Но тут другая мысль поразила его. А что, если Лайза приедет в театр с Джайлзом?

Чад устало потер шею и посмотрел на ворох бумаг, которые накопились на столе за время его отсутствия.

Лайза не была с Джайлзом в этот вечер, но все же она была не одна. Чад все время слышал ее чарующий смех, когда она непринужденно болтала со своим кавалером на сегодняшний вечер – красивым и подходящим по всем статьям на роль мужа лордом Фрэнсисом Мэлдраном. Чарити и Джон сидели чуть поодаль от этой пары, совершенно поглощенные друг другом. Довершали небольшую компанию сэр Джордж и леди Бернселл.

Чад внимательно рассматривал лорда Фрэнсиса. Что это он себе вообразил, что так фамильярно положил руку на спинку стула Лайзы? И как могла Лайза появиться в общественном месте в таком вызывающем декольте? Тот факт, что вырез ее простого платья из итальянского крепа был гораздо более скромных размеров, чем у многих дам в театре, его вовсе не успокаивал.

– Чад, милый, – проворковала Кэролайн. – Это леди Уиврэдж машет тебе рукой?

«Милый? С каких это пор мы на дружеской ноге?» – подумал Чад с неприязнью, нервно поправляя свой галстук.

– Вам нравится игра Кина? – внезапно спросил он Кэролайн, когда ее рука завладела его рукавом.

– О да! – Пул вздохнула и закатила глаза, хотя не смотрела на сцену и пяти минут с тех пор, как началась пьеса, – а прошло уже два акта.

– Вам нравится игра Кина? – спросил лорд Фрэнсис, и его голова низко склонилась над венцом волос, в который сегодня были убраны локоны Лайзы.

– О да, – ответила она оживленно. – Должна сказать, я согласна с теми, кто говорит: смотреть игру Кина – это все равно что читать пьесы Шекспира при вспышках молнии.

Лорд Фрэнсис слегка откинул голову и одобрительно засмеялся, а Лайза лишь крепче стиснула зубы. Совершенно очевидно – в свое время кто-то сделал ему комплимент относительно его смеха, потому что он заливался хохотом при любой подвернувшейся возможности. Сегодня же его отвратительный смех довел ее просто до головной боли. А может, не только в этом дело? Может, всему виной беглые взгляды, которые она бросала украдкой весь вечер на ложу, где сидел Чад Локридж?

Ну конечно, он явно увивается за Кэролайн Пул – и это всего через два дня после разрыва его помолвки с Чарити! Неужели этот человек настолько бесчувственный и бестактный?

Лайза отвела взгляд от этой романтической идиллии. Ну и воркуйте себе, голубки, подумала она с досадой, смешанной с болью, и оглянулась. Сэр Джордж, нисколько не захваченный происходящим на сцене, был увлечен спором с Джоном по поводу тактики Веллингтона в подготовке к грядущему сражению с Наполеоном.

Лайза устало закрыла глаза и стала молить Бога, чтобы вечер поскорее закончился.

От новостей и разговоров о предстоящей битве было не так-то просто отделаться – уже через два дня Лондон затрясло как в лихорадке от известия, что войска Веллингтона встретились с армией Наполеона возле крошечной бельгийской деревушки под названием Линьи. Но эта новость была вовсе не из ряда хороших. Войска англичан в беспорядке бежали с поля битвы, а потом еще слух о поражении Блюхера при Катр-Бра добавил масла в огонь, который сразу же начал коптить, сея уныние и даже панику в английской столице. Жизнь сразу же омрачилась.

Потом дошли новости, которые просто испугали всю страну. Веллингтон столкнулся с Наполеоном около деревни Ватерлоо, и случилось невероятное. Веллингтон терпит поражение!

Именно Чад сообщил это прискорбное известие Лайзе, когда они в очередной раз покидали свои дома, чтобы отправиться по делам в Сити. И опять они поехали в одном экипаже.

– Мне трудно поверить этим слухам, – сказал Чад и сухо добавил: – Мне кажется, что те, кто сейчас громче всех кричит о неизбежном поражении Веллингтона, на самом деле меньше всех остальных понимают в военном деле.

