Когда Дворец был отстроен по общему плану и столицу Империума перенесли в Гималазию, появилась возможность заложить более крепкий фундамент. Нормы для правительства, по слухам, очерченные Малкадором, приобрели форму в первых указах Лекс Пацифика. Статские Лорды стали вторым звеном власти, поднадзорные четырем «Высшим» Статским Лордам, каждый из которых был ответственен не за географический регион, а за ветвь власти: лорд-командующий-милитант Имперских армий, магистр Администратума, маршал-провост Дивизио Арбитрес и канцлер владений Империума. Тогда никто не знал, даже люди, о которых шла речь, удержится ли такой порядок, или же он будет стерт или переделан волнами изменений, но пока что было создано высшее звено власти, напрямую подчинявшееся Императору.

Некоторые древние принципы не были приняты. Никогда не принимался демократический мандат, поскольку мир был слишком опасен, чтобы позволить массам выбирать направление движения. Это всегда была диктатура, возглавляемая единственным человеком, но с перспективой милостивого государства в сердцевине. Высшие Лорды не были ни номинальными, ни бесправными фигурами. Пока Император шел по разрушенным континентам во главе генетически улучшенных армий, на их плечи легли такие вопросы, как распределение скудных ресурсов, надзор за действиями правоохранителей и восстановление всего того, что умышленно было отброшено более безответственными поколениями.

Как сказал Ноум Ретрайва, первый магистр Администратума: «Они меч, мы перо. Есть старая поговорка насчет относительной силы каждого, но я забыл точную формулировку».[4]

Все они прошли извилистый путь до высшего положения. Ретрайва был рожден для правления — он был наследником одного из старых чистокровных родов с западного побережья Мерики, разрушенного атомными бомбами, и при этом фантастически богат. Он легко принял решение вступить в новый Империум, поскольку сила всегда признает силу. Ноум принес с собой костяк из девяти полных бронетанковых полков и хранилища, полные ценных технологий, получив за это награду. Он был не только циником, думавшим только о своем обогащении, но и ужасающе скрупулёзным. Под его руководством возможности Администратума быстро росли, поглощая сотни чиновников, или «адептов», как все чаще они назывались на готике.

Пелопс Дравагор, канцлер владений Империума, был человеком Ретрайвы. Кли-Сан Вея, лорд-командующий-милитант — человеком Малкадора. Остался только маршал-провост, высшая власть по Лекс и глава быстро растущей сети Арбитрес. По некоторым причинам в результате закулисных махинаций, которые даже Кандавир сочла затруднительным восстановить в деталях, пост был отдан не лидеру старой школы вроде Ретрайвы, не быстро продвинувшемуся подхалиму вроде Дравагора, а беженке из Африки, сделавшей себе имя в хаотичных трибуналах Гималазии и арбитражных палатах.

Ювома Кандавир, маршал-провост. Титул все еще казался странным, будто незавершенная шутка. В своих коротеньких пальцах она держала воплощение всех законов, навязывание порядка и подавление гражданских беспорядков. Вероятно, ожидалось, что на должность назначат авторитариста, но Кандавир никогда не была такой.

— Когда войны завершатся, — годами ранее сказала она Малкадору до того, как была назначена на пост, и они были едва знакомы, — история говорит нам, что победившая армия поворачивается против народа. Что защитит людей? Оружие? У них его нет. Только гражданская сила. Только закон.

— Армия хранит порядок, — мягко произнес Малкадор. Это прозвучало с приятным удивлением.

— Пока что, — ответила Кандавир, смотря прямо в морщинистое и сухое лицо Сигиллита. — Но завоевание когда–то закончится. Что тогда?

— Откуда вы знаете историю?

Из старых видео-книг, спасенных из горящих окраин Африки — было единственным ответом. Сигиллит мог насмехаться над этим сколько угодно. Возможно, он прожил достаточно долго, чтобы помнить старые триумфы воочию, но она знала — то, что рассказывал ей отец, имело место быть. Так всегда было и всегда будет, и не важно, сколь милостивым и великодушным казался этот Император.

Воин — слуга рабочего.

