Кругом постепенно разлилась мертвая тишина – все головы повернулись к Керидвэн, все взоры проследили ее взгляд. В наступившем молчании крики малышки на груди Каспара звучали особенно громко. Внезапно юноша оказался в центре настоящего водоворота: его обнимали, тормошили, хлопали по спине, спрашивали, где он, будь он неладен, пропадал. Изольда испуганно прижалась к приемному отцу.

– Тише! – скомандовала Керидвэн. – Не задавите моего сына!

Юноша прошел сквозь примолкшую толпу и сжал руки матери. Дитя все так же истошно вопило.

Керидвэн заглянула в глаза сыну. Грудь ее вздымалась и опадала от наплыва чувств.

– Спар! Ты жив!

Пип мгновенно оказался под локтем молодого лорда и вопросительно поглядел на него.

– А это еще что за шум?

Каспар шагнул назад, чтобы вытащить краснолицую зареванную малышку из перевязи, но Керидвэн уже тянула Изольду у него из рук.

– Чудесное дитя, – просто произнесла она. Глаза жрицы сверкали от возбуждения, сила ее вдруг заполонила весь зал.

– Брид, борись с болью. Ты сильна. Великая Мать, даруй ей силу!

Голос Керидвэн звучал напряженно, в нем слышался страх.

– Керидвэн, Керидвэн, помоги! – закричала Брид, чувствуя, что больше не вынесет.

Какой-то ребенок истошно рыдал, вторя ее крикам. Яростный голос Каспара сделался резким от паники.

– Что вы с ней делаете?

Глаза младшей жрицы, огромные и совсем черные от дикой боли, вдруг заморгали и уставились прямо на Керидвэн, что сжимала руку девушки.

– Дитя мое, милое мое дитя, ты будешь жить. Нас снова Три!

Брид не воспринимала ее слов. Кто-то рылся у нее в животе, запустив туда руку по самое запястье. Вот рука наконец показалась на свет, вся залитая кровью. Между указательным и большим пальцем сверкала какая-то золотая искорка. У Брид не было сил поднять голову и взглянуть, кому принадлежит эта рука. Ну, разумеется, Ведунье Иве. Старая знахарка извлекала осколок меча, застрявший в ране Брид.

– Ничто так не унимает боль, как моя же ивовая кора, – заверяла старуха всех и каждого.

На Брид вдруг нахлынуло страннейшее ощущение: будто она вдруг превратилась в деревце, что легонько покачивается взад и вперед на ветру. Кто знает – возможно, так оно и было на самом деле. Но до чего же это успокаивало – несчастная в кои веки чувствовала себя в безопасности. Черные леса Иномирья более не тревожили ее. Боль ушла, сменившись опустошающей слабостью, но вместе с тем и непонятной бодростью.

– Бедное дитя, ты должна быть сильной. Ты носишь в себе моего внука. Ради него ты должна быть сильной, – ласково приговаривала старуха.

– Ты сильна. – В уши девушки ворвался голос Керидвэн: могущественный, ободряющий, приподнятый. – Нас снова Три. Спар вернулся с малышкой.

Тело Брид исполнилось магической силы.

– Нас Три! – эхом повторила она. – Я стала Матерью! Магия вернулась!

Открыв глаза, она прояснившимся взором огляделась вокруг – и замерла, уставившись на прелестную малютку с необыкновенными ярко-зелеными глазами.

– Здравствуй, Руна.

– Мама, – пролепетало дитя и протянуло к ней ручки.

Каспар стоял рядом, глупо мигая и стараясь не дать возбужденному Трогу на радостях вылизать Брид все лицо.

– Нет-нет, это мой ребенок, – попытался объяснить он, но никто не обращал на него никакого внимания. – Но у меня нет времени. Где Бранвульф? Он мне срочно нужен.

– Не суетись, Спар. Бранвульф захотел непременно поговорить с солдатами в лагере. Мы сейчас же пошлем к нему гонца с вестью о твоем приходе. Он будет здесь через считанные минуты, – спокойно заверила его мать. – Так говоришь, это твой ребенок?

– Ну, не совсем. Это ребенок Май и Талоркана.

– Май? – слабо переспросила Брид, устремив на него внимательный взгляд.

– Слишком долго объяснять, – заявил Каспар, не зная, с чего начать. – Малышку зовут Изольдой. Керидвэн тихонько засмеялась.

– Ну, что ты, Спар. Это же Руна.

– Май, конечно, любила волчонка, но не стала бы называть ребенка в честь зверя, – возразил Каспар.

