В тот момент, когда я уже собиралась уходить, а Митрофан провожал меня к дверям, взгляд упал на Одуванчик, которая все время чаепития просидела под столом и вообще не разговаривала! Даже есть не просила!

— Дедушка, а почему вы моего фамильяра назвали… так.

— Тварью неведомой? — не погнушался повторить домовой. — Да потому что, Ведушка, так оно и есть. Не совсем живая она. И не твоя, если уж разобраться. Скорее ты — ее.

От такого количества интригующей информации я даже потрясла головой и, подняв ладонь, торопливо заговорила:

— Так… а можно подробнее?! Она мертвая?!

Мы с лисой обменялись одинаковыми взглядами, полными ужаса.

— Нет, ты не поняла. В ней просто другая жизнь. Не такая как во всех нас… точнее не могу объяснить, прости. Что касается вашей связи… как ты помнишь, домовые видят энергетические нити живых, потому могу сказать, что канал между вами сквозной, а не односторонний, как это принято в связке “ведьма-фамильяр”. Мы замолчали. Я мучительно размышляла о нежданном подарочек судьбы, а домовой смотрел на меня в высшей степени сочувственно.

— Кстати, где-то я такое уже видел… — начал было дедушка Митрофан, но закончить не успел.

Дверь пнули с другой стороны, выругались, осознав что открывается она в другую сторону, и через секунд на пороге нарисовался злой как тысяча чертей Скелетон.

Это явление внесло немалое оживление в сонную обстановку. Кто-то подавился пирожком, кто-то испуганно натянул шапку на глаза, а один домовёнок вообще попытался сбежать в подпространство.

— А ну стоять, — рявкнул Энрис Соэр и обвел общественность тяжёлым взглядом. — Признавайтесь, бородатые пакостники, кто из вас зачаровал воск для пола? На третьем этаже сейчас не коридор, а каток! С коровами… и я сейчас, Веда, совершенно не про их комплекцию сказал, не нужно на меня так шокировано смотреть!

— Я не смотрю, — поспешно заверила коменданта, на всякий случай потупив взгляд. Какой половичок интересный… вязаный, симпатичный…

— Домовые! На территории вверенного вам помещения бардак, а вы тут пирожки едите! — он выхватил с блюда последний, самый маленький пирожок и, откусив, рассеянно заметил. — Вкусные, кстати, пирожки…

— Это все Ведушка, — тут же сдал меня Митрофан.

— Люблю пирожки, — задумчиво глядя на меня, проговорил эльф, отбирая кружку у первого попавшегося домового и запивая выпечку чаем.

Любит…

Я покраснела и всеми силами старалась не дать прорваться воплю души.

Не получилось.

— Если хотите, я и вам в следующий раз сделаю.

Ну как, как было это не сказать?! Он же такой худенький, такой голодный…

— Подкуп едой. Очень оригинально. — С нейтральным выражением лица отозвался Скелетон, а после двинулся на выход, по дороге хватая меня за запястье, со словами. — Пойдем, слишком умная ведьма. Обсудим твою тактику взаимодействия с персоналом путем пирожков с вишней.

Меня тащили за собой по пустому коридору и совсем не интересовались моим мнением на этот счёт. А я… я была в ужасе! Сила текла по венам из-за контакта с мужчиной, на которого я даже смотреть без обожания не могла. Он почувствовал это через несколько секунд. Остановился, медленно повернулся и, отпустив одну мою руку, неверяще посмотрел на ладонь.

А я зачарованно глядела на лицо лорда Соэра, тонула в темных глазах и окончательно пропадала. В крови бушевал пожар, и сила рекой текла к тому, кого я любила.

Вдруг кожа на его скулах словно засеребрилась, а эльф, глядя на свою ладонь, тихо выругался, кинул взгляд в сторону конца коридора и тихо сказал:

— Не успею… ш-с-с…штоб эти неожиданности.

С каждой секундой облик эльфа менялся. Лицо становилось менее худым, но более скуластым, кожа сияла здоровьем, а волосы искрились. Вот она, сила любви ведьмы. Наглядно.

Он пристально посмотрел мне в глаза, а после решительно дёрнул на себя и, положив ладонь на затылок, впился в губы поцелуем.

