Серые звезды померкли. Тамара открыла глаза, сняла шлем и отстегнула себя от кушетки. Сделав несколько шагов по кабине, она увидела уже знакомый рельеф Объекта, заслонивший собой небо в левом иллюминаторе – он не приближался и не удалялся, создавая ощущение полной неподвижности.

Это, конечно, было невозможно, но именно так все и обстояло – в той мере, в которой конкретное мгновение можно было назвать моментом прибытия. Попытка заставить Москит раз и навсегда двигаться по строго определенной орбите была бы чересчур амбициозной: притяжение Объекта было настолько мало, что и орбитальную, и вторую космическую скорости можно было считать всего-навсего разновидностями быстрой ходьбы. Тем не менее, тщательных наблюдений и эпизодических толчков, достигаемых с помощью реактивных воздушных струй, должно быть достаточно, чтобы их корабль, петляя туда-сюда, смог удержаться между безопасной высотой и случайным уходом с орбиты.

Карла первой поднялась, чтобы присоединиться к Тамаре и с восторгом защебетала, увидев неподвижно висящий под ними ландшафт.

– Вы молодцы! – сказала она, обернувшись, чтобы охватить своими словами и Аду.

– Раз уж мы на месте…, – сказала Ада, – почему бы нам не отдохнуть, а потом вернуться назад и сообщить неприятную новость о том, что Объект оказался инертным?

Ада, конечно, пошутила, но ее предложение было не лишено озорного очарования.

– Возможно, нам это и сойдет с рук, – сказала в ответ Тамара. – Есть вероятность, что Сильвано попытается отправить вторую экспедицию, чтобы проконтролировать результат, но я сомневаюсь, что он сможет добиться от Совета ее поддержки. Притащить сюда какой-нибудь гигантский автономный аппарат, настолько большой, чтобы захватить вот это при помощи одной лишь грубой силы..? – Своей рукой она описала настораживающих размеров дугу, которую в данный момент охватывал Объект.

– Они так не сделают, будь уверена, – сказал Иво. – Хватит и того сумасбродства, что мы сами задумали.

Карла помогла Иво присоединить его спектрограф к телескопу, а затем проследила, как он загружает первый образец в катапульту рядом с иллюминатором: первая маленькая порция раздражителя, с помощью которого они надеялись вывести Объект на чистую воду. Воздушного шлюза как такового – то есть достаточного большого помещения, через которое члены экипажа могли бы входить и выходить, не вызывая разгерметизацию всей кабины – в Моските не было, однако Марцио разработал уменьшенную версию, оборудованную ковшами и щипцами с рычажным управлением, благодаря которой эти крошечные образцы можно было перемещать на небольшое расстояние сквозь корпус корабля и загружать в пусковую трубу катапульты.

Когда поверхность Бесподобной еще страдала от спорадических вспышек, источником которых, как считалось, была ортогональная пыль, никому так и не удалось даже пронаблюдать – не говоря уж о том, чтобы зафиксировать – спектр излучаемого света. Прежде, чем центробежная сила положила конец этим представлениям, люди предлагали использовать спектрографы с таким широким обзором, что невозможность точно предугадать местоположение источника света, просто перестала бы иметь значение. Проблема, которую им, впрочем, так и не удалось решить, заключалась во времени: никто не мог среагировать достаточно быстро, чтобы открыть затвор точно в момент появления вспышки; длительное же экспонирование, выполненное с помощью широкоугольной камеры – даже попади в ее поле зрения одно из этих редких событий – просто похоронило бы сигнал вспышки на фоне, который бы дал в сумме отраженный звездный свет.

Никому не удалось обнаружить хотя бы один крохотный кратер или иной изъян, оставшийся после странных воспламенений. Лишившись эмпирических подсказок, три поколения путешественников были вынуждены лишь строить догадки о природе этих соударений. Тот факт, что даже размеренного вращения Бесподобной оказалось достаточно, чтобы смахнуть надвигающиеся частички пыли, исключал объяснение, основанное исключительно на скорости удара, отдавая предпочтение некой химической реакции с участием вещества самой Бесподобной. Однако предложить правдоподобное описание этих событий пока что не удалось ни одной теории химической люминесценции, ни одной теории горючих материалов и либераторов и ни одной теории света и светородов.

