Выход только один – поймать мяч голыми руками и вернуться на базу. Отсоединиться и выйти из привычной роли сложно, оказаться во внутренней пустоте и встретиться с давно похороненными вопросами, которые решить можешь только ты сам. Один и только собственным способом.

Точка страха, точка паники – это точка ресурса, проходя которую ты перерождаешься. Уже не из кого-то, а из себя.

Я никогда не пытался изменить свою жизнь. Как говорится в библии: «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». Так я шел всегда по широкому пути, будучи орудием собственного разрушения, когда полностью осознаешь грязь жизни и снова стремишься к ней.

Никола

Вздох вырвался из моей груди, словно я была под водой и очень долго задерживала дыхание, а теперь вынырнула и наконец могла выдохнуть.

Даниил не отказал, обещал помочь. Мне было страшно звонить, потому что больше всего боялась услышать холодное «нет». Он сдержал слово и прислал своего помощника, который, помог всё организовать. Даниил сразу сдал пробу и конечно он хотел знать, что я его не обманываю и Серафим его сын. Я принимала его осторожность, вдруг хочу окрутить и подобраться к деньгам. Поэтому делала все, что он мне говорит, точнее, его помощник.

Я вышла из машины, крепко сжимая за руку сына. Меня переполняло волнение, так как впереди ждала неизвестность.

Только сейчас, я осознала, что вновь увижу Даниила. За все четыре года я вспомнила его несколько раз. И он превратился в тусклый образ, выцветшую фотографию, с которой нужно стирать пыль. Я не хотела его вспоминать, слышать холодный голос и смотреть в равнодушные глаза. Мне не хотелось возвращаться в прошлое, потому что наша история не повторится, а стоять на месте не стоит никогда. Мы чужие друг другу и родными не стать ни при каких обстоятельствах.

В кабинете нас встретил врач, пожилой мужчина с приятной улыбкой и без единого седого волоса на голове. На нём был голубой медицинский костюм.

– Добрый день. Я доктор Леонид, теперь я занимаюсь вашим лечением, – поздоровался он.

– Здравствуйте, я Никола.

– А ты, наверное, Серафим? Классный у тебя костюм. Я тоже очень люблю супергероев, – на свитшоте был нарисован супермен и написано: «Я супергерой».

Серафим застеснялся и попытался спрятаться за меня. Для него здесь все было необычным. Улыбчивый и внимательный персонал, еда.

– Давайте обсудим лечение. Я изучил историю болезни. Должен вас обрадовать, мы взяли пробы у отца мальчика, к счастью, он подходит в качестве донора.

– Даниил подходит?

– Да, он генетически совместимый донор. Это чудо, обычно уходит много времени прежде, чем удается найти донора.

– Всё будет хорошо.

– Мы надеемся, никто не может дать стопроцентных гарантий. Есть много рисков, потому что мы не знаем, как отреагирует организм вашего сына. Сейчас я осмотрю его, и мы обсудим план лечения. Возможно всё будет проще, чем мы ожидаем. Даже если пересадка пройдет успешно, процесс восстановления может занять время из–за дополнительной терапии.

В этот раз слова доктора звучали обнадеживающе. Даже во взгляде я видела надежду, а не обреченность как полгода назад.

– Риск минимальный, но он есть. Нам нужно провести сканирование, перепроверить анализы. Обычная практика.

Я слушала доктора и улыбалась, потому что новость была просто прекрасная. Если все пройдёт хорошо, для меня этот день станет самым счастливым. Последние месяцы, я ощущала себя щепкой, попавшей в водоворот жизни, но сейчас появилась надежда выплыть на поверхность или зацепиться за брёвнышко и удержаться на плаву.

– Боюсь на какое–то время госпиталь станет для вас домом.

– Думаю, это самые малые неудобства, которые могут быть в нашем случае. Приёмная доктора Леонида меньше всего походила на кабинет врача. Он очень напоминал детскую комнату: на стенах нарисованы животные, в углу стоял огромный улыбающийся кот, зона с маленьким столом и стульчиками, по центру стены висела большая доска для рисования. На время можно легко забыть зачем мы сюда приехали.

