожно. Затем замки один за другим открылись. Сканер мигнул, и печати сломались. Лиора легонько толкнула панель доступа, и дверь открылась с характерным шипением. Девушка скользнула внутрь помещения, и ее окутала кромешная тьма, когда дверь за ней закрылась.

Лиора стояла на месте какое–то время, ожидая, пока её дыхание выровняется. Она уже могла унюхать то, что искала — нечто аккуратно сложенное неподалеку для дальнейшей инспекции. Единственной задачей оставалось проверить корректность отчетов — это была последняя партия, и после того, как всё будет готово, её отправят.

Девушка вдруг шмыгнула носом. В помещении было затхло и душно, но помимо спертого воздуха, как во всех складах на этом уровне, она ощущала запах еще чего–то. Это что–то напоминало… ладан.

Прежде чем она догадалась, люмены вспыхнули словно факелы. Она попыталась выскользнуть в дверь, но, похоже, замки заклинило намертво. Девушка заморгала, но её слепота только усилилась. Несмотря на это, она смогла заметить две важные и неожиданные вещи.

Во-первых, здесь не было того груза, который должен был быть. На полу отсутствовали складские ящики, но царапины на рокрите говорили о том, что они когда–то находились здесь.

Во-вторых, она была здесь не одна. Второй человек был гигантского роста, на треть выше её и гораздо больше. Даже с затуманенным слезами зрением она смогла разглядеть того, кто оказался здесь вместе с ней. Осознание заставило её задыхаться от страха.

— Техник Лиора Харрад, класс Терций, — спокойно произнес Самонас, сохраняя обычную официальную дистанцию. — Я думаю, нам с вами пора поговорить начистоту.

Ночь, где–то в пустошах. Ровная песчаная почва покрывала проклятущую впадину, полную кустарников и пыли, забившейся в зубы и заставляющей кожу зудеть. В вышине ярко сияли звезды, не заглушенные световым загрязнением и похожие на россыпь точек цвета слоновой кости на фоне глубины космоса. Убывающий полумесяц придал далеким холмам во тьме светло-голубой оттенок.

Акилла тащился вверх по склону, чувствуя боль в суставах — и в родных, и в металлических. Одежда висела на нем чуть свободнее, чем раньше. А когда–то боевое облачение сидело на нем как влитое. Он хорошо в нем выглядел, и это для него многое значило. Теперь все, как предполагалось, было более цивилизованным, но он всегда видел правду в присказке, что девчонки любят солдат. Он много где побывал, участвовал во многих сражениях, двигаясь вместе с кампаниями, которые, казалось, никогда не заканчивались, и это было довольно весело. Несмотря на все изменения, кое–что на войне оставалось неизменным — алкоголь, скука, время убивать. И вне моментов затишья, проведенных в наркотическом угаре и запоях в обнимку с друзьями, его вновь внезапно охватывало возбуждение от битвы.

Акилла очень любил сражения. Поначалу он участвовал в них за деньги, дававшие ему все, что нужно, чтобы купить ту немногочисленную хорошую аугметику у ткачей плоти из картелей Мумбай-Раштры. Долгое время это было прибыльным дельцем, и все, что от него требовалось, — это выжить. Его правый глаз был заменен на окулус-прицел, в правой руке находился вольфрамовый стрежень, а обе ноги были переделаны с использованием мускульно-дермальных усилителей. Он отказался встраивать в нервную систему болегасители, поскольку они также притупляли удовольствие, а оно в те дни было более важным.

Это было хорошее время. Войны были частыми, короткими и локальными. Ни у кого не было достаточно мощи, чтобы окончательно добить кого–либо другого, и потому все сводилось к стычкам и поджогам — они быстро завершались и быстро оплачивались. Он не помнил, когда это начало меняться. Кто–то давным-давно рассказал ему об императоре с юга — а может, с запада, — который уверенно перемалывал небольшие королевства. То ли Юлия, то ли Эленора, но кто бы это не сказал, он уделил этому мало внимания, потому что истории об «императоре, который уверенно перемалывает небольшие королевства» ходили всегда. Из–за самовнушения или страха — зависело от точки зрения.

Впрочем, в этот раз он оказался настоящим. Работы становилось меньше, и в первый раз Акилле пришлось путешествовать, чтобы найти ее. Начали очерчиваться границы со сторожевыми башнями и патрулями. Уровень жизни стал ниже в той же мере, в какой сражаться стало труднее и не так весело. Армии стали укомплектовываться более толковым снаряжением и еще большими пушками. А хуже всего было то, что им платили не за результат, а за профессию.

После того как он чуть не погиб в том дельце у Арабинской Впадины, пришлось много над чем поразмыслить. Выяснилось, что большинство совсем не любит солдат — именно у них имелись деньги и оружие, — и потому стало больше опасностей. В воздухе витали идеи о мщении. Хорошие времена были признаны плохими пугающе большим числом людей, и начали ходить слухи о линчевании.

Потому Акилла сделал то, что делал всегда — просто адаптировался. Он пошел на восток, потом на север, скрывая свою аугметику и медленно исчерпывая запас монет с прошлой большой работы в поисках выхода. Куда бы он ни пошел, везде была одна и та же история — Император, Император, Император. Чем больше он странствовал, тем больше он открывал глаза. Вновь начались стройки — города, порты, фабрики. Небольшие королевства действительно распадались с каждым годом все быстрее — их ресурсы и население проглатывал этот огромный зверь империи, которая, казалось, неожиданно появилась везде в одно мгновение.

Её называли Империумом. С ней возродился и целый язык, полный сбивающих с толку чинов и обозначений, и единая эмблема, парящая на тысяче различных штандартов — голова орла, окруженная молниями. Людям, казалось, нравилась эта эмблема. Там, где поднимались такие штандарты, воцарялся шаткий порядок.

Это был мрачное представление, но не то, против которого можно выступать, по крайней мере пока. Акилла нашел призывной пункт в индустриальной зоне гипер-конурбации[3] Рохинь и потратил последнюю монету на то, чтобы отскрести худшие метки своей прошлой жизни. Как оказалось, ему не стоило об этом беспокоиться — призыв был почти неиссякаемым, и офицеры уделяли происхождению рекрутов самую малую толику внимания. Честно говоря, выбор у них был невелик, поскольку Терра купалась во множестве Акилл, каждый из которых искал того же, что и другие, и мог рассказать те же мрачные истории.

Так сражения начались вновь. Теперь это не так развлекало, поскольку он должен был войти в состав батальона и следовать приказам. Тем не менее ему платили. Он увидел больше того мира, который был вылеплен и переделан до такой степени, что никто не знал, что и думать, за исключением тех ужасающих воинов нового Империума, что шагали по нему подобно закованным в золото стражам из забытых времен.

Акилла даже видел одного такого издали. Он должен был сконцентрироваться на собственном сражении — продвигаться вдоль осушенных ирригационных каналов для штурма заброшенной насосной станции — но стоило тебе лишь бросить взгляд на этих золотых дьяволов, и все прочее казалось почти бессмысленным. Он использовал свою старую аугметику, чтобы рассмотреть все получше, и так с расстояния в почти три километра он наблюдал за происходящим.

Он не мог сосчитать, скольких противников убило это создание. Он не мог увидеть, что оно делало, столь быстрым был темп. Этот… дьявол использовал не огнестрельное оружие, как любой разумный человек, а какое–то окутанное электричеством копье. Старый ржавый танк был опрокинут ударом ноги — опрокинут ударом ноги — а затем разодран на куски из горящего металла.