Мойше вздохнул, перекинул тяжелый автомат на другое плечо.

– Хочешь, понесу? – предложил Димка.

– Нет уж, – Мойше нежно погладил черное дуло, – Я теперь с ним не расстанусь.

– Ты обращаться-то с ним умеешь?

– Обижаешь… С закрытыми глазами разберу и соберу.

Димка недоверчиво хмыкнул.

– На спор? – обиделся Мойше.

– На спор… Только не сейчас, ладно?

Когда кто-то подкрался сзади и зажал ему ладонью рот, Димка даже пикнуть не успел, только вытаращил в ужасе глаза да нелепо взмахнул руками, роняя пистолет.

Мойше обернулся было, стаскивая автомат с плеча, но его руку уже перехватили и вывернули так, что мальчишка охнул и выпустил оружие.

– Вы говорите по-немецки? – с жутчайшим акцентом осведомился один из мужчин.

– Только на нем и говорим, – пробормотал Мойше.

– Хорошо, – кивнул мужчина, – Значит мы друг друга поймем.

После этих слов железная хватка ослабла и Мойше был освобожден.

Димка был освобожден в следующее мгновение.

Напавших было двое, были они грязны, небриты, кажется, немного пьяны, выглядели агрессивными и очень злыми, и оба мальчишки, независимо друг от друга сделали показавшийся им в тот момент самым правильным вывод, что напавшие – вампиры, что они голодны, кровожадны, безжалостны, и намерены прямо сейчас ими пообедать.

Очень много труда пришлось приложить Джеймсу и Гарри, чтобы убедить впавших от страха в прострацию мальчишек, что они не вампиры и не анахронизмы, а всего лишь солдаты союзной армии, что находятся они в замке на нелегальном положении, и несмотря на то, что голодают, детей пока еще не едят.

Подземный ход, выводящий куда-то в лес, действительно имел место быть, но им пока не воспользовались, вернувшись вместе Гарри и Джеймсом в их убежище.

Опасность, что немцы доберутся до них была все еще, конечно, велика, но как сказал Джеймс, вряд ли после всего произошедшего, немцы вообще будут продолжать поиски, а бежать из замка, оставляя на свободе выводок вампиров безответственно и даже преступно.

Есть такая древняя мудрость: никогда не молись об исполнении желаний – а то они действительно могут исполниться.

Гели Андерс на собственном опыте смогла познать, что данная мудрость – действительно Мудрость, а не просто чье-то забавное высказывание…

Гели приехала в замок на три недели позже, чем планировала. Так получилось. Сначала она растянула лодыжку, потом Хельмут был слишком занят, чтобы организовать ее переезд, и три недели пролетели, как один день. Но наконец свершилось: Хельмут посадил Гели в поезд и обещал прямо со станции дать телеграмму Магде о том, чтобы Гели встретили.

В роскошном купе первого класса Гели была одна. Всю дорогу, глядя на пролетающие за окном пейзажи, Гели мечтала. Мечтала о том, как она увидит Курта, по которому успела ужасно соскучиться за время разлуки. И о том, как благотворно повлияет на него романтическая атмосфера этого старинного замка – он уже не будет кричать на нее и толкать ее в тачку с навозом, он станет совсем, совсем другим! И еще мечтала о том, как они вместе с Куртом будут исследовать там что-нибудь, подвергаясь ужасным опасностям. И о том, как она, Гели, совершит какое-нибудь очень важное для Германии научное открытие, а в ходе этого спасет Курта с риском для жизни, и как он, склонившись над ее бездыханным телом, будет молить: «Не умирай! Я не смогу жить без тебя! Не покидай меня, любовь моя!». И как она откроет затуманенные смертью голубые глаза и скажет ему… Скажет ему… Было очень много вариантов того, что Гели скажет Курту в последний миг, прежде чем глаза ее сомкнутся навеки – или пусть Курт подумает, что навеки, – а на самом деле она совсем не умрет, и оживет под градом его поцелуев, чтобы пойти с ним под венец в старинной часовне этого замка. Так же было много вариантов того, в каком платье Гели должна предстать перед Куртом. И Гели бесконечно переодевалась, делала все новые прически и мечтала, мечтала… Мечты были упоительны. И вообще эта дорога в Румынию, когда она – совсем одна, как взрослая, ехала в купе первого класса, смотрела в окно и мечтала – эта дорога запомнилась ей на всю жизнь как один из прекраснейших моментов юности. Правда, в ее юности было не так уж много прекрасных моментов.

