– Марк, ты выглядишь чем-то расстроенным. Это по моей вине?

– Я думаю, это из-за дела.

– Что-то случилось?

– Тот вольноотпущенник был убит, несмотря на мои жалкие потуги. Его повар тоже мертв – и это отчасти моя вина. Я должен завтра решить, чем хочу заняться.

– Ты расскажешь мне об этом?

– Этой ночью?

Елена Юстина улыбнулась мне. Демонстрация интереса было частью ее новой роли. Она намеревалась постоянно задавать вопросы, выяснять все про моих клиентов, вмешиваться… Я мог бы справиться с этим. Сражаться с Еленой за мою работу было бы славно. Она увидела мою усмешку и улыбнулась сильнее. Я сел в кресло Галлы, установил свой бокал с горячим напитком на колено и рассказал, наконец, Елене все, что произошло с момента нашего последнего разговора.

Почти все. Рассказ о том, как меня чуть не соблазнила Северина, показался не стоящим упоминания.

– Это все? – спросила Елена.

– Сначала женщины Гортензиев наняли меня, чтоб поймать Северину. Теперь они бросили меня, а она хочет, чтоб я доказал их вину…

Елена раздумывала над моими заказами, пока я нежно смотрел на нее.

– Поллия и Атилия выставили тебя из дома Гортензия, а это предательство. Я думаю, ты должен принять предложение Северины, и пусть она станет твоей клиенткой. Если она невиновна, ты ведь ничего не теряешь? Если виновна, то у тебя будет больше шансов доказать это и поступить как должно с твоим покойным приятелем – поваром. Кроме того, – закончила Елена, – Северина должна будет тебе заплатить, если ты будешь работать на нее.

– На это нечем возразить!

Я не стал упоминать свое опасение, что охотница за золотом может рассчитывать уплатить мне натурой.

– Чувствуешь себя получше?

– Ммм… Спасибо. Завтра я навещу Северину.

Пора идти спать.

– Кстати, дочь Камилла Вера, я должен заглянуть к твоему отцу и объяснить, как я тебя опозорил…

– Не о чем рассказывать! Я сама себя опозорила.

– Твой отец может с этим поспорить. Вахлак, что соблазнил дочь сенатора, как считается, запятнал и доброе имя ее отца.

Елена отвергла это:

– Любой отец должен гордиться, когда его дочь ужинает палтусом, а гостем у нее старший сын Императора.

– Милая, иногда в доме Фалько вообще не ужинают!

Она выглядела уставшей. Я взял лампу. Наши глаза встретились. Я подошел к дверям.

– Я не стану целовать тебя с пожеланием доброй ночи. Но это только потому, что если я это сделаю, я не смогу доверять себе, чтоб остановиться.

- Марк, сейчас я не могу сказать, чего я хочу…

– Нет. Но то чего ты не хочешь, ясно видно…

Она начала было говорить, но я прервал ее:

– Первое правило этого дома – не спорь с хозяином. Однако я жду, что ты нарушишь его.

Я погасил светильник. Под прикрытием темноты я добавил:

– Второе правило. Будь добра к нему, потому что любит тебя.

– Ну, это я могу. Что еще?

– Ничего. Это все. И кроме того, Елена Юстина, добро пожаловать в мой дом!

Северина сразу заметила во мне перемену.

– Что с тобой случилось?

– Добрый ужин вчера вечером.

Поскольку мои отношения Еленой пребывали в очень хрупком состоянии, я решил не оглашать новость о моем квартиранте. Во всяком случае, проверка благонадежности клиентов может оказаться работой для Елены, а вот мои отношения с Еленой моих клиентов не касаются.

– Это все? – ревниво потребовала Северина. Слова звучали знакомо.

Я сказал ей, что принимаю ее предложение. Мое расследование могло бы двигаться в двух направлениях: выяснение отношений между империями Гортензиев и Присцилла, и добывание подробностей относительно пира в вечер смерти Нова. Она спросила, может ли мне чем-нибудь помочь, и удивилась, когда я ответил отказом.

– Ты была под подозрением, Зотика. Лучше держись в стороне.