– Серые равнины к северу – сбрасываю один чахлик пассивита.

Он отпустил катапульту.

Карла мельком взглянула на Аду, находившуюся в противоположной части кабины. Ада держала руку на аварийном рычаге, который должен был моментально запустить двигатели и унести Москит от греха подальше, если Объект последует примеру Геммы и начнет превращаться в звезду. Тамара, защитив глаза тяжелой повязкой, держалась за веревку рядом с Адой. Если горение Объекта окажется настолько интенсивным, что его излучение станет опасным для здоровья, то это зловещая мера предосторожности, по крайней мере, поможет уберечь зрение одного из навигаторов.

Карла наклонилась и пристально вгляделась в стоявший перед ней теодолит, добровольно подвергая риску один глаз, чтобы учесть противоположную крайность – шанс, что вспышка может оказаться слишком слабой и разглядеть ее иным путем будет невозможно; ее пальцы тем временем касались циферблата соседних часов. Они считали, что знают, сколько времени потребуется крупинке пассивита, чтобы достичь поверхности Объекта, но если сама реакция произойдет с задержкой, точное время станет ценным дополнением к остальным данным.

– Открываю затвор, – тихо произнес Иво.

Карла пристально смотрела на серую поверхность, освещенную звездами, ожидая прозаичного финала. Секрет, ускользавший от целых поколений, не мог просто взять и выдать себя с первой же заброшенной ими песчинкой. Она почувствовала, как стрелка циферблата достигла предсказанного времени столкновения и двинулась дальше: одна лишняя пауза, две, три –

Ослепительно яркая точка вспыхнула на сером фоне, как соляритовая лампа, видимая сквозь крошечное отверстие. Карла добросовестно переписывала точное время события на свое бедро даже мысленно ожидая, когда эта точка взорвется, изодрав в клочья барьер между мирами, и скрытый за ней хаос хлынет наружу.

Свет померк и исчез. Карла быстро обернулась и приложила неослепленный задний глаз к теодолиту. Пламя не распространилось за пределы места удара на манер стихийного пожара. На вид поверхность Объекта совершенно не изменилась.

– Скажи, что мне это не привиделось, – произнес Иво.

– Не привиделось что? – с нетерпением спросила Тамара.

– Реакция была яркой, но… локализованной, – сумела объяснить Карла. – В точности такой же, как описано в старых отчетах пожарной охраны! – Именно такую реакцию впервые наблюдала сама Ялда – оглядываясь на Бесподобную из космической пустоты, когда она чуть не погибла из-за несчастного случая во время сборки двигателей, отвечавших за вращение горы.

Иво достал из спектрографа полоску бумаги. Карла зажгла лампу, чтобы они смогли ее как следует рассмотреть. Бумага потемнела во всем диапазоне частот, явив спектр, аналогичный любому спектру сгорающего топлива. Но поверх него обнаружилась одна особенность – настолько резкая, что Карла поначалу ошибочно приняла ее за калибровочную отметку на бумаге – линию, которую Иво вполне мог нарисовать с целью юстировки. Но это было не так. Бумага потемнела под влиянием самой вспышки – вдоль узкой полосы, соответствующей ультрафиолетовому свету с длиной волны в один гросс восемь дюжин и два пикколомизера.

Глаза Тамары были защищены повязкой, поэтому Карла объяснила ей результаты эксперимента.

– Что же могло это вызвать? – спросила Тамара. – Одну резкую ультрафиолетовую линию?

– Я такое впервые вижу, – сообщил Иво. – Обычные камни при сгорании не дают такого узкого пика, который бы превосходил все остальное свечение пламени по яркости.