— Они пришли, они решились на вторжение. После мира между нами. Прошли долгие зоны без вторжения. Они нарушили договор!

«Они» были, конечно, Синни. Высшие, Золотые эльфы самых ранних времен, когда Гелдерен был золотым городом, самым прекрасным и совершенно неиспорченным.

Ваакзаам, торопясь, жаловался, как они нарушили договор и начали вторжение, подняли бунты и мятежи. По раньше он должен был завоевать и подчинить себе Армалль, затем они начали сопротивляться и там. Трудности были бесконечны. Какое-то время иксины, милый народец Армалля, образовали революционную армию. Они сбросили назначенных им правителей и вышли против его собственной армии.

Это была Их работа. И после подавления мятежа он живьем сварил вождей и перебил каждого десятого из основного населения, прежде чем низвел иксинов до уровня скота. Показал им, золотым, детям Лоса: вот что будет, если они опять посмеют вмешаться.

И все это была их вина! Их вина. Если бы они оставили его в покое, он бы сам решил свои проблемы и достиг бы тех бриллиантовых городов, о которых мечтал. Они помешали создать свой шедевр! И это после того, как он принес в жертву своей мечте столько человеческих жизней.

Как они посмели! Как они посмели вмешаться в его работу!

Прекрасное лицо медленно освободилось от маски унижения.

Лессис обнаружила, что смотрит в великолепные золотые глаза, вся голубизна в них исчезла. Лицо было расслабленным, но по-эльфийски холодным и неподвижным. Лессис почувствовала, как по спине побежали мурашки: безумие овладело существом, стоящим перед ней.

И все же мощный удар, который повалил ее на колени, застал ее врасплох.

— Ведьма! Я тебя…

Притаившиеся в овраге на севере Лагдален и остальные были внезапно ослеплены вспышкой зеленого света. Раскат грома потряс небо.

Джилс, наиболее чувствительный, внезапно начал хватать ртом воздух и вытянул руку, чтобы сохранить равновесие..

— Что это? — спросил Мирк.

— Госпожа об этом ничего не говорила, — прошептала Лагдален, лицо ее стало пепельным.

Джилс чувствовал, как горящие глаза Повелителя ищут их.

— Он жив! Он одолел ее.

Луна, желтая и огромная, довольно поздно появилась над горизонтом и поднялась совсем низко. Ее свет, отбрасывая неподвижные тени, падал на песчаные болота. Одинокая сосна и семейка осин, поваленное дерево и заросший тростником берег, — все посеребрил лунный свет.

На валу у Рыболовной заводи стояли в карауле Базил и Пурпурно-Зеленый. Релкин и Мануэль отошли в сторонку, чтобы их не было слышно, и обсуждали непредсказуемый характер Пурпурно-Зеленого. Огромный дикий дракон все еще был не в духе после несчастного разговора, коснувшегося истории, случившейся с Высокими Крыльями и Базилом несколько лет тому назад.

До сих пор Базил воздерживался от, упоминания этого предмета.

Сражение на берегу было слишком тяжелым, чтобы не отложить все остальное на второй план. После битвы они едва успели наточить мечи, как получили приказ выступать. Однако на марше, когда они миновали гору Крюк, Пурпурно-Зеленый впал в нелюдимое мрачное. настроение и излучал раздражение. Все вокруг хранили молчание, даже Альсебра, которая обычно не обращала внимания на капризы Пурпурно-Зеленого. К тому времени, когда они достигли Рыболовной заводи и заняли позицию, настроение у всех было подавленным.

Базил поначалу отказался идти в караул вместе с Пурпурно-Зеленым. Но, подумав, решил, что это даст ему возможность объясниться.

Где-то в болотах затявкали койоты. Откуда-то издалека донесся всхлипывающий голос выпи. Базил бросил взгляд в сторону Пурпурно-Зеленого. Огромный дикий дракон был погружен в себя, его шея изогнулась, и голова почти покоилась на груди. Он уставился в темноту, погруженный в печаль.

— Ты все еще сердишься?

Пурпурно-Зеленый зашипел, но ничего не ответил.

— Это глупо злиться до сих пор. То, что произошло, мы давно уже пережили. Давным-давно.

— Глупо?

— Да.

— Глупо!

