Это было изумительно, и у юноши перехватило дыхание. Но дальнейшее оказалось куда более изумительным!

Лепестки тугого бутона открывались один за другим, и за каждым обнаруживался другой лепесток более темного и восхитительного синего цвета, и вот наконец весь цветок распустился подобно вееру. А в сердце цветка спала девушка, обнаженная и обвитая лишь огненными прядями своих волос.

– Поскольку женщины моей страны недостаточно красивы для тебя, – заметил Азрарн, – я вырастил тебе женщину из земного цветка. Смотри. Ее волосы желты, как пшеница, груди подобны белым гранатам, а чресла – медвяной росе.

Подведя Сивеша к цветку, он наклонился и поднял девушку, и когда ее белые ножки отлепились от середины цветка, послышался тихий звук, словно бы где-то переломился стебель растения. И тут же девушка открыла глаза, и были они синими, как небо земного мира.

Азрарн вложил ее руку в руку Сивеша с хитрой улыбкой, и, словно бы вторя ему, девушка тоже улыбнулась, глядя на радостное лицо Сивеша. И такова была прелесть этой улыбки и красота девушки, что Сивеш позабыл о солнце.

Звали ее Феразин, Рожденная-из-цветка. Сивеш жил с ней в согласии в своем дворце в Друхим Ванашта еще один год жизни смертных.

Азрарн научил его многому в искусстве обращения с женщинами. Феразин, с лоном, подобным медовым сотам, свежестью яблока и светлыми, как пшеница на поле, волосами, могла уложить и любовника, и себя на упругом ковре из благоуханного золота, и была она зрелой для пахоты удовольствия Сивеша, подобно земле.

Истинно, в то время он любил ее, и, возможно, она любила его. Она не была из демонов, хотя они ее и сотворили. Но и человеком она тоже не была. А была она созданием, выросшим из земного семени на волшебной почве. Так в ней сочетались оба этих естества.

Так, в тот год Сивеш жил как прежде, охотясь в пустошах Подземья, пируя в подземном городе, выходя временами ночью с Азрарном на землю, но всегда возвращаясь к своей родившейся из цветка жене через ров с магмой. И он обожал ее, но Князя Демонов боготворил прежде всех созданий, в особенности же за тот последний дар, которым тот одарил его. Может быть, заклятие пало на него, когда он взял ее за руку, ибо как объяснить то, что он так надолго и крепко забыл дневной мир и столь покорно поднимался в него лишь ночью, и даже охотился на души людей на берегах Реки Сна.

Однако Князь Демонов не мог предвидеть всего, и сама Феразин послужила причиной тому, что заклятие перестало действовать. Она пришла из смертного мира, и, хотя демоны сотворили ее, сердце ее по-прежнему было ядрышком семени, что подчиняется природным законам и тоскует по воздуху и свету.

Вдруг, в последний день года, поднявшись с постели, она прошептала своему мужу Сивешу:

– Любопытный сон мне приснился, пока я спала. Снилось мне, что я лежу в пещере, и тут я услышала бронзовый рог, как он трубит в небе, и знала, что он зовет меня. И так я встала и пошла вверх по крутым ступеням пещеры навстречу его зову. Труден был путь наверх, но я наконец достигла двери и, отворив ее, вышла на луг, а над ним был заколдованный купол, весь голубой, и в нем горел один маленький золотой диск, и, хотя был он совсем маленький, столько света он давал, что тот заполнял землю от края и до края.

И когда Сивеш услышал ее, сердце его, казалось, подскочило и вспыхнуло огнем внутри него, и он снова припомнил утро, в которое увидел солнце. И стало так, словно вокруг все накрыло тенью и только грудь его и разум пламенели. Он посмотрел на прекрасную Феразин, и она показалась ему призраком из тумана. А дворец вокруг них стал унылым, как желтый свинец. Он выбежал в город – но великолепие остыло, и тот стоял, подобный гробнице. И когда Сивеш, ошеломленный, шел по улицам гробницы, он встретил Азрарна.

– Вижу, ты вспомнил мир праха, – сказал Князь Демонов, и железо звенело в его голосе. – И что теперь?

– О мой владыка, мой владыка, что я могу поделать? – воскликнул Сивеш, проливая слезы. – Плоть моей матери взывает ко мне из могилы на земле, что над моей головой. Я должен отправиться в страну людей, ибо я не могу долее оставаться в Подземье.

