Волны плескались о борта корабля, дрейфующего в океане. Ветер снова изменил направление, и время от времени в собеседников летели холодные брызги. Поскольку вокруг царила тьма, казалось, что воздух холоднее, чем на самом деле.

— Откуда вы узнали о Книге Времени? — спросил Джаг.

— От Привратника, — отозвался старый волшебник.

— ПРИВРАТНИКА? — переспросил двеллер. — Привратника Междумирья? Но разве это не легенда?

— После всего, что тебе довелось повидать, подмастерье, неужели ты в состоянии поверить, что есть мифы, которые хотя бы парой корней не связаны с реальностью?

Краф покачал головой; ветер взметнул у него над головой седые космы. Наверху, над скрытым ночью и туманом берегом вспыхнула молния, и ее внезапный свет отразился в пронзительных зеленых глазах волшебника.

— Привратник реален — в определенной, разумеется, степени.

— И он в самом деле стоит на страже между миром живых и миром мертвых? — спросил Джаг.

— Да. Точно так же он отделяет настоящее от прошлого и заставляет будущее проникать к нам отмеренными дозами, а не бесконечным потоком. Только сила Привратника и отделяет «сейчас» от «тогда». Он создал Книгу Времени, чтобы ему проще было выполнять предначертанное. — При этих словах Краф пожал плечами. — А может, исключительно из тщеславия.

— Тщеславия?

Волшебник грустно улыбнулся.

— Неужели ты думаешь, что существо, обладающее могуществом таким, как Привратник, нуждается в помощи книги, чтобы держать руку на пульсе времени? — Он покачал головой. — Нет, он создал книгу только потому, что хотел, чтобы когда-нибудь, возможно, она попала в чужие руки — в этом случае кто-то узнает обо всех его деяниях. Привратник, повторяю, крайне тщеславен.

Двеллер обдумал слова старика. Большинство авторов научных трудов, да, собственно, и романов в крыле Хральбомма, которые так любил Великий магистр, тоже руководствовались, как он был уверен, скорее тщеславием, чем истинным желанием донести до читателя полезные сведения или развлечь его. Создание книг было капризом людей, уделивших время тому, чтобы их написать. Но усилия этих тщеславных, несомненно, людей не пропали втуне, принося немалую пользу.

— К несчастью, — продолжал волшебник, — Привратник создал книгу, которая показывает прошлое, настоящее и будущее сразу, что неудивительно, если вспомнить суть его занятий. Он существует между жизнью и смертью, между прошлым и будущим и уж во всяком случае — вне настоящего.

— Даже сейчас?

— Да. Он попытался помешать нам завладеть книгой. А мы, в свою очередь, попытались его уничтожить. Ни одной стороне верха одержать не удалось.

Краф снова раскурил трубку, и голову его окутали клубы дыма. Он тщательно следил за тем, чтобы не встретиться с двеллером взглядом.

Джаг почти машинально разложил дневник на коленях, достал палочку угля и принялся набрасывать изображение волшебника. Уголек так и мелькал в его пальцах.

— Мы потратили на розыски Привратника много сил и времени, но помогло нам только везение, — продолжал Краф. — Мы искали столько лет, что кое-кто из нас успел покинуть этот мир — кто от болезни или старости, кто от вражеских клинков. — Он умолк, погрузившись в воспоминания. — А некоторые поубивали друг друга. Мы не знали, что такое истинная верность. Некоторые поговаривают, что я так этому и не научился, поэтому-то и предпочитаю бродить в основном в одиночестве.

Вспомнив, сколь быстро и безжалостно волшебник разобрался с двумя своими старинными знакомцами, Джаг не мог не согласиться с последним выводом.

— А где обитал Привратник?

— Высоко в вершинах Железных Игл. Во всяком случае, там мы нашли портал, который привел нас к нему.

От образа Крафа двеллер перешел к наброску Железных Игл, гор, поднимавшихся от Баджорамовых Котлов Кипящей Боли. Ему доводилось читать книги — многие из которых ныне были навсегда утрачены — об исследователях, поднимавшихся в эти горы; мало кто из них выжил. Тамошний воздух был мало пригоден для дыхания, а еще в горах водились хищные птицы и животные, которые охотились даже друг на друга, если им не попадались люди, эльфы или гномы.

