Это место было построено для другого времени. Еще не существовало боевых машин, которые не смогут поместиться в его огромные альковы, а во всем Дворце не было столько солдат, чтобы заполнить залы этого бастиона. Сейчас все внутри вибрировало пустотой в ожидании будущего изобилия. Пока Вальдор шел к тяжелобронированным внешним дверям, его шаги отдавались высоко в разверзнутых сводах сверху.

Огромные двери перед ним начали медленно поворачиваться, скользя вдоль выдолбленных направляющих пятиметровой ширины и постепенно выставляя на обзор пустоши за ними. Проход больше тридцати метров в высоту открылся и быстро наполнился осколками ярости бури. Вальдор вошел в него один. Ночь вновь окутала его. Пока он шел по истощенной тундре, врата закрылись за ним, и высокие стены Дворца медленно скрылись в снежных облаках.

Впереди в темноте сквозь падающую грязь светили десять тысяч люменов. Высокий гребень за плато был занят по всей длине, запруженный пехотой и тяжелой бронетехникой, вытянутой в длинную рваную линию. Авгуры Вальдора фиксировали радиусы поражения мириад орудий, каждое из которых было готово к стрельбе — некоторые из них выглядели примитивными и древними, но большинство из них были способны нанести ужасающий урон. В первую очередь он выделил знакомые фигуры тех, с кем сражался вместе на протяжении многих десятилетий завоевания, столь же уникальных, будто отпечатки пальцев, среди наемного мусора и неулучшенных солдат вокруг них.

Сейчас, те, кто действительно чего–то стоил, шли вниз с гребня, чтобы встретить его. Они сформировали некое подобие посольства: две дюжины Громовых Воинов, ковылявших в своих старых, побитых доспехах, плюс небольшая фигура в раздутом защитном костюме.

И, конечно, там был Ушотан, такой же сияющий, каким он был в прошлом. Его источило лишь немного, словно гранитный обломок, выброшенный в разрушающее море, затронутый эрозией, но все еще стойкий. Лишь он мог до сих пор идти без видимых признаков боли. Его темно-золотые доспехи еще хранили крупицы былого блеска, а сигилы кампаний все еще можно было различить под пятнами засохшей крови. Силовая броня плевалась клубами дыма из похожего на коробку реакторного ранца, а скрип его сервоприводов было слышно даже сквозь ветер.

Вальдор встретил их на свободном пространстве между двумя армиями: его пораженный бурей город позади, собравшиеся орды прямо перед ним. Они не двигались, все они, и какое–то время буря впустую ревела вокруг.

— Смерть придет за тобой, Ушотан, так или иначе, — наконец произнес Вальдор. — Тебе не нужно искать ее здесь.

Примарх Громовых Воинов засмеялся. Это был мрачный звук, кажущийся механическим из–за отказывающей аугметики.

— О, мне нужно, Константин. Конечно, нужно. Но это высокомерие, даже по твоим меркам. Где твои золотые рабы меча? Где твои орудия?

Ушотан был ниже Вальдора на голову, хоть и более крепко сложен. Генерал-капитан казался почти не тронутым бурей, в то время как примарх выглядел вышедшим из ее сердца, побитым, наполненным ее изначальным гневом. Остатки Громовых Воинов мрачно смотрели в мокрую мглу, механизмы их доспехов клацали и шипели. Сброд машин уничтожения, собранный из ржавчины и скрепленный лишь своей яростной ненавистью.

— У тебя есть требования, — сказал Вальдор, спокойный, как и всегда.

Кандавир вышла вперед, шатаясь на ветру.

— Вы знаете, почему это происходит, — произнесла она, ее голос трещал из–за нагруженного аугмиттера. — Преступления против государства. Уничтожение лояльных сил с целью сохранить свою власть над Имперской военной машиной. По требованию моего ведомства Вы должны сейчас же снять с себя командование городом и открыть врата. Вас будут судить открытым и честным судом, Ваша судьба будет решена Императором, когда Он вернется.

Вальдор кивнул.

— Понимаю, — сказал он. — А Вы не думали изложить эти… призывы в последнем нашем разговоре?

— А Вы бы подчинились?

— Конечно, нет.

Ушотан вновь засмеялся.

— Поэтому мы здесь, — прорычал он. — Каждый боеспособный человек, таящий обиду или жажду мести, и таких здесь много. Ты не смог вычистить нас всех — не безупречно. Это должно тебя действительно убивать.