—  — Да. Какой в этом смысл? Высокие Крылья охотится на севере. Я с тех пор ее больше и не видел. А тебя я вижу постоянно.

— Меня с тех пор никто не побеждал.

— У меня был драконий меч, а у тебя — нет. И как ты мог победить меня?

Пурпурно-Зеленый знал, что это правда, но все равно не мог смириться. Где-то глубоко внутри себя он все еще оставался диким драконом, плохо ладящим с дисциплиной Легионов, социальными правилами и порядком.

— Это было началом конца моей жизни.

— Конца той жизни. Теперь у тебя другая жизнь. И эта жизнь не так уж и плоха.

— Я пошел лечиться в горы, и тут появились эти проклятые грязные бесы.

Застарелый ужас перед пленом вновь нахлынул на дракона.

Его глаза начали сверкать огнем неприкрытой ненависти.

— Они переломали мне крылья.

— Ты и я, мы вновь встретились в смертельном месте. Они попробовали заставить нас убить друг друга, но мы отказались это сделать. Тогда мы сражались спина к спине и с тех пор делаем это постоянно.

— Гы живешь только на земле, ты не можешь рассуждать о жизни дикого дракона.

— Мы можем плавать, — обиженно сказал Базил, гордившийся адаптацией вивернов к береговой жизни. — Это не то же самое, что летать, но мы не привязаны к земле, как ты думаешь.

— Это не то же самое.

— И даже если это и так, то все равно это помогает мне понять твою потерю.

Пурпурно-Зеленый что-то пробормотал, потом сменил тему.

— Ты нарушаешь их правила. Ты плаваешь в океане.

— Тебе не стоит все время говорить об этом. Считается, что они этого не знают.

— Ты ненавидишь эти правила так же, как и я.

— Мне всегда были известны эти правила, я не дикий дракон, как ты.

Дикий дракон опять погрузился в свою всепоглощающую тоску.

— Тебе этого не понять.

— Да, ты прав. Мне повезло: ведьмы сумели восстановить мой хвост. Но твои крылья были слишком переломаны даже для магии.

— Слишком переломаны. Вонючие бесы…

— Однако подумай. У тебя уйма возможностей мстить им в этой твоей новой жизни. И к тому же ты хорошо питаешься.

— Пища постная.

— Зато всегда есть. Не слишком часто тебе приходится голодать.

Пурпурно-Зеленому пришлось признать правоту слов Базила.

В отличие от дикой жизни с ее частыми голодными периодами, жизнь в легионе была установившейся, сытой. Он задумался, на что бы еще пожаловаться.

— Ты называешь этот хвост вылеченным? — спросил он.

Они оба посмотрели на странный, коротковатый хвост Базила, искривленный в паре футов от кончика. Кожистоспинник прекрасно владел им, несмотря на травму. А красивым хвост никогда и не был.

— Лучше такой, чем вообще без хвоста. Я могу махать хвостовой булавой.

— У тебя есть хвост. А вот мои крылья сильно повреждены.

Я теперь бесполезен.

— Ты должен научиться хорошо владеть мечом. Ты сражался во многих битвах, убил много, много бесов, троллей тоже. Ты не бесполезен.

— Бесполезен. Не могу летать.

— Нет, не бесполезен. Ты убивал врагов и отомстил. На этого дракона произвело впечатление то, что ты сделал. Этот дракон научился махать мечом, как пушинкой. Легче учиться, когда дракон молод.

Огромная голова поднялась.

— Да-с-с-с, — зашипел он, как огромная змея.

Базил глубоко, с облегчением вздохнул. Это уже был шаг вперед. Такое случалось не первый раз, и Пурпурно-Зеленый непременно изливал свои обиды, а затем успокаивался. С ним постоянно повторялось одно и то же: он долго ныл, сожалея о своей потере, а затем что-нибудь его отвлекало. Иногда, правда, это случалось через несколько дней.

— Да-с-с-с, — сказал дикий дракон снова, теперь еще громче.

И тут он заговорил с таким сильным драконьим акцентом, что даже Базил с трудом его понимал. — Мы отомстим этим несъедобным тварям. Отрежем их поганые башки с поганых плеч.

Релкин и Мануэль услышали возбужденное шипение со стороны Пурпурно-Зеленого и посмотрели в его сторону.