Над равниной повисла пыль, она катилась клубами вперед, словно туман над зимним морем, она затмевала солнце, так что мечи и винтовки слабо отсвечивали в этой полутьме, а всадники и машины казались странными темными фигурами, как бы вышедшими из ада тенями.

– Что ж, делать нечего, – с горечью сказал Гарет, подал назад свой броневик, чтобы освободить путь Джейку, нажал на газ и с ходу рванул на высокий берег. Из-под колес летели земля и песок.

Джейк сделал широкий разворот, чтобы подняться на берег под меньшим углом, одолел его, и вот уже две машины оказались на равнине рядом.

Прямо перед ними оказались сбившиеся в кучу грузовики, ничем не защищенные, они представляли собой самую заманчивую цель, какая только попадалась Джейку и Гарету на их военных дорогах. Две стальные леди шли рядом друг с дружкой, и Джейку показалось, что в реве их моторов он слышит какую-то новую ноту – словно они почувствовали, что наконец снова вернулись к той работе, для которой и были предназначены от рождения. Джейк быстро взглянул на «Мисс Горбунью», которая шла с ним рядом. Ее угловатые очертания и гладкие поверхности брони, над которыми возвышалась башня, придавали ей вид некрасивой старой девы, но в том, как она устремлялась вперед, было определенное величие: яркие национальные цвета Эфиопии весело сияли, как кавалерийские штандарты, колеса широкими ободами отталкивались от земли, как копыта чистокровного скакуна. Рядом с ней так же бодро бежала «Присцилла», и Джейк вдруг ощутил прилив теплых чувств к своим двум старушкам.

– Вперед, девочки, вперед! – крикнул Джейк громко.

Из водительского люка выглянул Гарет и повернулся к Джейку. Только что прикуренная сигара дымилась в уголке его рта, казалось, она каким-то непостижимым образом, сама по себе, возникает в его насмешливо улыбающихся губах.

«Noli illegitimi саrborundum», – сквозь свист ветра и рев моторов Джейк едва расслышал боевой клич Гарета и тут же полностью переключился на управление мчавшейся машиной, на то, чтобы как можно скорее достигнуть разрыва в итальянской колонне.

Внезапно порядок движения колонны изменился. До итальянских вояк, увлеченных погоней, дошло наконец, что они поменялись с преследуемыми ролями.

Граф взял очередного всадника на прицел, оставалось только нажать спусковой крючок, поскольку «манлихер» – оружие скорострельное, а расстояние не превышало сотни метров.

Он ясно видел, что попал, всадник съехал с седла на шею лошади, но не свалился. Свою винтовку он выпустил из рук, и теперь она волочилась по земле, но сам всадник, из плеча которого по грязно-белому шамма текла красная струя, отчаянно вцепился в гриву лошади.

Граф снова выстрелил, целясь в загривок лошади, и увидел, что опять попал. Лошадь грохнулась, тяжело придавив раненого. Из его легких с коротким всхлипом вырывался воздух. Граф, до крайности возбужденный, рассмеялся.

– Сколько, Джино? Сколько теперь?

– Восемь, господин полковник.

– Считай, Джино, считай! – потребовал граф и снова вскинул винтовку, внимательно оглядывая через прицел равнину в поисках следующей мишени. Вдруг он замер, ствол винтовки уткнулся в носок начищенного до блеска ботинка. Словно повторяя движение винтовки, отвисла и его нижняя челюсть. Позабытое в пылу охоты угнетенное состояние духа вдруг вернулось к нему, да еще с такой силой, что задрожали ноги и в животе что-то неприятно сжалось.

– Святая Мария! – прошептал он.

Вся равнина, находившаяся в поле его зрения, шевелилась. До него не сразу дошло, что именно он видит, минуло несколько секунд, пока он понял – вместо полутора десятков всадников их теперь были тысячи вместо того чтобы удирать от него прочь, они неудержимо летят прямо на него. Он видел: вражеская конница, ряд за рядом выраставшая, казалось, из-под земли, сквозь светлую завесу пыли устремляется к нему.

Он видел, как кроваво-красные лучи заходящего солнца играют на обнаженных мечах, слышал стук копыт по сухой земле, напоминавший грохот гигантского водопада. И сквозь этот грохот до него пока еще слабо доносились леденящие кровь воинственные выкрики всадников.

– Джузеппе, – судорожно втянув воздух, проговорил он, – увези нас отсюда… И поскорее!

