Она глядела на тонкую полоску следов, которые уже начал заметать ветер. Они уводили на восток, к гряде бурых холмов. Только бы он отыскал там воду! Язык у Май распух, в голове мутилось.

Долго так не протянуть. Май прекрасно понимала это, но усиленно пыталась изгнать из головы пораженческие мысли. Тот, кто утратил надежду, умирает быстрее, а потому необходимо сохранять бодрость. От жары у бедняжки начало колоть и жечь глаза. Девушка опустила взгляд вниз, на стертые, распухшие ноги, а потом обернулась еще раз взглянуть на немилосердную пустыню.

Вот странно. Разве прежде на горизонте тянулась цепь темных холмов? Девушка нахмурилась и вгляделась пристальнее. Полоса словно бы становилась темнее и вздымалась над равниной. Непонятно. Наверное, подумала Май, это все от жары мерещится. Она поискала глазами Трога и Руну. Как там они? Трог лежал на боку, вывалив из пасти язык, широкая грудь так и ходила ходуном, точно кузнечные мехи. Руна все еще сидела прямо, хотя голова ее уже бессильно свешивалась, а изумрудные глаза, некогда такие яркие, начали тускнеть. Но она по-прежнему не сводила преданного взгляда с Май.

– Руна, милая Руна, ты была мне такой верной подругой, – пробормотала девушка.

Но больше всего она опасалась за Перрена. Она успела привязаться к этому диковинному существу, словно вытесанному из монолитной скалы. Он был так силен и так долго нес ее – а вот теперь бессильно осел на землю. Грубая кожа горовика на глазах белела, отслаивалась пластинками мела. А Май ничем не могла помочь другу. Ничем. Она подползла к нему.

– Я умираю, – простонал Перрен. – Умираю.

Серые, ввалившиеся глаза горовика скользнули мимо девушки и остановились на Троге. Перрен медленно, с усилием приподнялся.

Май уже так устала и вымоталась, что не могла толком соображать, и наблюдала за ним, точно все происходило во сне. Внезапно взгляд его стал каким-то острым, очень нацеленным. Горовик очень нравился Май, она успела полюбить его медлительность, неизменное ровное и спокойное расположение духа, пристрастие к незамысловатым историям и привычку вдаваться в мельчайшие подробности. Так мило, так по-детски – а ведь Перрен обладал исполинской силой. Однако теперь, на краю гибели, девушка внезапно осознала, что практически не знает его. И очень боится.

Ошеломленная, не веря собственной дикой догадке, она увидела, как тяжелая рука с неожиданным проворством метнулась к Трогу.

Руна оказалась быстрее. Волчица с рыком бросилась на Перрена, острые зубы скользнули по каменной коже. По пустыне разнесся громкий и резкий скрежет. Трог мгновенно очнулся и вырвался. Похоже, вопреки внешнему впечатлению, он еще не совсем издыхал.

Перрен окинул пса и волчицу оценивающим взглядом, а потом медленно развернулся к Май. Та вмиг поняла его намерения и обратилась в бегство – если это можно было назвать бегством. Почти теряя сознание, задыхаясь, ловя воздух пересохшим ртом, она еле ковыляла вперед. Мысль о ребенке помогала бороться, разгоняла опасное равнодушие, порожденное крайним изнеможением. Бедняжка падала на колени, но заставляла себя подниматься и двигаться дальше.

Последняя ее надежда состояла в том, что горовики приспособлены к выживанию в пустыне еще хуже, чем люди. Возможно, этот последний взрыв активности заставит Перрена снова рухнуть раньше, чем упадет она сама. Девушка все брела и брела. Вот перед ней оказалась дюна. Май поползла вверх по осыпающемуся склону. Силы быстро покидали ее. Огромная рука ухватила ее за лодыжку и потянула назад. Май кое-как обернулась и поглядела в безумные глаза Перрена – они стали совсем крошечными и твердыми, точно две бусины. Когда он моргал, раздавался глухой скрежет.

– Нет!

Пленница отчаянно брыкалась и вырывалась, но вторая жесткая ручища сжала ее кисть и рванула вверх.

Зубы горовика железной хваткой сомкнулись на руке Май. Бедняжка завизжала и попыталась вырваться. А в следующую секунду перед глазами у нее мелькнула белая молния. Руна бросилась Перрену прямо в лицо, изогнутые клыки впились ему в щеку. Конечно, волчица не смогла глубоко прокусить горовика, однако этой атаки хватило, чтобы тот пошатнулся, потерял равновесие и выпустил Май.

