[Какое ощущение?]

Падения. Падения сквозь дыру во вселенной, без возможности схватиться за край. Я вижу, Вы опять улыбаетесь. Это правда. Я никогда не считал себя искусным оратором.

[Тогда, возможно, с самого начала?]

Я был с Сигиллитом. Лордом Малкадором. Мы обсуждали как раз то, чем Вы интересовались у меня. Вы напомнили мне о моих опасениях насчет Катаегис во время кампании Маулланд Сен. Эти опасения не исчезали в течение последующего века их войн. Мы завоевали большую часть земного шара к тому моменту, Громовые Воины были на острие атаки, так что не думайте, будто мы были невнимательны к их жертве. Тогда верилось: все, что могло быть доведено до идеала — стало таковым. Громовые Воины были действительно устрашающим проектом. Их оружие и доспехи были почти такими же хорошими, как у Легио Кустодес. Их численность быстро росла, следуя за улучшениями в методах гено-культивирования, применяемых здесь и в других местах.

Но этого всегда было недостаточно. Они оставались нестабильными, от примарха до неофита. Они внезапно ломались, теряли рассудок или просто переставали подчиняться приказам. Для нас дело было не только в сухой практичности — на это было мерзко смотреть. Кровь воина могла внезапно восстать против артерий, по которым текла, органы могли начать пожирать сами себя, или мускулы могли взорваться быстрым, сокрушающим кости ростом. Для гордого и бесстрашного создания это была жалкая смерть.

Вам стоит знать и то, что они вполне осознавали высокую вероятность подобного исхода. Это имело ожидаемые последствия для их психики. Зная, что они ограничены во времени и обстоятельствах, воины стали проявлять свою склонность к риску еще более опрометчиво. Ими было трудно управлять еще в начале, но когда Империум начал приближаться к своему зениту, появился риск того, что они станут империей внутри империи, полной старой бездумной опасности прошлого.

Об этом я и пришел поговорить с Малкадором. В прошлом мы часто встречались, чтобы обсудить это, порой в присутствии Самого Императора. Тогда, однако, наш совет проходил без Него, но с лучшим практиком генного искусства во всем Империуме. Конечно же, вы знаете это имя — я говорю про Астарте.

[Амар Астарте.]

Верно. Мы втроем собрались обсудить кое–что, что разрабатывалось уже какое–то время под Его наблюдением. Способ восстановить порядок в сложившейся ситуации. Мы получили нашу империю с помощью генетической науки. Мы все верили, что слабости империи также можно очистить с помощью нее. Каждая победа наших армий соответствовала победе в подземных лабораториях, созданных Императором. Важно понимать, насколько фундаментальной была эта программа и насколько трудной. Мы работали с крупицами древних знаний, многие из которых потерялись в веках и сохранились лишь благодаря Его неустанным усилиям. Сложность была чудовищной. Требовались огромные траты ресурсов. Каждый раз, когда мы находили бесценную технологию в ходе кампании, ее возвращали и привлекали к главной цели — найти решение проблемы генетической нестабильности.

Меня порой спрашивают, почему на то, чтобы подчинить этот мир, ушло столько времени. Мне хочется ответить, что ни одному другому завоевателю не приходилось ковать оружие прямо во время войны. В итоге победа породила победу, но это было непросто.

Наша встреча в тот день была необходима из–за определенных разногласий о правильном курсе действий на той стадии. Сигиллит был очень близко знаком с работой Императора и ратовал за радикальный курс, или, во всяком случае, мне так казалось. Лорд Малкадор имел, и сейчас имеет, большую веру в генетическое ремесло. Как он утверждал, наша единственная ошибка в том, что мы не пошли так далеко, как могли бы.