И в этот момент я перестала быть. Я как я. Я как ведьмочка Ведана, у которой на первом месте всегда был разум и цели.

Его теплые губы на моих окончательно расплавили мозги, я закрыла глаза и подалась навстречу, жадно целуя его в ответ и ни о чем не спрашивая.

Я любила, Мать Природа, как я его любила.

Его запах, его глаза, волосы, распадающиеся на крупные пряди в моих руках, его сильные руки, сжимающие талию.

Энриса Соэра… от а и до я. До конца.

Он был водой после долгой жажды. Я пила и не могла напиться.

Поцелуй закончился также внезапно как и начался. Энрис развернул меня, прижимая грудью к стене, и, часто дыша, шепнул на ухо:

— Это ничего не значит. Совсем ничего, ведьма. Просто сейчас так было нужно… ты не понимаешь, но прими. И забудь.

— Ничего… — задыхаясь, ответила я, мучительно желая повернуться и продолжить начатое им безумие.

По моему плечу скользнула толстая прядь волос. Округлая, словно цельная, но присмотреться я не успела, она скрылась из вида, упав на мою спину.

А после меня перестали прижимать к стене.

Раз и все. И я осталась одна в тишине коридора, прислушиваясь к затихающим вдали шагам.

И мне так плохо было в этот момент…

Наведённые чувства вполне ощутимо глодали меня изнутри и боль была настоящая, не фантомная.

И слезы тоже настоящие…

Так плохо мне было только один раз в жизни. В тот момент, когда я очнулась после посещения гробницы василиска, а под моей кожей медленно ползал артефакт, причиняя сильную боль. Мы с Гриардом только привыкали друг к другу, и он не знал как обращаться с новым носителем.

Сейчас была совершенно иная ситуация, но ощущения примерно те же. Это жгло меня изнутри, кислотой слез лилось по щекам и застывало непониманием во взгляде.

Почему он так сделал?

Зачем?.. Вот зачем он поцеловал маленькую, глупую и к сожалению безумно влюбленную ведьмочку?

Я медленно развернулась и нашла лопатками стену, с трудом удерживаясь на ногах. Хотелось сползти на пол и завыть.

С каждым часом, проведенным под приворотным зельем, я убеждалась в том, что любовь — худшее, что происходило со мной в этой жизни. А ещё из глубины души медленно поднималась лютая, темная и страшная злость на того, кто обеспечил меня этим дивным зельем. Ведь если бы я посмотрела на кого нужно, то такие же муки сейчас испытывала бы по отношению к Аэрну.

— Чертов полуэльф… — процедила я вслух, медленно двигаясь вдоль стены в сторону лестницы. — Урод… сволочь… последний остроухий мерзавец. Я же тебя уничтожу… некроманты искать станут — не найдут!

Я настолько погрузилась в свои эмоции, что совершенно забыла о том, что у меня есть спутница и… свидетельница недавней сцены.

— Веда… а ты можешь быть менее агрессивной? — тихо спросили меня из дальнего угла коридора, и когда наши взгляды встретились, то Одуванчик посоветовала. — На руки посмотри… мстительница.

Я послушно опустила глаза и тихо охнула, увидев, как вокруг пальцев клубится мрак, а из-под манжета рукава выглядывает морда Гриарда… крайне кровожадная такая морда с красными глазами и готовностью уничтожать врагов.

— Все хорошо, — сообщила всем присутствующим я.

— Кстати, он не полуэльф. Он чистокровный, — посчитала нужным сообщить лисица. — Но да, сволочь та ещё. Каким был, таким и остался.

— Я не про коменданта говорила, — устало ответила лисе и сжала пальцы, растворяя силу в ладони. — Дело в том, что мои эмоции не настоящие.

— Да? — усомнилась та, наконец выползая из угла. — Целовалась ты как вполне натурально влюбленная. Я уж было хотела посоветоваться все же озадачиться чулками и тем самым платьем, которое надо одевать только для того, чтобы его сняли.

В этот самый момент меня посетило первое, но не последнее желание придушить фамильяру.

Но я решила быть выше минутных порывов, потому просто пошла к себе в комнату. Идти пришлось все лестницы подряд, мимо любопытных ведьм и под причитания лисы.