Выждав для приличия с полчаса, я в сопровождении Фридриха направляюсь проведать Илиуса. С озабоченной миной врываюсь в Дом при Храме, и требую немедленно провести меня к архимагу. Отказать князю его подчиненные не посмели, памятуя о моей взрывной магии. Да, и поздно скрывать состояние Илиуса, если уже полгорода видело, что с нашим Главным Жрецом что-то странное приключилось. Слухи-то уже поползли.

— Ваше Преосвященство, на вас напали?! Кто посмел?!

От моих громких воплей бледное лицо Илиуса перекосило, и он со стоном схватился за голову. Судя по внешнему виду, не сладко архимагу сейчас — лежит в постели, обложенный подушками, на лбу компресс из мокрого полотенца, рядом на столике стоит батарея склянок с разными зельями. А как он хотел?! Вон, бедный магистр Косталис два дня отлеживался после того, как мы первый источник Мереи пробудили. Такой резкий приток силы далеко не каждому магу во благо.

— Князь, умоляю: чуть потише… — скривился от боли архимаг — никто на меня не нападал.

— Но наш придворный маг почувствовал мощный выброс силы рядом со столицей! Мы все решили, что это вы со своими жрецами от кого-то защищались. Представьте себе наше беспокойство, когда из городской стражи мне доложили, что утром вы покинули Минэй без вооруженной охраны. Разве так можно?! Я уже собирался отправить отряд головорезов на ваши поиски.

— Не стоило беспокоиться, князь. Это всего лишь пробудился источник в древнем святилище богини Земли — нехотя сознался Жрец, понимая, что Фридус все равно доберется до истины.

— Вот как… — сильно “удивился” я и состроил озабоченную физиономию — Дядюшка, сейчас же отправь сообщение Понтифику: мы должны узнать, чем это грозит княжеству! Пусть с Острова срочно направляют к нам магистра Косталиса из Ордена Земли, для него я сделаю исключение и разрешу пребывание в Минэе.

— Успокойтесь, князь! Никого к нам не нужно направлять — занервничал Илиус и даже привстал на локте — мы с жрецами прекрасно справимся своими силами!

Видимо сама мысль, что его удачливый соперник “зачерпнет” силы еще и из минэйского нового источника, приводила Жреца в негодование. Я “нехотя” согласился

— Как скажете, Ваше Преосвященство, вам конечно, виднее. Тогда распорядитесь сами, каким должно быть послание Понтифику, оставляю это целиком на ваше усмотрение.

Злорадно полюбовавшись еще немного на зеленую морду Илиуса и взяв с него обещание, что он побережет себя, и не станет сегодня лично проводить вечернюю службу в Храме, мы с Фридрихом наконец-то откланялись. Дядюшка уже еле сдерживал улыбку

— Йен, наверное, нужно уведомить мессира Вергелиуса?

— Обязательно. И не забудь упомянуть, что Илиус всячески отговаривал меня самому писать Понтифику. А я, как послушный сын Церкви, вынужден был его послушаться.

— Тонко плетешь, племянник — усмехнулся Фридрих.

— Ну, так с кем поведешься…

******

…Воспрявший духом Михаэль Трагорен менял свою жизнь решительно и бесповоротно. За считанные дни продал свой огромный дом в столице, без лишнего шума выплатил нехилый штраф в казну, присужденный за преступление жены и дочери, и не откладывая, приступил к сборам. Пока не наступило время штормов, Трагорен решил добираться на север по морю. Что в принципе было разумно, поскольку он вез с собой свою малолетнюю дочь и несколько слуг, а постоялые дворы на северном тракте были пока еще только в проекте.

Оказалось к тому же, что у бывшего Главы Гильдий есть свое собственное двухмачтовое торговое судно, причем размером не меньше тех, что я конфисковал у барона Кродена. Те были уже загружены под завязку разными товарами для нужд армии, и стояли в порту, готовые к отплытию. Так что на север в этот раз у нас отправится целая флотилия из трех торговых кораблей. Надеюсь, Трагорен подскажет маршалу Алистеру, как их использовать с наилучшей пользой для княжества.