Мне казалось иначе. Я не обладал той непоколебимой верой в технологии, которые мы использовали. Массовое производство генетически созданных воинов полно подводных камней. Конечно, в Ордене мы биологически изменены, но для нас процедура индивидуальна и кропотлива. Обеспечить таким образом целую армию — слишком затратно, производственные мощности Империума не смогли бы тогда генерировать ничего более. Впрочем, я придерживался мнения, что на тот момент Кустодии могли обеспечить следующую стадию роста Империума, подкрепленные гораздо большими армиями неулучшенных солдат, которые мы тогда имели. Это и было главным камнем преткновения.

[А что Астарте?]

Астарте — служащая. Она гений, несомненно, но ее ремесло — это наука, а не политика. Она считала себя слугой Императора. Если быть более точным, я думаю, она считала себя проявлением намерений Императора.

Здесь я должен сделать ремарку. Есть люди, которые по глупости считают, что Империум — это результат работы одного человека. Выдающегося человека, вне всякого сомнения, но тем не менее единственного. Это крайне опасное предположение. Как мы сами много раз видели, едва культ личности достигает определенной точки, становится невозможным удержать приписывание ей божественности. Это всегда было опасностью, о которой предостерегали многие демагоги в прошлом Терры, и потому Император всегда уделял внимание тому, чтобы распределить обязанности между теми, кто был достаточно умен для реализации Его планов. Я считаю, Его величайший дар — знать возможности тех, кто ему служит. Он восторгается силой человеческого разума и будет защищать тех, в ком видит потенциал. Так что Империум — это результат труда многих умов, объединенных общей идеей.

Астарте — одна из них. За исключением Самого Императора, никто из живых во всем мире не может понять методы генетических манипуляций лучше, чем она. Мы никогда тесно не сотрудничали, в силу разных обязанностей, но я восхищаюсь ей, как никто другой.

[Каковы были результаты совещания?]

Результатов не было. Оно закончилось до подведения итогов.

[Вы сомневаетесь. Вы хотите продолжить?]

Это событие выжжено в моей памяти. Я размышляю, как лучше рассказать о нем.

Представьте себе ситуацию. Мы были глубоко в основании того, что сейчас становится Внутренним Дворцом. Это было сердце наших действий, и большая часть его остается запретной для доступа. Это владения Сигиллита во всем, кроме имени — его древний орден раскопал это место и наполнил его своими артефактами. В близком соседстве со старыми пещерами были вытесаны новые помещения. По большей части, это было сделано, чтобы получить доступ к технике, в сохранении которой Сигиллит сыграл важную роль. С другой стороны, я верю, что символизм был здесь более важен. Мы, как нам казалось, воскрешали человечество, и поэтому начали как положено, рядом с древнейшими его останками.

Были и другие места. О некоторых знал только Император. О других — мы все. Одни были рядом, под рукой, другие очень далеко, выбранные в соответствии с планом более великого проекта. Потому, когда включилась тревога, мы были слишком далеко от того места, где должны были быть.

Я часто размышлял о том, изменилось ли бы что–то, будь я ближе. Я считаю, что Малкадор ощущает то же самое, и то, что нас там не было, — источник вины для нас обоих. Однако Император был в самом сердце событий, и если Он не смог успешно вмешаться, я должен полагать, что ни у кого не хватило бы сил, чтобы предотвратить то, что случилось.

Мы действовали так быстро, как могли. Мы были подобны разразившемуся шторму. Я призвал из Легио всех, кого смог, и мы направились в запретный центр. Все мысли о секретности пропали: в тот момент мы бы разорвали небеса, чтобы добраться до цели. Малкадор пошел с нами, как и Астарте. Я до сих пор помню, как росло мое отчаяние. Я думаю, я был как никогда близок к тому, чтобы ощутить страх в тот момент, не за себя, но за нечто большее.

К тому времени, когда мы прибыли, там царил полный хаос. Стены трескались, потолок рушился. Опоры, на создание которых ушли годы, искривлялись под неожиданной нагрузкой. Везде были трупы — техники, мастера, мех-работники. Даже Кустодии были повержены, но по каким–то причинам, которые я не мог понять, их броня была цела.