– Нет, я имею в виду, что это и есть Руна, – продолжила старшая жрица. – Морригвэн была права: именно волчонок привел нас к новой Деве.

– Да что такое вы говорите? – сердито потребовал Каспар.

Он вдруг почувствовал, что его дитя забирают у него.

– Ты вернулся с Трогом, но без Руны, – пояснила Керидвэн. – А ведь они были неразлучны. Из этого я делаю вывод, что волчица мертва.

Каспар мрачно кивнул.

– Мне так жаль, я все провалил…

– Когда именно она умерла?

Мать прервала его оправдания, голос ее звенел от непонятного восторга.

– На нас напал человек-волк, – произнес юноша. – Он бросился на Май. Она была совсем уже на сносях, бежать не могла, и тогда Руна прыгнула прямо ему в пасть, чтобы спасти Май. Трог был безутешен, пока не…

– Пока не родилась малышка, – закончила за него Керидвэн.

– Только погляди на эти странные глаза, – продолжала Брид.

– Ну еще бы им быть не странными, – нервно отозвался Каспар, сходя с ума от нетерпения в ожидании Бранвульфа. – Глаза ее отца были похожим на янтарь, вобравший в себя лучи солнца.

– Да ты совсем слепой! – перебила Брид. – Это же не Талоркановы глаза. Рунины. Смотри, какие ярко-зеленые.

Каспар натянуто рассмеялся.

– Хочешь сказать, Руна и Изольда…

– Да, – кивнула Керидвэн. Глаза ее засияли еще ярче. – Я ощутила ее присутствие, едва ты вошел в дверь.

– И она – новая Дева…

Просто не верилось. Каспару ни разу и мысль такая в голову не закрадывалась, просто потому, что он не привык считать Изольду сиротой. Он всегда думал о ней, как о собственном ребенке.

– Но она ведь еще совсем дитя! – Он не хотел для Изольды такой судьбы. Не хотел, чтобы его дочери пришлось нести такой груз ответственности и забот, что тяжкой ношей лег на плечи Брид и Керидвэн. – Вы не можете так с ней поступить!

– Дело не в нас, а в ней, – хладнокровно ответила Брид, хотя глаза ее искрились от возбуждения. Силы быстро возвращались к юной жрице. Она обняла Каспара и притянула его к себе. Он ответил ей таким же нежным объятием и поцеловал в щеку. – Спар, ты все-таки сумел, ты сделал это! Ты нашел ее!

Но усилие истощило Брид, и она снова рухнула на подушку.

Сын барона не очень-то разделял все эти восторги. Скорее, он ощущал себя каким-то осиротевшим, обворованным: у него забирали его дитя. Но времени горевать сейчас не было. Где же отец? Нужно собрать людей и мчаться Халю на выручку.

Он направился к лагерю и наконец увидел изможденного старика, что торопливо хромал навстречу. Не веря глазам, Каспар уставился на дряхлого доходягу: вот тот остановился, пошатываясь, и принялся откашливаться и отхаркиваться, выплевывая в ладонь сгустки крови. Под взглядом юноши несчастный весь закостенел и поднял голову.

– Отец! – вскричал молодой воин в тревоге.

Вид отца привел его в ужас. До чего же барон постарел! Поседевшие волосы, ввалившиеся глаза, мертвенно-бледная кожа, болезненная худоба.

Бранвульф стиснул руки сына.

– Спар, мой мальчик! – Он снова закашлялся и стиснул зубы, пережидая приступ. Глаза его обшаривали лицо сына, он все крепче сжимал его. – Ты дома, теперь мы все спасены. Торра-Альта спасена. Ведь у тебя же Некронд. Он ведь у тебя, правда? Скажи мне, что он у тебя, а не попал в руки врага.

Лицо барона исказилось от тревоги.

Каспар кивнул.

– Да, отец, он у меня, но… Бранвульф хлопнул его по спине.

– Расскажешь мне все, как войдем в дом.

– Но, отец, что с тобой случилось? – не удержался Каспар, когда барон тяжело оперся ему на плечи. Тот жестом заставил его замолчать.

– Ни слова, Спар, не позорь меня. Хвала Великой Матери, ты жив и вернулся домой. Спар, мальчик мой!

Дрожащими руками он обнял свое единственное дитя.

Каспар прижался к тому, кого привык считать средоточием силы, и внутренне ужаснулся: так хрупки стали кости иссохшего тела, так хрипело в груди барона при каждом вздохе. Несколько мгновений отец и сын стояли, обнявшись.