Приехала она утром.

Вежливый проводник, все дорогу называвший Гели «юной дамой» – что ей нравилось чрезвычайно – разбудил ее заблаговременно, так что она успела причесаться и переодеться целых два раза: сначала выбрала васильковое платье с белым воротничком, но потом сменила его на белое в мелких голубых цветочках. Проводник помог Гели выгрузить на перрон все ее многочисленные вещи. И помахал ей рукой, когда поезд тронулся…

На маленькой, очень пыльной и очень розовой от рассветного солнца станции Гели никто не ждал!

Станция вообще выглядела заброшенной и пустынной. Крохотное здание вокзала, больше похожее на сарай, было не просто закрыто, но дверь и окно были крест-накрест забиты досками.

Гели с сумочкой в руках нерешительно топталась возле груды дорогих кожаных чемоданов и шляпных коробок. Солнце пригревало все жарче. Хотелось пить. Где-то вдалеке жалобно блеяла коза, усугубляя мрачное настроение Гели своими исполненными тоски криками.

Говорил же ей Хельмут, что не стоит брать так много вещей! Если бы не эти вещи – пожалуй, она бы решилась самостоятельно отправиться на поиски неведомого… То есть – на поиски замка. Но нельзя же бросить здесь все свое имущество!

Гели устала стоять, присела на чемодан и загрустила.

Мимо станции, не останавливаясь, прошел поезд – со стороны, противоположной той, откуда приехала Гели. Бесконечная череда товарных вагонов долго-долго тянулась мимо платформы. Гели заметила, что в зарешеченные узенькие окошки из многих вагонов высовывались руки людей, словно пытавшиеся поймать ветер или солнечные лучи… Почему эти люди надумали ехать в товарных вагонах? Должно быть, неудобно и неприятно – в такую-то жару!

Наконец, когда черное отчаяние затопило душу Гели, она услышала гудок автомобиля. Сначала – вдали, потом ближе. И наконец к корявой лесенке, спускающейся с платформы, появился огромный, зеркально-сверкающий автомобиль, в котором сидел молодой офицер СС и двое солдат. Гели радостно подпрыгнула – и тут же, опомнившись, приняла величественно-томную позу, которая, по ее мнению, подходила загадочной и элегантной юной даме, путешествующей в одиночку. Офицер, настороженно озираясь по сторонам, вышел из машины и поднялся на перрон. Гели заметила, что руку он держит над расстегнутой кобурой, а оба солдата подняли автоматы так, словно ожидали нападения.

– Фрейлен Андерс? – бесцветным голосом спросил офицер.

– Да, это я! – гордо кивнула Гели.

– Я – капрал Штиффер. Профессор Хофер прислал меня за вами. Это ваш багаж?

– Да, это все мои вещи.

Офицер нехотя застегнул кобуру, затем взял два чемодана и шляпную коробку. Еще один чемодан и коробку пришлось нести Гели. Она едва не переломала себе каблуки и ноги, когда спускалась по корявым ступенькам. Но офицер не имел возможности поддержать ее.

Когда Гели садилась в машину, один из солдат – тот, что был помоложе – сказал с тоской в голосе:

– Эх, барышня, барышня… Жалко мне вас. Молоденькая, хорошенькая, а ни за что пропадете…

– Заткнись, Иоганн, – вяло огрызнулся офицер.

– Да я-то заткнусь… Да вот барышню жалко. Ее бы сразу на поезд – да обратно! Наверное, когда фрау графиня вызывала ее сюда, она и знать не знала, как все для всех нас обернется.

– Следующий поезд остановится здесь только через пять дней. Профессор Хофер узнавал. Так что ничего не поделаешь… Я попробую определить фрейлен Андерс в гостиницу. Правда, в деревенской гостинице нет тех условий, к которым вы, фрейлен, наверное привыкли. Но там не так опасно…

– Я не боюсь опасностей! – возмутилась Гели. – Я ехала сюда для того, чтобы посмотреть замок и… И… И вовсе не для того, чтобы сидеть в какой-то деревенской гостинице! Я требую, чтобы вы отвезли меня в замок.