Подобного рода призывы всегда быстро находили путь к сердцу шофера. Он так ловко развернул большой автомобиль, что граф не устоял на подгибавшихся ногах и рухнул на кожаное сиденье.

Растянувшись почти на полкилометра, за охотившимся на людей «роллс-ройсом» следовали с обеих сторон выкрашенные в серо-коричневый цвет грузовики «фиаты» с солдатами. Несмотря на все усилия, они постепенно отставали от бешено мчавшегося лимузина и теперь находились по меньшей мере в девятистах метрах позади него.

Однако охотничье возбуждение охватило и остальных итальянцев: они вскарабкались на кабины и брезентовые крыши и улюлюканьем, как на лисьей охоте, сопровождали открывавшееся им зрелище.

Плотная фаланга грузовиков, которые шли чуть ли не колесо в колесо по разбитой земле на такой скорости, что у их создателей волосы стали бы дыбом, вдруг оказались перед необходимостью развернуться, не теряя скорости.

Водители двух первых грузовиков, которые находились в наиболее критической ситуации, решили свою проблему самым простым способом. Каждый резко повернул руль, один вправо, другой влево, в результате чего столкнулись радиаторами при суммарной скорости около ста километров в час. Из радиаторов со свистом вырвались клубы пара, стекло со звоном разлетелось вдребезги, металл погнулся. Чернорубашечники-пехотинцы – груз военных транспортов – разлетелись по земле, как солома, другие же напоролись на металлические части. Грузовики, намертво вклинившиеся друг в друга, медленно оседали на сломанных подвесках, и не успело облако пыли уплыть прочь, как в баках взорвался бензин и над равниной взметнулся вулканический столб огня и черного дыма.

Остальным грузовикам удалось развернуться без особых затруднений, и теперь они удирали в той самой пыли, которую они же и подняли несколько минут назад, а за ними неслись вскачь орды кричавших что-то непонятное всадников.

Граф Альдо Белли не мог заставить себя оглянуться, будучи в полной уверенности, что тотчас увидит занесенный над ним острый как бритва меч; он только понукал водителя, отчаянно требуя увеличить скорость и колотя кулаком, словно молотком, по его незащищенным голове и плечам.

– Быстрей! – вопил граф, и его баритон звучал на сей раз почти как контральто. – Быстрей, идиот, не то пристрелю!

И он еще раз дал водителю по уху, правда, уже испытывая некоторое облегчение оттого, что его «роллс-ройс» поравнялся с последними грузовиками, которые в полном беспорядке, как дикое стадо, с ревом мчались назад.

Теперь он счел достаточно безопасным оглянуться и испытал еще большее облегчение, поняв, что его лимузин легко обгоняет всадников. К нему теплой волной возвращалась утраченная храбрость.

– Винтовку, Джино, – крикнул он, – дай мне мою винтовку!

Но сержант пытался поймать в объектив преследовавшую их конницу, и граф стукнул его по макушке.

– Идиот, – проревел он, – это война, а я человек военный! Дай мне мою винтовку!

Джузеппе, водитель, слыша приказание графа, безо всякого удовольствия решил было, что его воинственные замыслы предполагают некоторое уменьшение скорости, но стоило ему немного снизить ее, как он получил очередную крепкую затрещину и снова услышал вопль:

– Идиот! Ты хочешь, чтобы нас перестреляли? Быстрей, давай быстрей!

Водитель, с заметным облегчением нажав на педаль, дал газ, и «роллс-ройс» рванулся вперед.

Стоя рядом с графом на коленях, Джино повозился внизу и протянул графу «манлихер».

– Заряжена, господин граф.

– Молодец!

Прижав винтовку к бедру, граф огляделся, раздумывая, куда бы пострелять. К этому времени эфиопская кавалерия осталась далеко позади, да и большую часть грузовиков «роллс-ройс» уже обогнал, так что теперь они находились между графом и противником. Граф размышлял, не приказать ли Джузеппе выехать на самый фланг, чтобы иметь возможность пострелять, – это же великое удовольствие палить в черных всадников с почтительного расстояния, не подвергаясь ни малейшей опасности; он повернулся на своем наблюдательном пункте назад. И глазам своим не поверил. По равнине прямо на него ползли две огромные горбатые тени. Похожие на каких-то уродливых верблюдов, они быстро двигались, что было и смешно, и смертельно страшно.