– Либерий, мы готовы сдаться! Но здесь иерарх Риони со своим секретарем! Они заперлись в кабинете и говорить отказываются! Мы не можем заставить их сдаться!

– Хорошо, выходите сами! Только без оружия, и руки держите на виду!

– У нас двое раненых! Один идти не сможет, у него нога оторвана! Он без сознания!

– Оставьте его, мы о нем позаботимся! Выходите!

За дверью загрохотало – стражники начали разбирать баррикаду. Затем створки со скрипом разошлись, воины Цитадели потянулись один за другим, опустив головы и держа руки над головами ладонями вперед.

– Отвести их к остальным, и раненого унесите, – приказал Либерий.

На пороге он ступил в лужу крови, залившей усыпанными щепками пол, пошел дальше, оставляя за собой омерзительно выглядевшие следы. Все тем же прикладом постучал в дверь кабинета:

– Открывайте, иначе будем стрелять!

– Не заперто, – еле слышно донеслось с той стороны.

Либерий повернулся к оставшимся воинам:

– Ждите здесь, к двери не подходить, пока я не позову или шум не услышите.

Риони сидел за массивным столом, застеленным багровой скатертью. Секретарь, пухлый невзрачный человечек, затаился в углу, поблескивая оттуда перепуганными глазками.

А вот иерарх был воплощением спокойствия. Либерий, которого с этим человеком связывало очень многое, едва удержался от привычного ритуального поклона. Остановившись на середине кабинета, он заявил:

– Цитадель очищена от предателей. Но остались некоторые вопросы. Один из них – вы. Времени решать нет. Ответ нужен прямо сейчас.

– Ответ на что? – спокойно уточнил иерарх.

– Вы один из немногих людей, которых я здесь уважаю. И не только я. И один из тех, кто сделал меня тем, кто я есть. Как вы уже заметили, в Цитадели изменения. И не только в ней. На носу война, каких еще не было. Война против самого Техно. И нам нужны все силы. Вы один из тех, кто может успокоить гвардию. Я прошу сделать это, или нам придется воевать против нее, ослабляя себя. Вы ведь не хотите, чтобы против древних пошли уцелевшие в резне, которая может произойти? Не думаю, что уцелеет много, а древние не тот противник, против которого можно выступать малыми силами.

– Либерий, я тебя не понимаю. Совсем не понимаю. Увидев сейчас, решил, что тогда, в степи, ты, исчезнув, попал в плен, и слуги Техно тебя изуродовали, сделав своим орудием. Но нет, ты не похож на изменившихся. Тогда зачем все это? Ты и остальные предали абсолютно все. За всю историю церкви ни разу никто не поднимал руку на брата.

– Ой ли? А сколько было казнено по решению внутреннего трибунала? За один намек на скверну каждого из нас ждала бескровная смерть от удавки. А для таких, как вы, высоких чинов, делали послабление: давали умереть от яда. Кто считал таких погибших?

– Это всего лишь преступники.

– Да? Помните Денебера? Он был братом по ордену. Вместе с ним мы начали службу на западной границе. Однажды его отправили в дальний рейд. Среди пустошей они нашли озеро, на берегу которого стояли шалаши. Там несколько запов ловили рыбу. Они пришли туда за ней, а не воевать, и привели своих женщин. Мужчин убили, а женщин Денебер приказал не трогать. И потом еще рассказывал всем, что среди них были симпатичные, и он едва удержался, чтобы не прихватить одну из них с собой. А затем его вызвали на заседание трибунала, после чего удавили в одном из здешних подвалов. А он ведь убил много запов своими руками. И не раз был ранен, проливал кровь. Так неужели он был преступником?

– Закон гласит, что зап не имеет права жить. Без разницы – мужчина это, женщина или ребенок.

– Закон, который убивает своих, – плохой закон. Именно тогда я впервые задумался, что не все так гладко, как говорят. Странное занятие для простого деревенского парня: думать. Но вы меня этому научили, за что вам отдельное спасибо.

– Жаль, что я не знал, к чему это приведет…

– Не будь меня, кто-то другой бы это начал. Да и сейчас я не один и даже не самый главный здесь.

– Саган?