– Серафим тебе нравятся динозавры? – малыш в ответ кивнул. – Хочешь посидеть на нём? Больше нигде у тебя не будет возможности забраться на большого динозавра.

– Хорошо.

– Тогда пойдем.

Пока Доктор осматривал Серафима на столе в виде зеленого динозавра, тот проводил свой собственный осмотр милого животного. Атмосфера больницы, отвлекала Серафима. С момента, когда он сел в самолет в Москву его глаза, горели радостью, иногда мне казалось, что болезнь мы оставили, где–то дома. Но это всего лишь иллюзия, борьба с болезнью никуда не делась.

Снежана поддерживала меня, постоянно ободряла. Когда нужно успокаивала или приносила кофе, чтобы взбодриться. Когда настал день операции, она заставила выйти наружу и погулять по городу. Чтобы не сидеть в четырёх стенах. С трудом заставила себя выйти наружу, потому что все мысли возвращались к Серафиму.

Мне нужно было отвлечься, иначе сошла бы с ума в муках ожидания. Я совсем потеряла связь с реальным миром, увязнув в своем болоте.

В паре километров от больницы среди белоснежных домов находилась местная церковь. Из любопытства я решила зайти и посмотреть, как выглядит протестантская церковь, потому что кроме православной не посещала другие. Помещение оказалось просторным, с высокими потолками и деревянными лавочками разделенные широким проходом. На сцене стояли гитара, барабанная установка и усилитель; по центру – кафедра. Здесь не было икон, росписи – простое убранство. Один крест без распятия, да алтарь напоминали, что ты пришёл в церковь. По привычке я перекрестилась. Села в последнем ряду, возле стены, народу почти не было. Я ожидала, что здесь ко мне придет какое–то новое чувство – облегчение, надежда. Но ничего не ощутила; душа иссохла, как колодец, в котором давно нет воды. Единственную молитву, которую я знала, была «Отче наш» – затёртая до дыр. Несколько месяцев я повторяла ее день и ночь, прося о чуде. Может теперь оно сбудется?

В детстве единственно о чём просила это чтобы дядя не пил. Порой ребёнку не так много нужно, дядя Саша тогда пить не перестал, эта молитва так и оставалась неотвеченной. Что будет со второй молитвой?

Никола

С Даниилом мы встретились после операции и могли впервые поговорить наедине, до этого нас всегда окружали медсёстры, врачи. При Серафиме мы говорили только о нём, никак не касаясь темы наших отношений.

Я так много думала над тем, как пройдет наш разговор, боясь, что он отнесется слишком поверхностно. Но всё было по-другому. Дверь распахнулась, и он вошёл в палату уверенной походкой с таким видом, как будто между нами никогда не было напряжения. И дал понять, что собирается контролировать ситуацию. Мне кажется, что так будет всегда. Потому что где бы он не появился, сразу завладевал всем пространством, высасывая из него весь воздух и моё присутствие. Он будто стал выше. Моя и без того крошечная фигура уменьшилась в размерах. Я отступила назад, обхватив себя руками в защитном жесте, жаль спрятаться нельзя. Все эти бодрые разговоры, оправдания, которые звучали в голове, махом исчезли. Его ледяной взгляд рушил мои защитные стены, обнажая уязвимость и неуверенность.

Передо мной стоял элегантный мужчина. Он смотрит уверенно, но я не выдерживаю взгляд глаза в глаза и смотрю на чёрный галстук Даниила, который контрастирует с белизной рубашки. Взгляд цепляется за идеальный костюм, подчёркивающий широкие плечи. Украдкой, сама того не желая, опять разглядываю отдельные детали: губы без инфантильной припухлости, гладко выбритое лицо, четкий профиль и выразительные скулы. Почему–то именно сейчас вспоминаю день, когда мы познакомились. До сих пор не смогла забыть, всё, что было между нами.

Я нервно поправляю одежду и волосы, вряд ли мне это помогло, потому что сейчас выглядела не самым лучшим образом. Отросшие волосы были собраны в хвостик, спортивные брюки и футболка – привычный гардероб на протяжении нескольких месяцев.