Ученые исходят, как правило, из следующей аксиомы: если в современном деревенском фольклоре или фольклоре столетней давности нет информации об эпидемиях, значит, ее не было и раньше. Неужели австрийцы выдумали эпидемию? Или сербские крестьяне, которых они опрашивали, в дальнейшем отказались от веры в заразительность вампирского укуса?

Милица, героиня рапорта Глазера, колдуньей не была, «не верила в дьявольщину и не занималась ею», следовательно, не могла сама превратиться в вампира. Заразилась она, отведав у турок мясо двух овец, умерщвленных вампирами. Другая женщина Станно «однажды намазала себя кровью одного вампира и потому, сказывала, по смерти станет вампиром». Арнонд Паоле (протокол комиссии Флюкингера) уверял, что его мучил (кусал, душил?) один вампир из Госсова (турецкая Сербия). Жители Медведжи говорили, «что все, кого мучили и умертвили вампиры, сами должны стать вампирами», равно как и те, кто ел мясо животных, кровь которых сосал покойный Паоле.

Но почему-то в книгах и статьях по фольклору XIX–XX вв. случаев заражений мало, особенно по сравнению с художественными произведениями и кинофильмами о вампирах. Караджич, а вслед за ним Афанасьев пишут об инфекционном укусе вукодлака. В карпатском регионе младенец, вымазанный кровью человека, улегшегося спать не перекрестившись, становится опиром (упырем), но укус другого вампира тут совершенно ни при чем. А из всех разновидностей восточноевропейского кровососа способностью заражать свою жертву обладает только стржига.

Разрешение этой загадки может быть следующее. Ввиду запретов властей на эксгумацию трупов слухи об эпидемиях постепенно угасли. Для любой деревни важным событием, за которое тоже по головке не погладят, стало обезвреживание одного-единственного упыря. Его боялись и подозревали при жизни, ему приписывали посмертные визиты, с ним, наконец, расправлялись (да и то редко). Где уж там бороться с эпидемией! Об этом крестьяне старались не думать. Ведь тогда бы пришлось допустить, что кладбища переполнены вампирами.

Попробуем осмыслить феномен заражения в свете тех данных, что мы собрали о крови и кровопийцах. Употребление вампиром и человеком мяса (и крови) одного животного, вероятно, восходит к совместной «кормежке» при жертвоприношениях[61]. Если бы сербы следовали примеру евреев и сливали бы кровь животных, идущих в пищу, заражения могло бы не произойти. Сложнее понять заражение от укуса. Вампир (дьявол в его теле), выпивая кровь человека, лишает его жизни и обретает власть над его душой. Тело жертвы становится доступным дьяволу, но представляет ли оно интерес для него? Ведь крови в нем не осталось — не разумнее ли вселиться в свежий труп? Определенный смысл может иметь мотив договора. Как ведьма, отдавшая свою кровь дьяволу, охотится за кровью детей, так жертва вампира — за кровью новых жертв. Но ведьма — живой человек, полный сил и не связанный могилой. А откуда взять силы обескровленному трупу?

Позднее в литературе эта проблема разрешилась через кровное сродство: вампир стал сознательно обмениваться кровью с жертвой, причем жертва не всегда умирала. В фольклоре больной, намазываясь кровью вампира, напротив, заботился о своем излечении (об этом способе знал Мериме). Но это в теории, основанной на поздних рекомендациях по борьбе с ведьмой. На практике же Станно и Арнонд Паоле, мазнув себя кровью вампира, вполне закономерно сделались вампирами. Поэтому крестьяне, толпящиеся около трупа, протыкаемого колом, внимательно следили, чтобы на них не брызнула его кровь.

Средства защиты от вампира можно условно поделить на домашние, похоронные и кладбищенские. Чтобы защититься от вампира в домашних условиях, необходимо осенить двери и окна крестным знамением (в быличках упыри шатаются от хаты к хате в поисках подходящей), благословить детей на ночь, увешать дом чесноком или натереться им (он также защищает от вештиц), заткнуть щели терновником или боярышником, окурить помещение тимьяном и т. д. К уникальным способам относится помазание ребенка (взрослый на это не согласится) его собственным калом или калом свиньи, обкладывание его груди конским навозом.

