– Ох, моя дорогая, – начала леди Бернселл. – Сегодня утром тебе могло казаться, что твое сердце разбито, но уверяю тебя, это просто легкая ранка.
Чарити заметно напряглась.
– А я уверяю тебя, мама, – сказала она холодно и твердо, – что у меня на сердце нет ни малейшей царапины. Я просто думаю – нужно быть полным дураком, чтоб строить брак на… на песке. Гораздо лучше прожить жизнь с человеком, который тебя уважает и чье общество тебя развлекает, разве ты со мной не согласна? А теперь, если вы меня извините, я должна написать несколько писем.
Сказав это, она поднялась из-за стола и величественно вышла из комнаты – как королева, покидающая своих подданных.
– О Господи! – в один голос вырвалось у Лайзы и ее матери.
– Это гораздо хуже, чем я думала, – продолжила леди Вернеелл.
– Уверена, что со временем… – начала было Лайза, но потом замолчала.
– Да, конечно, но…
– Да-да, я понимаю. Но что, если…
Завтрак завершился в тяжелом молчании. Когда обе леди вставали из-за стола, вошел лакей и подал на серебряном подносе записку для леди Бернселл.
– Это от Чада! – воскликнула Летиция, быстро отпуская посыльного. – Он просит разрешения нанести нам визит сегодня днем, чтобы обсудить предстоящую помолвку с Чарити. – Она быстро взглянула на Лайзу. – Он хочет начать приготовления к свадьбе!
ГЛАВА 13
– Вы были очень добры, что согласились принять меня, сударыни.
Чад сидел, выпрямившись, на парчовом канапе в небольшой столовой дома Рашлейков, плечом к плечу с Чарити, расположившейся рядом с ним.
Чад вздохнул. Лайза не сказала с ним и двух слов с того момента, как он несколько минут назад вошел в дом. Иногда он ощущал на себе ее взгляд – взгляд, который пронзил бы насквозь и гранит. И он находился под неотвязным впечатлением, что леди Лайза Рашлейк чувствовала себя несчастной в его присутствии. Но разве он может ее за это винить? Господи, как это его угораздило влипнуть в такую ужасную историю? Как он мог позволить втянуть себя в нее? Чарити, конечно, была… Он одернул себя. Нет, ему некого винить, кроме самого себя. У него не было никакого морального права поднимать громкую возню из-за этой проклятой летучей мыши… И у него не было уверенности, что и в дальнейшем он поступил правильно. Ему пришло в голову, что леди Лайза не зря заслужила репутацию умной и сообразительной дамы, и, может, она быстро нашла бы иное решение проблемы – как избежать «бесчестья» для ее младшей сестры. А теперь она только укрепилась в мысли, что он давно собрался жениться на Чарити и использовал компрометирующую ситуацию лишь как повод добиться своего. Иначе почему она так быстро смирилась с его поспешно предложенным выходом? И почему это так раздавило его? А теперь – что ему делать дальше? Что ему делать с Чарити?
Чад бросил украдкой взгляд на юную мисс, которая казалась поглощенной плетеньем косичек из кистей своей шали. Да-а, ни разу в жизни он не испытывал такого шока, как в тот момент, когда она приняла его предложение. А ведь оно было сделано только из вежливости. Он мог поклясться жизнью, что эта девчушка не хочет выходить за него замуж. Ясно, что она согласилась от боли и оскорбления– ни секунды не думая, что будет потом. Он поднял глаза, когда леди Бернселл вежливо сказала:
– Ну что ж, поговорим о… м-м… о свадьбе. Нам кажется… нам следует сначала объявить в «Морнинг пост» о вашей помолвке – немедленно… потому что злые языки наверняка вовсю судачат и слухи о вчерашнем… м-м… инциденте уже просочились в свет.
Глаза Чарити округлились, и она вздрогнула, будто ее ударили.
– Да, конечно, – сказал Чад после некоторой паузы. – Кажется, это самая верная мысль. Мы сейчас назначим дату?
– А что до этого, – осторожно проговорила графиня, – полагаю, вам лучше просто огласить помолвку. После того как мы обдумаем… детали, тогда, может, мы начнем думать о дате.
Чарити открыла рот, как бы собираясь что-то сказать, но вместо этого она еще глубже погрузилась в молчание, которое, казалось, и так уже заполнило комнату, как густой туман.
