У него над головой пронесся снаряд, отмечая свою траекторию струйкой дыма от запала. Снаряд перескочил гребень холма ярдах в десяти-двенадцати от Шарпа. Справа от него, где шла в бесполезную атаку французская кавалерия, склон холма был заполнен мертвыми людьми и лошадьми. Желтая собака тащила в зубах чьи-то кишки, но лошадиные или человечьи, Шарп не знал.

Позади месива кавалерии Шарп видел пробивающиеся сквозь дым всполохи огня от горящей фермы Угумон. Слева ничего нельзя было рассмотреть из-за дыма. Позади самого Шарпа лежали красномундирники, снова выстроенные линии, и у него возникло странное ощущение, что он единственный человек на поле боя.

Затем он в дыму рассмотрел в долине людей; тысячи людей, стрелков, французов, просто толпу вольтижеров, бегущих россыпью вперед. Шарп понял, что французы решили кроме изматывающего пушечного огня добавить и плотный мушкетный огонь. Он повернулся и закричал.

— Вольтижеры идут!

Легкие роты британцев побежали к склону, но их было слишком мало. Д`Аламбор убеждал Форда выделить вторую роту батальона, а первую роту послал с Гарри Прайсом. Прайс сам был стрелком, и прекрасно знал, что нужно делать, но даже все стрелки в армии Веллингтона не справились бы со столь превосходящими силами французских вольтижеров. Позади вольтижеров шли остатки французской кавалерии, чтобы противостоять возможной атаке британской кавалерии на ряды вольтижеров.

Питер д`Аламбор привел с собой две роты и когда они развернулись в боевой порядок, прошел к Шарпу. Двое офицеров прошли до середины склона и смотрели на огромное количество вражеских войск.

— Не очень ободряющее зрелище, — тихо сказал д`Аламбор.

Уже раздались первые мушкетные залпы, но на каждый британский выстрел ответили два или три французских. Слева от Шарпа несколько стрелков сдержали их на полминуты, но французов было слишком много и «зеленым курткам» пришлось отступить, оставив позади трех погибших сослуживцев.

Людям д`Аламбора приходилось тяжело.

— Нам надо отвести их за гребень! — сказал он Шарпу, инстинктивно ища у него поддержки.

— У вас нет выбора, Петер, — Шарп стоял на колене с винтовкой, прижатой к плечу. Он выстрелил во французского сержанта, но из-за дыма не увидел, попала ли пуля в цель и начал перезаряжать винтовку. В сотне ярдах справа от Шарпа передовая линия французов уже была у гребня холма. Две роты, что привел Питер д`Аламбор, все еще сдерживали французов по фронту, но скоро их должны обойди с флангов, и действительно, только лишь Шарп выстрелил в очередного стрелка, он увидел, как голубые мундиры заставили отступить часть роты Гарри Прайса. Мимо Шарпа уже свистели пули, французов явно привлекла цель из двух офицеров.

Шарп перезарядил винтовку, отбежал на несколько шагов вправо, встал на колено, и начал выискивать вражеского офицера.

— О, Боже! — охнул д`Аламбор.

— Что такое?

— Черт возьми! — выругался он скорее от гнева, чем от боли. В д`Аламбора попала пуля и он даже сделал шаг назад от удара, но удержался на ногах, хотя пуля попала ему в правое бедро. Он зажал рану рукой, кровь сочилась у него между пальцев.

— Я в порядке, — сказал он Шарпу, — даже и не больно. — Он попробовал сделать шаг и чуть не рухнул. — Со мной все в порядке. — Лицо капитана было бледным.

— Я помогу! — Шарп подхватил д`Аламбора под руку и то ли повел, то ли потащил его вверх по склону.

У д`Аламбора с каждым шагом вырывался стон.

— Со мной все нормально. Оставь меня.

— Заткнись, Дэлли!

Харпер увидел их, когда они зашли за гребень холма, и поскакал к ним, держа в руке поводья лошади Шарпа.

— Отведи его к хирургам! — сказал Шарп ирландцу, — затяни рану поясом! — д`Аламбору, хлопнул лошадь по крупу и побежал обратно к месту перестрелки.

