Она подключила аудекс-вход к своей внутренней комм-бусине и активировала защитное поле вокруг аугмиттера. Затем она откинулась назад, устроилась поудобнее и включила запись.

В пустоте снаружи медленно приближался галеон вольного торговца.

«Маулланд Сен, — раздался голос, которого Армина никогда раньше не слышала — зычный, уверенный, отчетливый. — Не то место, о котором я вспоминаю с теплотой».

Она продолжила слушать.

Кандавир, в свою очередь, много дней шла через плато. Припасы, которые ей удалось собрать, быстро истощались, и у нее появлялись сомнения, что она проживет достаточно долго, чтобы увидеть подножия гор. Как выяснилось, мир за пределами Дворца был дружелюбнее, чем она думала, — те, кто жил в многочисленных городских поселениях Гималазийского массива, принимали ее, предлагали еду, даже давали место для ночлега.

Но она не могла мешкать. Новости о безуспешном штурме Дворца быстро просочились по транзитным путям, и отряды силовиков Арбитрес начали выставлять регулярные патрули. Среди множества населения потрясение уступило место настороженному страху — ощущению, что старые мрачные времена не так далеко позади, как все надеялись.

Так что она продолжала идти, присоединяясь к толпам странников, которые бесконечно шли туда и обратно от бьющегося сердца Империума: торговцы, генералы, авантюристы, надеющиеся построить новую жизнь, и выгоревшие человеческие оболочки, рассчитывающие забыть старую.

Женщину никто не узнал. Спустя несколько дней в дороге ее защитный костюм стал таким побитым, что она походила на любого старого бродяжку, а спустившись достаточно, чтобы климат потеплел, она сменила его на гражданскую одежду. Ей удалось получить доступ к старым денежным резервам из полузащищенного терминала в Анкандаа, что ее удивило. Вальдор мог заблокировать их, если бы хотел, так что он, очевидно, не намеревался заморить ее голодом.

После этого стало немного проще. Кандавир смогла нанять транспорт и отправилась на юго-запад, через пересохшие равнины. По дороге она вспомнила свою поездку на Арарат, ее дискомфорт и перспективы, и ощутила укол обиды. Это уже казалось чем–то давним в мире, частью которого она пробыла некоторое время, но теперь была изгнана из него навсегда. Хлипкие воздушные суда, которыми она пользовалась из соображений секретности, сменились на еще более хлипкий наземный транспорт, так что было трудно не ощутить силу смещения с должности.

Дни стали неделями. Империум, казалось, стабильно усиливал меры безопасности, и потому раздобыть билеты на поездки между провинциями становилось все труднее. Последнее большое испытание для нее — небольшой солончак, тянущийся до Занбара на восточном обрыве-побережье Африки — оказалось особенно проблематичным, и ей пришлось потратить большую часть убывающих денежных запасов, чтобы избежать серьезных проблем.

Впрочем, оказавшись на родном континенте, Кандавир несколько расслабилась. Запахи старой красной земли, пыль в воздухе и привкус древесного угля домашнего обжига вернул ее назад. Везде, куда бы она ни подалась, встречались признаки реконструкции и перестройки, беленые рокритовые города поднимались из пыли их разоренных предтеч. Раптор Империалис гордо парил в таких местах, бездвижно вися в горячем сухом воздухе, но готовый затрепетать, когда перед дождем с севера налетал ветер.

Быть лишенной груза ответственности начинало даже казаться приятным. У нее не было ни влияния, ни силы, ни больших денег, лишь одежда на ней, но здесь чувствовалось какое–то странное ощущение свободы, будто камень с души упал после долгого времени взаперти.

Она вернулась жаркой влажной ночью. Воздух был насыщен солью, и с востока дул жесткий ветер. Ее сердце заныло при виде старых знакомых мест спустя столько времени. Здесь еще не началась реконструкция, и руины были более-менее такими же, какими зооипа оставили их, все еще почерневшие и без крыши. Она прошла вдоль старой центральной улицы поселения с налипшей на ботинки пылью и окунулась в то, что осталось от ее детства.