И теперь она вновь была на пути в Башню, чтобы проверить стойкость этой мантры. Штормовые облака пришли ко Дворцу с запада, омывая стройку грязным ливнем. Тяжелые краулеры и краны с трудом катались по замерзающей грязи, их грузы раскачивались под дуновением несущих снег ветров. Буря предвещала быть сильной. Они случались тут часто, вскипая из чистого воздуха и изрыгая свою ярость на хрупкие покровы этой дерзновенной новой столицы. Несмотря на это, строительство продолжится. Технотворцы примут меры предосторожности, сжав окованные железом челюсти, и продолжат. Так или иначе, возведение города не остановится.

Воздушное судно продиралось через бурю, по его иллюминаторам бежали серые ручейки. Световые ориентиры на посадочной площадке были тусклыми и неясными из–за молотящего ливня.

Калликс проводила ее в комнату, как прежде. И как прежде, разговор был неуместным.

— Суровая погода, — сказала адъютант.

— Да, очевидно так, — ответила Кандавир, размышляя, можно ли говорить с сарказмом с этими людьми.

А затем все вновь растворилось, как в прошлый раз, оставляя каменную комнату, гладкий мрамор и наполненную эхом пустоту. Солнце теперь не освещало этот камень, и окна были открыты водовороту серого, скрывающему башни на горизонте.

— Внушительный шторм, — сказал Вальдор, приветствуя ее кивком.

Он совсем не изменился. Его настроение, казалось, никогда не меняется. Здесь он вновь выглядел огромным, закутанным в простую мантию, которая будто усиливала, нежели скрадывала его выдающийся внешний вид, и говорил в ученой, аккуратной манере, от которой ей хотелось кричать.

— Мы к ним привыкли, тут, наверху, — произнесла Кандавир, без разрешения заняв свое место.

Вальдор сел напротив нее с идеально прямой спиной.

— Я уверен, что это так. Впрочем, этот шторм будет проверкой.

Похоже, на этот раз в прелюдиях не было нужды. Смотреть в глаза Вальдору было все так же трудно — нечто в этом неестественном спокойствии было почти бесконечно пугающим — но правила уже были установлены.

Она, впрочем, уже отдала приказ. Где–то на западе уже двигались конвои. Знал ли он? Были ли какие–то ограничения у того, что он мог выяснить? Если так, он ожидаемо не подал вида.

— Не желаете начать? — спросила она.

— Конечно.

— В этот раз у меня есть другая тема. Слухи. В них, возможно, нет фактической правды, но я слышала их более чем от одного источника.

— Интригует.

— Вы говорили со мной об Ушотане, — сказала Кандавир. — Вы отметили, что с примархами Громового легиона есть известные проблемы, как и с личным составом. Меня ознакомили с новой программой об улучшенном командовании Имперскими армиями, хранящейся в тайне от Совета, которая должна исправить эту проблему. Новые генералы, если хотите.

— Какой источник у этой… информации?

— Если Вы ожидали конкретики, то ее нет. Я никогда не знала, что с этим делать, и администрирование армии — не моя забота, — она сглотнула, почувствовав, что у нее пересохло в горле. — Но зная о том, что Вы рассказали мне о примархах Катаегис, мне интересно, есть ли что–то, о чем Высшему Совету следовало бы знать.

— Так это и есть начало?

— Да, если Вы пожелаете.

— Я боюсь, Вы ошибаетесь, Высший Лорд. Для Имперской Армии нет новых генералов. Но я, конечно же, осведомлен об инциденте, который породил эти слухи. Активируйте свое записывающее устройство, и я расскажу вам о нем.

— Начало записи —

[Благодарю. Когда случился этот инцидент?]

Двадцать шесть лет назад.

[Во Дворце?]

Это секретная информация.

[Ага.]

Я все прекрасно помню. Вы знали это? Ничто не сокрыто от меня, с того дня, как я проснулся после моего перехода в это новое, высшее состояние. Имена, лица, действия — все они живы и так же реальны, как в тот момент, когда впервые появились в моей жизни. Но даже в противном случае я бы помнил тот день абсолютно ясно. Он выжжен в моей памяти как клеймо. Я вижу те события во сне. Даже наяву ощущение никогда не проходит.