– Но если – как вы сами сказали – войска бегут…

– Я этого не говорил. Ходят слухи об отступлении, но, насколько я знаю, это может быть приемлемой частью стратегии при определенных обстоятельствах и вовсе не означает, что исход сражения предрешен.

Они продолжали разговор до тех пор, пока экипаж не добрался до конторы Томаса Харкота. Выходя, Лайза обернулась к Чаду и сказала довольно принужденно:

– Может, сейчас вовсе не время говорить о наших финансовых делах… Но вы задумывались над тем, какой эффект будет иметь поражение нашей армии… в смысле фондов, государственных ценных бумаг?

Чад засмеялся, однако в его смехе слышалась грусть.

– Вы правы, я думал об этом. Такая встряска вызовет жуткий кризис. Полагаю, многие уже продают…

– А вы? – Лайза подумала о пари и о приписываемых Чаду слухами крупных инвестициях в государственные консоли.

– Да, я намеревался сделать это. Но все же хочу подождать, пока мы получим больше сведений.

– Наверно, я сделаю то же самое. Если честно, как только подумаю о продаже – я чувствую себя такой предательницей… словно тем самым предаю свою страну.

– Чепуха. Позволить вашим инвестициям пропасть – это вовсе не означает помочь правительству. Кроме того, еще не пришло время для таких крайних мер.

– О Господи, я тоже на это надеюсь!

Однако к концу дня новости становились все более мрачными. Когда же Лайза наконец добралась до дома, слухи объявили о полном поражении англичан. Все с ужасом рассказывали о том, что улицы Брюсселя просто залиты кровью раненых, которых свозили туда с поля битвы на деревянных повозках.

К своей досаде, Лайза обнаружила посетителя, ждущего ее в маленькой столовой.

– Джайлз! – воскликнула она, с усилием придавая своему голосу сердечный тон. – Я не ожидала увидеть вас сегодня.

– Мне необходимо поговорить с вами, Лайза. Вы так отдалились от меня в последнее время…

Лайза почувствовала угрызения совести. Ее улыбка была искренней, когда она мягко перебила его:

– Простите меня, Джайлз. Пойдемте в сад, я попрошу Селкирка принести нам туда что-нибудь освежающее.

Лайза взяла его за руку и повела сквозь заднюю часть дома к очаровательной беседке, которая была свидетельницей ее объятий с Чадом. Прогнав из памяти неприятную сцену, она жестом указала Джайлзу на каменную скамейку и сама села рядом с ним. Он поставил себе на колени небольшой полотняный саквояж, который захватил с собой. «Как же он красив, – подумала Лайза с легким сожалением, – особенно когда солнце зажигает серебристый нимб вокруг его головы».

– Моя дорогая, – начал он трагическим голосом. – Я глашатай новости, которая одновременно и хорошая и плохая.

Лайза озадаченно взглянула на него и перевела глаза на саквояж.

– Да, – произнес он. – Вещица, которая там лежит, – это ключ к разгадке. Дело в том, Лайза, – он глубоко вздохнул, – я знаю, кто взял вашу подвеску.

– Джайлз! – воскликнула пораженная Лайза.

– Видите ли, – продолжал он, – в свое время я нанял молодого лакея по имени Фрэн-чер. Мне пришлось его уволить – просто штат моих слуг стал очень большим, – но я рекомендовал его Чаду Локриджу, который, соответственно, нанял его.

Лайза сделала нетерпеливый жест:

– Какое все это имеет отношение к…

– Позвольте мне закончить, дорогая. Фрэнчер, конечно, знал о краже вашей подвески и благодаря бесконечным сплетням среди прислуги знал ее детальное описание. И поэтому, когда он обнаружил это, – Джайлз начал открывать саквояж, – то уже точно знал, что это такое.

С величайшей осторожностью Джайлз вытащил из саквояжа пустую маленькую деревянную шкатулку и протянул ее Лайзе.

Быстро пробежав пальцами по затейливой резьбе на крышке, Лайза произнесла, чуть не задохнувшись от изумления:

– Да, в ней всегда лежала подвеска! Господи, откуда…

Джайлз опять деликатно перебил ее:

– Фрэнчер наткнулся на нее как-то утром, когда раздвигал портьеры в кабинете Чада. Она была на полу, за занавесками. Он не счел возможным самому известить власти и поэтому обратился ко мне.