Никого не осталось, даже мародеров. Несколько сгорбленных собак крутились в сумеречных тенях, слабо скуля, но они убежали, когда женщина пригрозила им палкой. К тому времени, когда она дошла до поселения на краю города под тенью рощи сучковатых марула[11], тишина стала почти невыносимой.

Она нашла свою старую комнату, открытую звездам, как и все остальные, и съежилась в углу. Тут даже пахло как–то знакомо, несмотря на резкий душок пепла и помета диких животных, которые устроили здесь до нее свое логово. Когда ее наконец накрыла усталость, она легла на спину и посмотрела на яркие блудные звезды в чистом летнем небе.

Это только начало. Уже строятся корабли, которые доставят эту армию к звездам.

Та встреча казалась сном, чем–то, чего никогда не происходило на самом деле. Она всегда должна была оставаться здесь. Кандавир ошиблась, покинув это место — нужно было остаться с отцом, рассказывать друг другу истории и восстановить жизнь среди сухой грязи.

И все же когда женщина проснулась утром, она увидела, что спасать было почти нечего. Если бы она пожелала остаться, ей пришлось бы начинать с чистого листа. Она ничего не знала о фермерстве и не имела ни малейшей идеи, где находились ближайшие выжившие поселения. Все, что она знала — тут до сих пор царило беззаконие, у которого были как минусы, так и плюсы. Она не была воином — этому уже имелось достаточно доказательств.

Тем не менее она сделала то, что могла. Кандавир смогла починить и запустить старый водоочиститель, подведенный к колодцу на западной стороне бараков. Силовой модуль генератора украли, но она нашла немного консервированной еды в одном из старых жилищ прислуги, спрятанной под матрасом и завернутой в солому. Она добыла растопку из буша[12] снаружи и принесла назад, разведя огонь, который собиралась поддерживать постоянно. Диких собак надо было как–то отгонять.

Выяснилось, что если у тебя достаточно решимости, то жить можно и здесь. Мимо время от времени проходили торговые караваны, и ей удалось найти немного ценных вещей, которые женщина обменяла на семена, удобрения, бакалею, даже несколько просроченных питательных батончиков из армейских пайков. И всё же она не надеялась долго протянуть. Через несколько месяцев придет зима, а когда начнутся дожди, отсутствие крыши станет проблемой. Кандавир проводила большую часть времени сидя на старой веранде, дерево которой под ее ногами прогнило, и наблюдая, как большое оранжевое солнце клонится к западу, пока птицы звали друг друга в темнеющем буше.

Спустя много недель в один из таких вечеров она увидела человека, идущего к поселению. Его конечности казались непропорциональными телу, отчего одежда странно висела на нем.

Она дождалась его, не говоря ни слова. Когда он сел рядом с ней на веранде на последний оставшийся стул, женщина подумала, что он выглядит ужасно старым. Выглядел ли он так всегда?

— Ты мало что сделала здесь, кондедва, — сказал Офар, вытягивая длинные ноги.

— Некому было помогать, — ответила Кандавир.

— А, это заняло некоторое время, — согласился он, ухмыльнувшись. — Но я выбрался, как ты и сказала. И теперь я здесь.

Кандавир улыбнулась. Без сомнения, скоро она услышит историю, рассказанную подробно и с приукрашиваниями.

— Я рада тебя видеть.

— Я тоже.

Они какое–то время сидели молча. Когда горизонт на западе медленно стал золотым, Кандавир вздохнула.

— Я и правда все испортила, да?

— Ты была права во многом, — пожав плечами, ответил Офар. — Теперь везде солдаты. Не важно, кто ими командует — никто больше не делает вид, что режим изменился.

Она обдумала это.

— Возможно, это всегда бессмысленно, — сказала она. — Мне не стоило задирать голову.

Офар хмыкнул.

— Да, ты и так невысокая.