О похоронных средствах мы распространяться не будем — они те же, что у привидений и «ходячих» покойников: четкое соблюдение ритуала, перетаскивание гроба с места на место, издевательства над трупом, загробная бухгалтерия — от рассыпания зернышек до разбрасывания женского белья (в том случае, если вампир погнался за девицей). Из всех травм, наносимых трупу, для нас интересно только его прокалывание иглой или веретеном. Продырявленный труп утратит дееспособность, поскольку выпитая им кровь будет вытекать из дырки.

Прежде чем прибегнуть к кладбищенским мерам борьбы с вампиром, нужно обнаружить его могилу. Если личность ночного кровопийцы не установлена, рекомендуют привести на кладбище вороного жеребца, который непременно остановится перед могилой вампира, не в силах ее перешагнуть (Кальме, Караджич). Когда могила найдена, можно выкапывать труп.

Повсеместно принятый способ уничтожения откопанного вампира — вбивание заостренного кола в его тело. Об этом говорят Фромбальд, Флюкингер, автор «Путешествий трех английских джентльменов» и все без исключения фольклористы. Кол вбивается в сердце, грудь, живот, спину одним ударом; иногда вбивается несколько колов. Та же расправа может ожидать и умершую ведьму с колдуном, но ассоциируется кол именно с вампиром. При ударе из трупа брызжет кровь, а вампир издает стон или звериный крик.

В основном кол вырезают из осины, реже — из терна, боярышника, дуба, можжевельника. Осина приняла в себя кровь Иуды, была проклята Христом или Богородицей. В сказках на осину вешают или придавливают ее корнями Бабу Ягу, Змея Горыныча, Смерть и болезни. Такие магические операции, по мнению ТА. Агапкиной, «как бы возвращают хтонический персонаж в его „мир“ и тем самым избавляют от него людей». Вероятно, та же судьба уготована вампиру, точнее — вселившемуся в его труп дьяволу. Но я бы не исключил и мотив «состязания» между духом дерева и духом кровопийцы. Правда, на эту роль годится скорее дерево благословенное, чем проклятое (ср. с происхождением чеснока).

Мотив «состязания» не исключен еще в двух случаях. В рот трупа вкладывают камень. Он лишает вампира возможности сосать кровь. Если помните, кол и камень упоминаются в Сефер Хасидиме, где их рекомендовано всунуть в открытый рот лежащей в могиле Стрии. В другом случае пострадавший кушает землю с могилы вампира. Так поступал, в частности, Паоле. «Надо бы мне поесть землицы с его могилы, а не то наверняка погибну»[62], — озабочен герой рассказа Мериме «Ивко» (пушкинский «Вурдалак»). Надежда на помощь земли мне понятна, но зачем ее брать именно с могилы?

Прочие способы расправы с лежащим на кладбище вампиром ничем не отличаются от расправ над трупами беспокойных мертвецов: сожжение дотла (после того, как вбит кол), перезахоронение, отрубание головы, расчленение, обливание водой, выбрасывание в воду и т. д. В Болгарии, по уверению Саммерса, вампира заманивают в бутылку, но потом ее все-таки сжигают.

Скелет вампира в музее города Созополя (Болгария). Обнаружен в 2012 г. Многие восприняли его скептически, поскольку вместе с ним был найден скелет русалки.

В трактате Кальме описан весьма необычный способ обезвреживания, который взял на вооружение первый профессиональный борец с вампирами по прозвищу Венгерец. Будучи приглашен в одну чешскую деревню, Венгерец подкараулил вылезающего из могилы вампира, а затем украл и сжег оставленный им саван. Вернувшийся вампир полез за храбрецом на колокольню, но не смог его настичь и получил топором по лбу. Удара топора хватило, чтобы покончить с вампиром!

Ле Фаню, пересказавший этот эпизод в повести «Кармилла», счел удар по черепушке не слишком действенным. Похитивший саван «знатный господин из Моравии» поражает вампира мечом, но затем скатившемуся с колокольни чудовищу отсекают голову, вбивают в него кол и сжигают.