Я со своей стороны написал обстоятельное письмо Эмельде Долеман с просьбой помочь устроится Трагоренам на месте. Пусть Михаэль с дочерью поживут первое время в замке у баронессы, девочке точно пойдет на пользу строгая дисциплина, принятая в этой достойной семье. Ну, а к лету, надеюсь, Трагорен уже отстроит особняк в нашей северной столице рядом с резиденцией губернатора. Средств у него на это явно хватит.

Возможно, Михаэлю Трагорену сейчас трудно пока понять мою жестокость по отношению к Одилии. Но придет время, и он скажет мне спасибо за то, что я помешал превратиться его старшей дочери в такое же жадное до власти и денег чудовище, как ее мать. У Гризельды хватило наглости и после суда требовать от мужа заступиться за нее и спасти от отправки в Обитель. А вот Одилия только тихо плакала и находилась в подавленном состоянии.

Трагорен нашел в себе силы попрощаться с дочерью. И подал на мое имя официальное прошение с просьбой разрешить ему сделать вклад в Обитель, где она будет содержаться следующие пять лет. Прошение я его удовлетворил, конечно. Но по поводу небольшого размера вклада остался непреклонен: не фига дочку больше баловать, пусть поработает на благо Обители. Глядишь — осознает свою вину и оценит, наконец, сколько сделал для нее отец. А еще узнает цену тому, что с детства доставалось ей без малейших усилий. Жалко глупую девчонку, но они-то с ее матерью нас жалеть не собирались.

Мое предложение назначить Трагорена представителем Совета Гильдий при губернаторе северной провинции, гильдейские восприняли с большим энтузиазмом. Должность, конечно, на первый взгляд скромная, но перспективы она открывает широкие. Понятно, что многое на севере Гильдиям сейчас придется отстраивать с нуля: начиная с добротных складов в порту и заканчивая постоялыми дворами вдоль всего северного тракта; с таможенных постов на границе и до удобных стоянок для купеческих обозов. Но зато потом, когда торговля через северные ворота княжества наладится, все их усилия окупятся с лихвой. А уж считать деньги гильдейские умеют, как никто другой...

«Приезжай скорее!». В записке, принесенной Эльзой с рынка, было всего два слова, но Бренну словно водой окатили с головы до ног, и сердце сжала тревога за Марту. Но беды, прислушавшись к своему ведьминскому чутью, ведьма не почувствовала. Ладно… значит с сестрицей ничего страшного пока не произошло. И то хорошо.

Но что у нее могло случиться…? И почему она назначила встречу не в городе, а попросила Бренну приехать к ней в деревню? Может, помощь какая нужна…? Завтра ведь полнолуние — никак ведьмочка редкое зелье задумала сварить? Вот же неугомонная девчонка…! Да, что с прирожденной травницы возьмешь — у нее только одни лекарства на уме. И ее любимые горшки…

Бренна достала из шкафа пузырек с безобидной настойкой, капнула несколько капель в стаканчик с водой. Выпила и прикрыла глаза, поднеся к сердцу зажатую в руке записку. Выровняла дыхание и постаралась настроиться на Марту, чтобы почувствовать настроение, в котором ведьмочка это писала. Чужие эмоции начали постепенно всплывать в голове, как проступают причудливые силуэты деревьев в утреннем тумане.

Страха в них нет… скорее волнение… даже какая-то заполошная радость, вперемешку с тревожным ожиданием… она что-то нашла… очень важное для нее, и для Бренны, видимо тоже. Но больше с такого короткого послания считать невозможно. Слишком уж быстро Марта писала записку, в спешке путаясь мыслями и перескакивая с одного на другое. Но запечатать ее воском с легким ведьминским заговором сестрица не забыла. И стоило Бренне выпустить записку из рук, как слова осыпались темной пылью с клочка бумаги. Девочка осторожна — это хорошо.

Что ж, надо собираться в дорогу... Йена в ближайшие дни все равно не будет — у него армейский прием в Замке, а потом он на охоту со своими генералами уедет. Ну, а к его возвращению она уже вернется домой. Да, и не надо ей сейчас по городу разгуливать — слишком много военных и магов в столице собралось. Что те, что другие, женское «нет» воспринимают болезненно, привяжутся — не отстанут.