Пренебрежительные хмыканья стоящих на коленях мужчин ясно говорили о том, что, по их мнению, сегодняшнему неудачнику вряд ли повезет в новой игре с Мэтом.

Перрин, не поднимая глаз, двинулся следом за Мэтом к Ранду. В эти дни Перрин никогда не поднимал глаз, а плечи у него поникли, будто он нес груз, слишком тяжкий даже для таких широких плеч.

— Чего стряслось, Ранд? — спросил Мэт. — Ты весь белый, что твоя рубашка. Эге! Где это ты так разоделся? Совсем шайнарцем стал? Может, я себе прикуплю такую вот куртку и рубашку понарядней. — Он похлопал по карману куртки, где зазвенели монеты. — Похоже, в кости мне везет. Стоит лишь дотронуться — и выигрыш в кармане.

— Тебе ничего не придется покупать, — устало отозвался Ранд. — Морейн сменила нам весь гардероб. Насколько знаю, вся старая одежда уже сгорела, осталась та, что на вас. Элансу явно намерена забрать и ее, так что, на вашем месте, я бы быстренько переоделся, прежде чем она сдерет ее с ваших спин. — Перрин по-прежнему не поднимал глаз, но щеки у него заалели; ухмылка Мэта стала еще шире, хотя и выглядела несколько натянутой. У них тоже случались неожиданные встречи в купальнях, и лишь один Мэт старательно делал вид, будто ничего особенного не происходит. — И я не болен. Просто мне надо выбраться отсюда. Престол Амерлин здесь. Лан сказал... он сказал, раз она тут, то для меня было бы лучше, если б я ушел неделю назад. Мне нужно уйти, а все ворота — на запоре.

— Он так сказал? — Мэт нахмурился. — Не понимаю. Он никогда не говорил ничего против Айз Седай. С чего бы сейчас? Слушай, Ранд, Айз Седай я люблю не больше твоего, но с нами-то они ничего не собираются делать. — Он понизил голос и оглянулся через плечо, проверяя, не слышит ли кто из играющих в кости. Опасаться Айз Седай можно, но в Пограничных Землях ненависти к ним не испытывали, и непочтительное замечание о них могло привести к хорошей взбучке, если не к чему-то похуже. — Глянь на Морейн. Она не такая уж плохая, пускай даже и Айз Седай. Ты стал думать совсем как старый Кенн Буйе, который дома талдычил свои невероятные байки, рассевшись в «Винном Ручье». Раз она нам ничего плохого не сделала, то и они не сделают. С чего бы?

Перрин поднял глаза. Желтые глаза, мерцающие в тусклом свете как полированное золото. Морейн не сделала нам ничего плохого? — подумал Ранд. Глаза у Перрина, когда они уходили из Двуречья, были такие же темно-карие, как и у Мэта. Ранд представления не имел о том, каким образом изменился их цвет — Перрин не хотел говорить об этом, как и о многом из того, что случилось после этой метаморфозы, — но все происшедшее наложило на него и иной отпечаток: поникшие плечи, некая отчужденность, будто он чувствовал себя одиноким даже рядом с друзьями. Глаза Перрина и кинжал у Мэта. Ничего бы этого не случилось, если б они не покинули Эмондов Луг, а ведь именно Морейн увела их из дома. Ранд понимал, что думать так несправедливо. Вероятно, они бы погибли в троллочьих лапах, да и многие из жителей Эмондова Луга — тоже, если бы она не появилась у них в деревне. Но от этого Перрин не станет смеяться, как раньше, и кинжал не исчезнет с пояса Мэта. А я? Будь я дома и живой, мог бы я все-таки быть тем, кто есть сейчас? Ну, хоть бы не пришлось тревожиться о том, что собираются сделать со мною Айз Седай.

Мэт продолжал насмешливо разглядывать Ранда, а Перрин приподнял голову настолько, чтобы исподлобья посмотреть на друга. Лойал терпеливо ждал. Почему ему нужно держаться подальше от Престола Амерлин, Ранд не мог объяснить друзьям. Они не ведали о том, что он такое. Лан — знал, и Морейн. И Эгвейн, и Найнив. Ранду бы очень хотелось, чтобы никто из них не знал, а в первую очередь — Эгвейн, но, по крайней мере, Мэт и Перрин — и Лойал тоже — считали, что Ранд ничуть не изменился, оставшись прежним. Он подумал, что скорее умрет, чем позволит им узнать о себе правду. Невыносимо видеть после неуверенность и тревогу, которые он изредка подмечал в глазах Эгвейн и Найнив, даже когда те старались изо всех сил скрыть свои чувства.