Прижимая руку к груди, оступаясь и чуть не падая, она бросилась прочь. В ушах шумело рычанье Руны и Трога. Рука ужасно болела, но, кажется, кость не сломана. Однако Май ничуть не сомневалась: Перрен в два счета оторвал бы ей руку напрочь. Он собирался высосать всю кровь из ее тела, как из чаши. Если бы не Руна, она была бы уже мертва!

Измученной жарой Май было все равно: умрет она или нет. Но ребенок! Только ужасная мысль, что горовик мог убить еще и ребенка, заставляла Май переставлять ноги. Девушка упорно шла вперед, но через несколько шагов все же рухнула, не в силах даже пошевелиться.

Руна все так же наседала на Перрена. Май не переставала дивиться отваге и верности белой волчицы. Девушка слабо приподняла голову проверить, далеко ли ее противник. Но вместо него увидела ту темную полосу на горизонте. Теперь она превратилась в огромную вздувшуюся тучу, что с невероятной скоростью надвигалась на них.

Задыхаясь, Май поползла, с болезненным усилием выбрасывая вперед руки для каждого нового броска. В голове мутилось. Чудится ли ей или и в самом деле из центра смерча показалась расплывчатая, неясная фигура? Май заморгала. Забитые песком глаза саднили. Да, это конь… очертания стройных ног дрожали и ломались в знойном мареве.

– Спар! – выдохнула она.

В долю секунды Каспар очутился рядом с любимой. Май жалобно прижимала к себе руку, по которой струилась кровь. Волчица и пес подняли такой шум, что юноша совершенно не мог ничего сообразить. Стоя бок о бок, они яростно рычали на Перрена – тот еле полз на коленях, кожа его потрескалась на ветру и начала слоиться.

– Воды! – прохрипел он, завидев Каспара, и умоляюще протянул к нему руки. – Воды!

Швырнув горовику несколько тяжелых фляг, юноша спрыгнул с коня к Май. Первым делом он дал ей тыкву с водой, а потом вытащил из сумки кусок брезента, расстелил на земле и вылил туда содержимое следующей тыквы – для животных.

– Он хотел… хотел… – еле выговорила Май в промежутках между глотками.

Она пила и никак не могла оторваться. Но карие глаза с ужасом глядели на Перрена.

– Скорее! Буря! – нетерпеливо перебил Каспар, пытаясь справиться с обезумевшим жеребцом. Огнебой пронзительно ржал и мотал головой, косясь на стремительно надвигающуюся стену черной пыли. Горовик уселся на песок, с идиотской ухмылкой озирая свои тыквы.

Май судорожно вцепилась в Каспара.

– Он… он…

Молодому воину было не до разговоров.

– Нет времени! Буря!

Он закинул Май на спину Огнебоя.

Конечно, добраться до безопасных гор они уже не успевают – но можно попробовать найти хоть какое-то убежище у той расщепленной скалы.

– Потом расскажешь.

Он подозвал животных и пришпорил Огнебоя. Жеребец во весь опор помчался к скале, до которой было не больше мили. Длинные волосы Май развевались на ветру, захлестывали вперед, лезли Каспару в лицо. Руна не отставала, в горле у нее по-прежнему клокотало грозное рычание. Заметно похолодало. Юноша закашлялся. Песок тучей вился вокруг, проникая под одежду, немилосердно въедаясь в кожу и, что хуже всего, забивая рот и ноздри.

Наконец беглецы добрались до скалы – огромной и почти квадратной. С подветренной стороны на ней зияла широкая черная расщелина. Вблизи она была куда больше, чем показалось Каспару. Тут хотя бы можно было укрыться от удушающего ветра.

Каспар торопливо спешился и потащил Май за собой к расселине, что уводила куда-то вниз, во тьму. Он сам не верил подобной удаче. Им повезло – внутри ждала укромная пещера. Хоть в этот раз судьба оказалась на их стороне. Огнебой храпел и рыл землю копытом, но без особых уговоров позволил завести себя в нишу.

В пещеру еще проникали слабые отсветы дня, но с каждой минутой становилось все темнее.

– Трог, пожалуйста, дойди сюда, сумей, – взмолился Каспар.