– Значит, ты отрицаешь, что обязан мне любовью, – сказал Азрарн, и в голосе его звучала сталь.

– Мой владыка, я люблю тебя больше своей души. Если я оставлю тебя, то будет это, словно бы я самого себя оставил в твоем царстве. Но я тут претерпеваю муки и не могу задерживаться. Город этот – тень, и я подобен слепому червю, что копошится в нем. Потому сжалься надо мной и отпусти меня.

– Ты разгневал меня, и это уже третий раз, как ты это сделал, – сказал Азрарн, и в голосе его звенела зимняя стужа. – Подумай же хорошенько, хочешь ли ты оставить меня, ибо в этот раз я не смирю свой гнев.

– У меня нет выбора, – сказал Сивеш, – никакого выбора, о владыка владык.

– Тогда уходи, – сказал Азрарн, и в голосе его звенел холод смерти. – И запомни, от чего и почему ты отказался и кто это тебе сейчас говорит.

Тогда Сивеш медленно пошел к окраинам Друхим Ванашта, и все демоны сторонились его. Огромные врата открылись. Вихрь подхватил его и выбросил из жерла вулкана на землю, по которой он так тосковал.

Таким образом Сивеш вернулся в мир людей и в печали побрел по земле под лучами солнца.

Такова была трагедия Сивеша: он не мог более терпеть жизнь в городе под землей, но не знал иной, и, хотя страстно тосковал по солнцу этого мира, он так же тосковал по другому солнцу, что ему пришлось оставить, – по темному солнцу Друхим Ванашта, Азрарну.

Некогда он был принцем во дворце, и были у него и кони, и гончие псы, и прекрасная жена. Теперь же он трудился с пастухами на холмах и в долинах, перегоняя лохматых коз по жаре, и спал ночью в кожаном шатре или придорожном каменном домике. Платой ему служила краюха черствого хлеба и пригоршня фиников, и пил он из тех же источников, что и козы. Но все это его не смущало. Над ним светило солнце, и он довольствовался этим. Он смотрел, как солнце поднимается, плывет по небу, как огненная птица, смотрел, как оно опускается за край мира и собираются вороны темноты. Солнце было его радостью, его счастьем. Пастухи, гоня свои стада по земле, с изумлением смотрели на странного красивого юношу, который столько времени проводил, глядя вверх. Он ни с кем из них не подружился, хотя был мягок нравом и скромен. Они думали: вот, наверное, это сын богача, что переживает сейчас тяжкие обстоятельства. Он ни слова не говорил о своем прошлом, хотя временами во сне они слышали, как он выкликает имя, которое некоторым из них было знакомо и наполняло ужасом. Ибо во сне душа Сивеша бродила у Реки Сна и глядела на дикие пустоши сновидений, высматривая Владыку Тьмы и его гончих псов.

Он не поверил ни единому слову из сказанных Азрарном. Сивеш не думал, что Князь способен причинить ему зло. Он любил его всем своим открытым и добрым смертным сердцем и нес боль потери как тяжкое бремя, которое не желал спускать с плеч. Азрарн наверняка нес бремя своей потери так же, и как Сивеш никогда не причинил бы вреда тому, кому верил, так и Азрарн не смог бы. Так он думал. За все годы в Подземье щедрая и меланхоличная по природе душа Сивеша так и не узнала достаточно о демонской природе.

Однажды пастухи добрались до города, где хотели продать своих коз на рынке. То был земной город, и он казался Сивешу уродливым и ужасным. Ни болезней, ни бедности, ни лачуг, ни нищих не было в Друхим Ванашта, только редкие сады и тонкие металлические минареты, а сами демоны были весьма миловидны. Через некоторое время Сивеш почувствовал сильное отвращение и оставил пастухов торговаться, и вышел из ворот к берегу моря. Там он сел на камень, испытывая глубочайшее горе, и тут солнце нырнуло под воду, а с берега прилетела ночь.

Долгое время он избегал ночи, укрывая голову козьими шкурами и быстро погружаясь в сон. Ему больно было припоминать, как они с Азрарном скакали по земле ночной порой и развлекались, навлекая несчастья на людей. Отчасти он также стал понимать, сколько зла они сотворили в мире под холодной луной. Но сегодня он остался на берегу, ибо казалось, что сердце его в любом случае скоро рассечет трещина. И он был почти рад этому.