Разумеется, Цой, Рыбин и Валинский решили вступить в рок-клуб, членство в котором давало хоть какие-то возможности более или менее официально выступать перед публикой, и 26 сентября 1981 года подали заявку на вступление.

Отрепетировав всю программу еще раз, группа довольно успешно показала себя перед приемной комиссией совета Ленинградского клуба любителей рок-музыки и, ответив на ряд идеологических и других вопросов, 30 января 1982 года была в него принята.

Дмитрий Защеринский: «Рок-клуб того времени представлял собой крайне удивительное творческое сообщество. Такого института ни в каком другом городе не было. Для меня он стал целым миром, в который я погрузился, после посещения первого концерта… Достаточно регулярно проходили концерты в самом рок-клубе, по адресу Рубинштейна, 13 — раз в месяц или два. Потом раз в год рок-клуб устраивал рок-фестивали… Так как у рок-клуба было много поклонников и они были плохо организованы, в недрах организации родилась идея упорядочить фанатов (тогда такого слова не было) и был создан клуб “Фонограф” при Ленинградском дворце молодежи, который тоже представлял в то время культовое место. Клуб “Фонограф” проводил лекции по воскресеньям, на которых приглашались участники групп, слушались фонограммы (клипов тогда не было). Вел эти лекции, как правило, президент рок-клуба Николай Михайлов. Так же, что не маловажно, “Фонограф” распространял информацию о концертах, иногда помогал с билетами на концерты. Надо заметить, что практически всегда на все концерты в зал набивалось в 2–3 раза больше народа, чем было кресел. Просачивались под любым предлогом. По спискам от артистов, администраторов, обманывая билетерш и охрану, переодеваясь бригадами “Скорой помощи” и просто приходя в здание за несколько часов до начала концерта и прячась по разным углам… С этим боролись, но сделать ничего не могли. Опытные тусовщики вообще считали “моветоном” ходить по билетам… Музыканты практически не зарабатывали денег, а билеты так же практически ничего не стоили… Позже, когда за популярностью пришел кассовый успех, многое потерялось… Но тогда, в начале восьмидесятых, этого еще не было…»[69]

Федор Лавров: «В рок-тусовке было явственное расслоение даже по возрасту. Люди, которые были всего на несколько лет старше, хипповали. А для панков хиппи были вчерашним днем. Для нас “Аквариум”, заявлявший, что они играли панк на фестивале в Тбилиси, был унылой хиппанской музыкой. Удивительно, что когда “КИНО” вступило в рок-клуб, хотя Рыба и Цой были панками, к ним тоже стали относиться с ревностью»[70].

Алексей Рыбин: «В Ленинграде теперешние “лучшие друзья” Цоя нас вообще не воспринимали! Кроме “Аквариума” и “Зоопарка”, нас все считали гопниками. И в рок-клубе мы были какими-то отщепенцами. Нам устроили всего два концерта, в порядке общей очереди. И вся околомузыкальная тусовка нас презирала»[71].

Владимир Рекшан, музыкант: «Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавались пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди, и если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: “Группа ‘КИНО’!” Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, Рыбой. Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно. “И что они этим хотели сказать?” — несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком…»[72]

Олега Валинского вскоре забрали в армию, и Цой с Рыбиным остались вдвоем. Валинский сначала был направлен в учебку в Павловск, а через полгода — на дружескую Кубу, и всё общение друзей свелось к редкому обмену письмами, которое впоследствии практически сошло на нет.

Цой постоянно что-то сочинял, пел, занимался шлифовкой своих песен. Как вспоминал впоследствии Алексей Рыбин, некоторые песни рождались у Виктора очень быстро, но над большей частью того, что было написано им с 1980 по 1983 год, он работал подолгу, меняя местами слова, проговаривая вслух строчки, прислушиваясь к сочетаниям звуков, отбрасывая лишние и дописывая новые куплеты… Так же ответственно Цой относился и к музыкальной гармонии, он всегда добивался того, чтобы новая песня полностью удовлетворяла бы его, и в ранних его песнях практически нет сомнительных мест, изменить в них ничего невозможно.

Алексей Рыбин: «Выражаясь фигурально, Цой был гениальным фотографом — схватывал ситуацию, а потом показывал ее нам в песне в том свете, при котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая»[73].

Виктор Цой: «Первый концерт в рок-клубе, в восемьдесят первом году, мы играли в таком составе: я и Рыба, барабаны — звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из “Аквариума”) играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также “Аквариум”) — клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике»[74].

После бурной встречи Нового, 1982 года и довольно удачных концертов в Москве, устроенных московским музыкантом Сергеем Рыженко, о которых можно прочесть в многочисленных воспоминаниях и рассказах очевидцев, Виктор с Алексеем, с подачи БГ, решили записать свой первый альбом.

Алексей Рыбин: «После поездки в Москву к Троицкому и Липницкому о наших удачных гастролях в Питер дошли слухи, на Цоя стали обращать внимание. Так что столица нас оценила первой… Мы искали какие-то пути… Все записывали свою музыку дома на магнитофон, по счастливому стечению обстоятельств мы познакомились с БГ и группой “Аквариум”… И по-моему, именно Борис инициировал эту запись, убедил Тропилло и убедил своих друзей»[75].

Решено было и сменить название группы, поскольку старое — «Гарин и Гиперболоиды», — как этого и следовало ожидать, перестало устраивать музыкантов, тем более что применительно к дуэту (Цой — Рыбин) оно звучало довольно странно. «Вы же новые романтики — вот и исходите из этого», — отечески наставлял их Гребенщиков.

С рождением названия «КИНО» связано много разнообразных легенд. К примеру, Алексей Ди-дуров утверждал, что такое название закрепилось за группой после новогодних гастролей в Москве. Кто-то из гостей, увидев, как молодые, разогретые красным вином Алексей и Виктор плещутся в ванной голышом, произнес в восхищении: «Ну, вы даете, ребята, просто кино какое-то!»

Сам же Алексей Рыбин вспоминал, что название «КИНО» пришло после того, как они с Цоем провели целый день за перебиранием всевозможных слов. Толкового на ум ничего не приходило (рассматривались даже «Ярило» и «Пионеры»).

В итоге — внимание ребят, шагавших по Московскому проспекту, привлекла надпись «Кино», одиноко светившаяся на крыше кинотеатра «Космонавт», и именно в тот момент изможденный Цой произнес сакраментальную фразу: «Хрен с ним, пусть будет “КИНО”».

Так группа обрела новое имя, под которым и вошла в историю русского рок-н-ролла. «Во всяком случае, ничем не хуже, чем “Аквариум”», — решили Цой с Рыбиным.