– Ну а если мне в голову придет что-нибудь полезное, я могу оставить сообщение в твоей квартире…

– Нет, не стоит этого делать. Я сдал одну из своих комнат одному квартиранту, которому я не доверяю находиться одному с моими посетителями женского пола. Я сам приду к тебе.

– Как хочешь!

Я уже должен был объяснять каждый свой шаг Елене. Одного надсмотрщика более чем достаточно.

Светлые глаза Северины блеснули.

– Что заставило тебя согласиться мне помочь?

– Ненавижу неоконченные дела.

Я направился к двери.

– Уже уходишь?

Она последовала за мной.

– Ты моя последняя надежда, Фалько, – сказала она льстиво. – Никто мне не верит…

Я остановил ее, шутя приставив палец к кончику ее маленького веснушчатого носа.

– Нет, я доказал твою невиновность.

Теперь она расплачивалась за эту привилегию, а я позволил себе покровительственный тон. Моя поза была настолько убедительной, что я сам испугался. Даже половина благорасположения со стороны Елены заставила меня чувствовать себя беззаботно.

– Между прочим, ты все еще ищешь для своего попугая новый дом? Я знаю кое-кого, кому могло бы понравиться домашнее животное-компаньон.

– Кому это?

– Моему дальнему родственнику.

(Ну… кое-кому, кто в каком-нибудь необозримом будущем мог бы стать моим родственником.) Но на самом деле у меня были собственные причины желать эту птицу.

– Я не могу обещать, что возьму ее сразу насовсем, но, если ты согласна, я могу взять Хлою на месяц, на пробу…

После того как я ушел, я сделал длинный крюк к реке, чтоб заглянуть к Петронию Лонгу в будку, которую стража Авентина использовала и как карцер, и как место, чтоб перекусить. Она была полна мужчин, играющих в кости, и перемывающих косточки правителям, поэтому мы сели снаружи, любуясь лодками с провизией, поднимающимися на веслах по Тибру.

Петроний был моим лучшим другом, так что я обязан был рассказать ему о Елене. Чтоб избежать неуклюжих шуток, я также должен был упомянуть, что отношения наши держались на очень тонкой ниточке. Он покачал головой, прикрыв улыбку рукой.

– Ну вы и парочка! Никогда не идете простым путем…

– Есть ли простой путь для плебея, чтоб заполучить дочку сенатора?

– Ни одного, но ты непременно попробуй сделать это!

Он начал было благодарить меня за вечеринку, но я остановил его.

– Да пожалуйста, я был вам с Сильвией должен за ваше гостеприимство. И еще, Петро, скажи мне, что сейчас болтают о мире высоких финансов в сфере недвижимости?

– Ничего необычного, как всегда одни надувательства, мошенничества и притеснения. Ты над чем-то работаешь?

– Возможно. Когда-нибудь сталкивался со стаей земельных хищников по имени Гортензии?

Петроний помотал головой.

– А как насчет Аппия Присцилла?

– О, об этом я слышал! Если ты намерен навестить Присцилла, забей в свой нос затычку…

Я в недоумении поднял брови.

– …Все, чем он занимается, воняет!

– Что-то воняет особо?

– Я сам никогда не встречался с ним, но знаю, половина хозяев магазинов на Остийской дороге прячет головы в котел, при упоминании его имени. Тебе нужны какие-нибудь подробности? Я могу поспрашивать вокруг.

– Буду признателен…

– Ты пытаешься закинуть сеть на очень большую рыбу, Фалько! – предостерег меня Петроний. Размер как таковой – или даже размер, как мера социального статуса – никогда не волновали Петрония, он хотел сказать, что этот человек опасен.

Вернувшись домой, я нашел безупречного личного секретаря, уткнувшегося носом в свиток стихов. Она побывала в бане, тревожные нотки какой-то парфюмерии, половина из которых мне не понравилась, заполняли дом. Она коротко усмехнулась при моем появлении, как будто у меня было шесть ног и жвала, и затем продолжила нахально бездельничать в рабочее время.

Я притворно проскулил:

– Здесь ли живет Фалько?

– Время от времени.

Она не соизволила поднять свою как следует причесанную голову от свитка.

– Не могла ли ты передать ему сообщение?

– Если мне так захочется.

– Просто у меня может быть работа для него, если только он не слишком привередливый.