– И он тоже.

– Ваш магистр всегда думал о чем угодно, но только не о благе для церкви.

– Благо? Вы хоть что-нибудь видите кроме этих сырых стен? Чем станет церковь без прихожан? А прихожан становится все меньше и меньше. Вы сами, своими приказами, отрезали север карантинной линией. Думаете, за ней кто-то выжил? А если и выжил, то благодарен церкви за это?

– Техно наслал болезнь. Мы пожертвовали малым, чтобы сохранить целое.

– А теперь болезнь появилась на востоке. Опять будем строить карантинную линию? А потом снова и снова? И к чему в итоге придем? К тому, что карантинной линией станут стены Цитадели? Этого не так уж долго осталось ждать. Мы живы только благодаря непонятной милости тех древних, которые засели на западе от нас. Они зло похуже вашего Техно. Перед болезнью люди видят знамения на небе. Так вот – это не знамения. Это машины – летающие машины. Они разносят болезнь. Если древние захотят, они легко отравят все наши земли. Мы вымрем в считаные дни. Я думаю, они не сделали этого до сих пор по одной причине: церковь в своем нынешнем состоянии для них выгодна. Древних просто пугает наше население, его количество, вот и сокращают.

– Чем же им так выгодна церковь?

– Тем, что работает на их благо. Эти древние особые: они ненавидят всех, кроме себя. В том числе и других древних. А чем занимаемся мы? Убиваем тех, кто приходит из пустошей. То есть помогаем этим тварям – других древних они ненавидят сильнее всего.

– Либерий, ты меня запутать решил?

– Даже не пытался. Мне трудно. Надо много сказать, а время не ждет. Благодаря вам я могу целую толпу убедить в чем угодно, но прекрасно понимаю, что именно на вас эти методы не подействуют.

– Тут ты прав…

– В степи я и правда попал в плен к запам. И там был тот древний, за которым я долго охотился.

– Какой именно? Он ведь не один?

– Теперь один. Древние, с которыми мы воюем, убили его друга. Влад – последний из той группы. Если не считать ту девчонку. Она жива?

– Да. Бесполезная, но казнить не стали. И еще в горах мы схватили его сообщников, они из наших. Тоже живы, держим здесь, еще не решили, как с ними поступить.

– Влад тоже попал в плен, мы сидели в одном загоне. И сбежали оттуда вместе. Потом мы пошли на юг. Точнее – это он туда пошел, а я увязался. Я не мог понять, в чем его отличие от других древних, и хотел это узнать. Мы вместе странствовали не один месяц. Много пережили вместе. Думаю, я даже с ним подружился. Чувствую к нему то, что чувствовал к тем, с которыми начинал службу. Кто из них остался? Никого. Я везучий – единственный, кто пережил врагов и наших палачей.

– Ты предал церковь из-за этого древнего?

– Оставьте глупые слова о предательстве. Я ничего и никого не предавал – вы должны это понимать.

– Не понимаю…

– Мы подняли из сна других древних. Разные люди, как и мы. Некоторые – откровенный мусор, с некоторыми я тоже хотел бы подружиться. Есть там женщина… девушка… Вы таких еще не видели.

– Тебя подкупили женщиной?

– Нет. Она даже не моя, а принадлежит Владу. Хотя слово «принадлежит» не слишком удачное. Она очень странная, не похожа на наших женщин. Есть еще один древний вроде нее. Не в том смысле, что похож, а что может принести много пользы. Видите мое оружие? Это его изобретение. Он способен обеспечить им весь орден и гвардию. Это не тот хлам, которым забиты наши арсеналы. Там мало что работает, а остальное на грани поломки или истощения того, что вы называете силой, а древние боеприпасами или энергией. Они могут все починить или обеспечить нас куда лучшим. Знаете, что такое наша Цитадель? Это древний музей. Место, где хранили вещи из старых времен. Люди приходили на них смотреть – раньше такое развлечение было. Получается, что все это изначально было рухлядью. Свое оружие мы можем использовать только благодаря его великой древности. С новым ничего не получится. Для нового надо в голове иметь особую вещь: биометку. Без нее ни одно устройство не сможет услышать приказы.