— А откуда вы узнали, что искать его надо именно там?

— Мы проследили Привратника с помощью заклятия и поднялись туда, куда оно указывало, — в эти горы. Больше половины из нас погибли во время этого подъема — от недостатка воздуха, от когтей и зубов чудовищ и от жадности, которая охватила каждого из нас, когда мы решили, что уже находимся близко от цели. Однако даже после того, как мы встали лагерем на вершине самого высокого пика, нам все равно потребовалось больше года, чтобы добраться до Привратника. Пока мы там стояли, еще несколько из нашего числа погибли. Мы уже собирались отступить, когда Джейнаг удалось найти дорогу в место между мирами и временем.

— Кто такая эта Джейнаг?

Голос Крафа стал хриплым; старику явно трудно было говорить.

— Какое-то время я думал, что люблю ее. Ошибался, конечно. А может, ошибался только в том, что верил и в ее любовь ко мне.

Джагом овладело неуемное и являющееся по этой причине опасным любопытство, побуждающее его спросить про женщину, завладевшую сердцем волшебника. Но не успел он поддаться побуждению, как Краф продолжил свое повествование.

— Эльфийка с густой гривой волос, отливавших на солнце голубым, и бездонными дымчато-серыми глазами, Джейнаг была чувствительнее прочих к магии, поэтому и смогла обнаружить трещину в портале, который привел нас к Привратнику. — Волшебник покачал головой. — Про годы, которые мы провели в Междумирье, вне времени и пространства, можно было бы рассказывать часами. Но достаточно, пожалуй, сказать, что мы видели вещи, которых никто не видел — ни до нас, ни, уверен, после. Случалось, что мы убивали, обороняясь, какую-либо тварь, а через миг она, возродившись, снова набрасывалась на нас. Кто-то из нас погибал в схватке, но при этом продолжал путешествие вместе с нами, однако умирал по возвращении в мир, откуда мы все пришли. Ни время, ни место не имели там никакого значения. Зачастую мы ложились спать в одном месте, а просыпались совершенно в другом и понятия не имели, сколько времени будет длиться текущий день или ночь. Иногда от завтрака до обеда перед нами проходили все четыре времени года, да к тому же не в определенном природой порядке. Или же утром мы просыпались старше или моложе, чем в тот момент, когда нас одолевал сон.

Двеллер затаил дыхание, завороженный удивительным рассказом волшебника. Изучением легенд о таинственном Привратнике он специально не занимался, однако кое-какие из упомянутых Крафом подробностей уже описывались в прочитанных им книгах.

— Даже после того, как мы выбрались из Междумирья, время для нас больше никогда не шло так, как положено, — признался волшебник. — По крайней мере для тех из нас, кто остался после этого в живых.

— Как вы узнали про Книгу Времени?

Краф покачал головой.

— Тогда никто даже не догадывался, что подобная книга существует. Мы отправились в те горы для того, чтобы захватить Междумирье, поскольку пришли к выводу, что таящаяся в нем мощь поистине безгранична. Потом мы нашли Привратника, а вместе с ним и книгу.

— И как Привратник ко всему этому отнесся?

— Он, разумеется, счел нас отклонением от нормы, — небрежно произнес волшебник, махнув рукой. — Мы существовали на уровне, с которым ему почти никогда не доводилось сталкиваться, так что он долго не мог решить, что с нами делать. Думаю, именно это и помогло некоторым из нас выбраться оттуда живыми.

— Но почему он не знал, как с вами поступить?

— Потому что мы были подвластны времени, в отличие от мира, в котором обитал Привратник. Уже сам по себе этот факт вызывал у него серьезное недоумение. Цель его существования — мировое равновесие; если выразиться более поэтично, можно сказать, что он существует ради справедливости. Судя по тому, что я видел, он никогда не принимает ничью сторону и ни на что не оказывает воздействия. Он просто наблюдает.