Французы давили по всей долине. А еще к Ла-Э-Сент шла колонна французской пехоты, но это уже не было заботой Шарпа. Его заботой были войска, которые прямо сейчас были перед ним и, снова превратившись в стрелка, Шарп встал на одно колено и начал высматривать вражеских офицеров или сержантов. В сотне ярдов от себя он заметил человека с висящими на боку ножнами и выстрелил. Когда дым очистился, человека уже не было видно.

Гарри Прайс отступал вверх по склону.

— Где Питер? — спросил он.

— Его ранило в ногу! Ничего опасного.

— Это все очень серьезно, сэр! Я потерял десятерых, может и больше!

— Отступай. Как зовут нового командира легкой роты?

— Мэтью Джефферсон.

Шарп сложил ладони рупором и прокричал.

— Капитан Джефферсон! Отступайте!

Джефферсон помахал рукой в знак того, что понял, и приказал сержанту Хакфилду просвистеть стрелкам приказ к отходу. Красномундирники побежали к гребню холма, там остановились, и дали последний несильный залп по французским вольтижерам. Позади гребня взорвался снаряд, окатив Джефферсона землей. Рядом с Шарпом пронеслось ядро, он даже почувствовал, как его обдало ветром. Свист же мушкетных пуль раздавался постоянно. Шарп подождал пока рота Гарри Прайса перейдет за гребень, и они с Прайсом тоже побежали.

Некоторое время они бежали вместе, затем Прайс споткнулся, упал и закашлялся. Шарп повернулся к нему, думая, что его ранило, но он просто запнулся о свои новые шпоры.

— Выкинь ты эти долбанные штуки, Гарри!

— Мне они нравятся, — сказал Прайс и снова споткнулся. Справа и слева от них батальоны уже вставали на ноги и формировались в четыре боевые шеренги. Они не могли сражаться лежа на земле ни против французских стрелков, ни против французской кавалерии, которая уже достигла подножия холма, а строй в четыре шеренги обеспечивал лучшую защиту против кавалерии, чем строй в две шеренги. Но это также означало, что пушечное ядро будет убивать вдвое больше людей в строю.

Но другого выхода не было.

Французские стрелки распределились по гребню холма и обстреливали батальоны. Оставшиеся британские пушки стреляли по ним картечью, но вольтижеры стояли не плотными рядами, а рассеялись по всему гребню, поэтому пушечный огонь не мог нанести им большие потери. Вражеские стрелки полностью овладели гребнем холма, а британским стрелкам, которых было слишком мало, оставалось лишь влиться в шеренги своих батальонов. Каждые несколько минут, когда вольтижеры слишком уж близко подходили к британцам, тот или иной батальон выходил вперед и оттеснял их обратно. Залп целого батальона сметал их с гребня холма, но они снова возвращались, с долины им быстро приходило подкрепление.

Кавалерия могла бы очистить гребень холма от вольтижеров, но герцог потерял всю свою тяжелую кавалерию и у него остались лишь его элитные всадники, германская и британская легкая кавалерия, чтобы прикрыть отступление в случае катастрофы. Также у него оставалась голландская кавалерия и он приказал Принцу Оранскому послать ее вперед. Они выступили вперед с обнаженными саблями.

— От вас требуется только очистить гребень! — приказал им помощник герцога, — не надо героизма. Доскачите до гребня и покромсайте чертовых вольтижеров!

Но голландская кавалерия отказалась идти в атаку. Они сидели в седлах, потупив глаза и словами их было невозможно заставить ринуться в эту мешанину грязи, огня и металла. Принцу доложили об их трусости, но он сделал вид, что не слышит. Он внимательно смотрел в сторону фермы Ла-Э-Сент, которую осаждали превосходящие силы французов. Британские орудия на гребне холма возле вяза стреляли во французов снарядами, а батарея гаубиц — шрапнельными зарядами, но французская пехота, казалось, не обращая внимания на потери, все ближе подходила к стенам фермы. Сад фермы был уже захвачен и французы уже привезли пушки, чтобы обстреливать здания фермы.

Принц понимал, что центр обороны герцога будет открыт для мощной атаки, если ферма падет. Вдруг он понял, как можно предотвратить это. Ему в голову пришла великолепная идея. Она затмит память о «красных германцах» и трусость голландской кавалерии. Принц увидел шанс завоевать славу. Он спасет ферму, удержит центр обороны и выиграет сражение.