— Кто-то... следит за мной, — наконец сказал Ранд. — Ни на шаг от меня не отстает. Только... Только вот никого там нет.

Перрин вскинул голову, а Мэт облизнул губы и прошептал:

— Исчезающий?

— Разумеется, нет, — фыркнул Лойал. — Как бы мог один из Безглазых войти в Фал Дара, в город ли, в крепость ли? Есть закон: никому в городских стенах не позволено скрывать лицо, а фонарщикам вменено в обязанность освещать по ночам улицы, так что для Мурддраала нет тени, чтобы в ней спрятаться. Этого не может случиться.

— Исчезающего стены не остановят, — пробормотал Мэт. — Не остановят, коли ему захочется проникнуть внутрь. Не понимаю, как с этим лучше стен справятся законы и фонари.

Голос его вряд ли походил на голос человека, считавшего, будто Исчезающие — всего лишь сказки менестрелей. А полгода назад он полагал, что так оно и есть. Ему тоже довелось немало повидать.

— И еще ветер, — добавил Ранд. Голос его слегка дрожал, когда он рассказывал о том, что случилось на верху башни. Кулаки Перрина, хрустнув, сжались.

— Я просто хочу выбраться отсюда, — закончил Ранд. — Я собираюсь отправиться на юг. Куда-нибудь подальше. Просто куда-нибудь подальше.

— Но раз ворота на запоре, — сказал Мэт, — как мы выберемся?

Ранд уставился на него:

— Мы? — Он должен идти один. Рядом с ним любому будет грозить опасность. Он сам теперь опасен, и даже Морейн не в силах сказать, как долго это будет продолжаться. — Мэт, ты же знаешь, тебе нужно идти в Тар Валон с Морейн. Она говорила, там единственное место, где тебе помогут отделаться от этого проклятого кинжала и не дадут при этом умереть. И тебе известно, что случится, если ты не избавишься от него.

Мэт, не осознавая, очевидно, того, что делает, прикоснулся к кинжалу, спрятанному под курткой.

— «Подарок Айз Седай — наживка для рыбы», — процитировал он. — Ну, может, мне не хочется набрасываться на крючок. Вдруг то, что ей хочется сделать в Тар Валоне, будет много хуже того, что случится, если я вообще туда не пойду. Может, она лжет. «Правда, которую говорят Айз Седай, никогда не та правда, о которой думаешь ты».

— У тебя есть в запасе еще старые поговорки, которые из тебя полезли? — спросил Ранд. — «С южным ветром приходит добрый гость, а с северным — пустота в дом»? «Как ни крась свинью золотом, она все равно свинья»? Или, может: «Болтовня овец не стрижет»? «Речи дурня — пыль на ветру»?

— Полегче, Ранд, — тихо заметил Перрин. — Незачем грубить.

— Да? А может, я не очень-то хочу, чтоб вы вдвоем шли со мной, болтались рядом, попадали в беду, ожидая, чтобы я вытащил вас оттуда? Об этом вы хоть думали? Чтоб я сгорел, тебе не приходило в голову, что я мог устать от вашего постоянного присутствия рядом? Все время вы тут, и я от вас устал. — Обида, отразившаяся на лице Перрина, была Ранду будто нож в сердце, но он безжалостно продолжал: — Кое-кто тут думает, что я — лорд. Лорд. А может, мне нравится. А вы взгляните на себя, играете в кости на конюшне с работниками. Когда я уйду, то пойду сам по себе. Вы же оба можете идти в Тар Валон или на все четыре стороны, но отсюда я уйду один!

Лицо у Мэта вытянулось, пальцы, сжимающие сквозь куртку кинжал, побелели.

— Если тебе этого так хочется, — холодно сказал он. — А я-то думал, что мы были... Как тебе хочется, ал'Тор. Но если я решу уйти в одно время с тобой, то я уйду, а ты лучше не попадайся мне на глаза.

— Никто никуда еще не уходит, — заметил Перрин, — раз ворота заперты.

Он вновь уперся взглядом в пол. У стены раздался веселый хохот игроков — кому-то крупно не повезло с броском.

— Пойдете или останетесь, — заявил Лойал, — вместе или порознь, значения это не имеет. Вы все трое — та'верен. Даже я, хоть у меня и нет этого Таланта, вижу это, просто по тому, что происходит вокруг вас. И Морейн Седай утверждает то же самое.

Мэт вскинул руки:

— Больше не надо, Лойал. Больше об этом и слышать не желаю.