Ледяной дождь омывал золотой шлем Вальдора, стекая по канавкам орнамента подобно слезам. Его оружие, огромное копье, оставалось деактивированным и зловещим во тьме.

— Высший Лорд лишь действует так, как она считает нужным, — сказал он, обращаясь к Ушотану. — Но ты. Ты служил с Самим Императором. Ты должен понимать, как бессмысленно происходящее.

Ушотан пожал плечами, от чего с его выщербленных наплечников слетели хлопья ржавчины.

— Более бессмысленно, чем умереть от моей дурной крови? Не думаю. Я предпочел бы умереть, видя, как мой клинок торчит из твоей спины, Константин. Было бы хорошо так уйти.

— Лишь если Вы будете сопротивляться, — обеспокоенно вставила Кандавир.

— Да, конечно, лишь если ты будешь сопротивляться, — язвительно повторил Ушотан. — Ты можешь сейчас войти внутрь вместе с нами, и мы сможем закончить это без единого выстрела. Но я не думаю, что ты это сделаешь, не так ли?

— Ты знаешь, что я не могу.

— Не будьте глупцом! — выпалила Кандавир. — В городе слишком мало людей, Ваш орден раскидало войной. Сопротивление только вызовет бойню.

— При всем уважении, Высший Лорд, Вы довели дело до бойни. Все смерти этой ночью будут на Вашей совести.

— Совесть, — удивленно буркнул Ушотан. — Так ты еще можешь вспомнить, что значит иметь ее, да?

— Отойдите, генерал-капитан, — продолжала настаивать Кандавир. — Велите открыть врата. Вас будут судить согласно Лекс, и, если Вы невиновны, тогда Вам нечего бояться.

— Невиновен, виновен, — утомленно произнес Вальдор. — Я не ожидал услышать такие гибкие термины от Высшего Лорда. — Он повернулся к Кандавир: это было моментальное движение, но сила его была очевидна. — Мы — архитекторы будущего человечества. Ни одно преступление нельзя считать слишком грязным, если оно его уберегает; ни одно доброе дело нельзя простить, если оно мешает ему. Лекс — инструмент, чтобы контролировать психологически свободных. Это изъявление Его воли, не более того. Вы были глупы, думая, что в нем есть что–то большее. Вы могли служить его защитником долго и с честью, а теперь Ваша судьба связана с ними.

Кандавир просто сдержалась, но громадная неустрашимая фигура Ушотана затряслась от смеха.

— Ну-ну, полегче — она дело говорит. Ты лживый, кровожадный ублюдок, а мы все должны были расправляться с такими. Ты можешь дать ей то, чего она хочет, и тебе не придется смотреть, как горит твой город.

— Уходи, — сказал ему Вальдор. — Это единственный шанс, который у тебя будет.

— Мы оба знаем, что это не так.

— Я не получу удовольствия от того, что ты будешь убит.

— Ты не получаешь удовольствие ни от чего. Потому что ты — упырь.

— Но я убью тебя, Ушотан — здесь, если придется.

Примарх громко расхохотался, откинув плащ и обведя рукой пустое плато.

— Один? — с сомнением спросил он. — Ты всех нас возьмешь на себя, один? Во имя богов, ты стал еще невыносимее.

— Сопротивление не уместно, генерал-капитан, — добавила Кандавир, чей голос теперь выражал крайнюю степень отчаяния. — Несмотря на все то, что вы испробовали, на все оружие, что вы собрали, мы знаем, что вас слишком мало. Вы сами мне сказали — нет новых армий. Все, что вам осталось, стоит здесь и сейчас. А этого недостаточно.

На мгновение, на время между вдохами Вальдор замолчал. В этот момент он выглядел действительно разбитым или даже смиренным, будто осколок чистого золота, брошенный в сердце бесконечной чернильно-черной ночи.

— Вы не слушали меня, Высший Лорд, — сказал он наконец, активируя свое громадное копье. — Я сказал Вам, что нет новых генералов. — Ореол серебристо-золотого света вырвался из генератора расщепляющего поля, ослепляя подобно разветвленной молнии. — Но если бы Вы выучили урок, который я Вам дал, то уже сейчас знали бы подлинную правду — есть гораздо больше армий, армий смертоноснее и многочисленнее, чем любая из ранее существовавших.