Искра надежды промелькнула в душе Чада.
– Что ж, вполне разумно.
Лайза оглядела собравшихся, напряженно сидевших на своих местах. «Господи, – подумала она, – они словно обсуждают смерть кого-то из семьи, а не будущую свадьбу!» Как их всех угораздило попасть в такой переплет? Меньше всего на свете она хотела видеть именно Чада Локриджа на месте мужа своей младшей сестры! Чарити не любит его, и – Лайза могла поклясться, что права, – Чад не испытывает к Чарити никаких других чувств, кроме дружеской привязанности.
Вчерашним вечером помолвка между ними казалась единственно возможным выходом. Она попыталась отогнать мысли о своих чувствах, но ей это не удалось, потому что где-то в дальнем уголке ее сознания тлел очаг раздражения и боли. Тогда она заставила себя сосредоточиться на этом и в ужасе поняла, что частично ее «благородный» гнев и негодующее косвенное требование, чтобы Чад немедленно спас ситуацию, родились из желания проучить его, преподать ему хороший урок. Но почему, собственно говоря, его нужно наказывать? Слова сами собой пришли ей в голову, и так же сам собою всплыл и ответ: потому что Чад заставил ее чувствовать себя виноватой. И еще – потому что он упорно увивался вокруг Кэролайн Пул.
В гнетущем молчании, казалось, прочно воцарившемся в комнате, она пыталась переварить свое открытие. Как же она могла в попытке залечить свои раны вовлечь двух людей в ситуацию, которая сломает им жизнь? Больше того – почему она испытала такую боль, когда Чад сделал выпад по поводу назойливых знаков внимания Джайлза? Ведь ей же все равно, что у него с этой нелепой мисс Пул!
Все равно?
Лайза в отчаянии закрыла глаза, а потом вдруг открыла, чтоб украдкой взглянуть на Чада. Он мило болтал с Чарити и с леди Бернселл. От щедрого полуденного солнца, заливавшего ярким светом комнату сквозь высокие окна, его волнистые каштановые волосы отливали золотом, а глаза озорно искрились смехом.
Да, ей никуда не деться от правды. Ей было совсем не все равно… Чад, возможно, находился на волосок от того, чтобы обручиться с Кэролайн. О Господи! Отогнав эту мысль, Лайза, как на иголку, напоролась на другую: Чад, наверно, думает, что у нее с Джайлзом что-то вроде чувственного притяжения. Или даже больше того… Нет, это просто невыносимо! Как ни крути, получается, что, несмотря на все ее внутренние протесты и защиту, Чад Локридж значит для нее слишком много! У нее перехватило дыхание, и сердце учащенно забилось. Она замерла, боясь дать волю пугавшим ее мыслям. В панике она попыталась загнать их обратно в тот укромный уголок сознания, из которого они вырвались. Лайза насильно сложила свои губы в веселую улыбку и присоединилась к общему разговору. Она повернулась к Чаду.
– Я все хотела спросить вас про вашу шелковую фабрику. Я слышала – она сгорела? – Лайза колебалась мгновение, а потом продолжила с жаром, который поразил и расстроил ее саму: – Мне так жаль, Чад. Боюсь, что для вас это – настоящее бедствие.
– От кого вы узнали об этом? – спросил Чад, и глаза его сузились.
– От кого?.. М-м… ах да… по-моему, от Джайлза… Джайлз обронил вчера вечером на… – она запнулась в нерешительности, рассвирепев на себя за предательский жаркий румянец, заливший ее щеки, – на вечере у Вудкроссов. Что такое? – быстро спросила она, когда Чад слегка нахмурился.
– Ничего особенного, – ответил он задумчиво, – кроме того, что эту новость я узнал только сегодня утром.
– Ох! – рассеянно воскликнула Лайза. – Может, он узнал об этом от друга, приехавшего с севера?
– Да, должно быть, так. Нет, ничего страшного – действительно, начался пожар, но это – вовсе не катастрофа. Пожар потушили. И к тому же она даже не была достроена. Ее спасли – но все равно, я благодарен вам за сочувствие.
Селкирк, как по подсказке чутья, присущего всем хорошим дворецким, вошел в этот момент с шампанским. После изящного тоста Чад спросил Чарити, не хочет ли она прогуляться с ним по Беркли-сквер, и она приняла его предложение с мрачным достоинством.