— Это правда? — спросила девушка.

Все это было вчера. Джаг спал как убитый до утра, а проснулся с ощущением, будто его тело порвали на кусочки, а потом сложили обратно никогда раньше этим не занимавшиеся гоблины, которые при каждом удобном случае еще и принимались его яростно грызть.

— Не знаю, — сказал двеллер. — Но мне и в самом деле казалось, что сердце у меня не бьется.

— Он сказал, что спас тебя.

Джаг кивнул.

— Думаю, так оно и было.

Прервав занятие, он критически посмотрел на свой рисунок.

Ему не терпелось заняться каким-нибудь делом. Проснувшись, двеллер хотел вернуться к дневникам, но Джессалин не позволила — сказала, что ему необходимо как следует подкрепиться и подышать свежим воздухом. Рейшо проявил не меньшую настойчивость.

Зная, что они от него не отвяжутся, двеллер счел за лучшее подчиниться. Так что он плотно позавтракал, а теперь выполнял указания эльфийки, сидя на корме и наслаждаясь бьющим в лицо соленым ветерком.

— То есть ты признаешь, что он, судя по всему, спас тебе жизнь, — сказала Джессалин, — но по-прежнему полностью ему не доверяешь.

Джаг покачал головой.

— Не доверяю.

— Но ты ведь сказал, что, по словам богомола, магия не сочетается с Книгой Времени. Какой тогда от нее толк Крафу?

— Книга Времени сама по себе обладает невероятной силой, — сказал двеллер. — Чтобы ею пользоваться, необязательно владеть магией. Из этого следует, что любой, в чьих руках окажется власть над временем, станет чрезвычайно опасным.

Эльфийка бросила драконетке еще одну ягоду; та, захлопав крыльями, спикировала за лакомым кусочком. Поймав виноградину, грациозное создание снова взмахнуло крыльями и взмыло с добычей наверх.

— Это так, — не стала спорить Джессалин.

Она посмотрела на море; волосы девушки шевелил ветер.

— Предмет такой силы, как эта книга, вообще не должен существовать.

— Но она существует.

— А что с ней будет дальше?

— Ты имеешь в виду, после того, как мы спасем Великого магистра? — Все время, пока Джаг спал, его преследовали кошмарные видения: учителя на его глазах избивают и подвергают пыткам. — И после того, как мы найдем все четыре ее части? И разберемся с Альдхраном?

— А что над этим долго думать? Кобнер его прикончит, и все.

Двеллер никогда не думал, что произнесет что-то подобное, но сейчас ответил:

— Надеюсь.

— Так что же, когда мы все это сделаем, будет с Книгой Времени? — не унималась эльфийка.

Джаг покачал головой.

— Не знаю.

Джессалин наклонилась посмотреть на рисунок, над которым он работал. На нем была изображена она и драконетка — просто набросок, который двеллер собирался потом довести до ума, но выглядел он вполне законченным.

— Ты прекрасно рисуешь, — заметила девушка.

— Тебе в самом деле нравится?

— И Кобнер считает, что из тебя выйдет хороший воин.

— А вот это вряд ли. Я половинчик, а они воинами быть не могут.

Джаг посмотрел на свою руку, кожа на которой почти до самого локтя отливала синевой. Проснувшись, он обнаружил, что не может без боли пошевелить распухшими пальцами. Когда он сказал об этом Джессалин, эльфийка немедленно принялась вправлять вывихнутый сустав, а Джаг при этом издавал совсем не воинственные вопли. Он был уверен, что, если бы Кобнер это слышал, гном отказался бы от идеи сделать из него настоящего бойца.

В этот момент на палубу вышел Кобнер, державший на плече свой боевой топор. Гном утверждал, что не привык еще к новому оружию, и упорно отрабатывал навыки владения им.

Он окликнул Рейшо, предложив ему поразмять мышцы с оружием в руках. Долго просить того не пришлось. Через несколько минут моряки уже разошлись в стороны от бойцов, давая им место как следует размахнуться клинком. Кобнер и Рейшо закружились в завораживающем танце; оба они научились доверять умению друг друга и уважать в сопернике изобретательность и смелость.

— Мне надо с тобой кое о чем поговорить, — собравшись с духом, сказал Джаг эльфийке; его тяготило то, что он собирался сейчас сделать.

Двеллер достал из куртки копию своего дневника и протянул Джессалин.

— Вот почему я никак не могу доверять Крафу, — сказал он, кратко рассказав ей о том, что сообщил ему Краф на борту «Одноглазой Пегги».

К тому времени, когда он закончил свой рассказ, Кобнер и Рейшо уже успели согласиться на ничью и отправились окунуть головы в ведро с водой, вытащенной из-за борта. Эльфийка выглядела крайне встревоженной.

— Зачем ты мне это рассказал? — спросила она.

— Отчасти потому, что кто-то еще должен знать об этом, — вздохнул Джаг. — Ну, если со мной что-то произойдет…

— Если бы волшебник желал твоей смерти, вчера ему достаточно было бы просто ничего не предпринимать.

С этим двеллер спорить не мог.

— А что, по-твоему, имел в виду Вик, когда велел тебе присматривать за Крафом?

— Не знаю.

Джаг еще не раз пытался с помощью камней снова встретиться с Великим магистром, но успеха не добился. Камни, однако, силы своей не потеряли — он сумел посмотреть на Рассветные Пустоши и убедился, что остров все еще в осаде, хотя высадки врага его защитники не допускали.

На «Одноглазую Пегги», Халекка и его гномью команду двеллер тоже взглянул, убедившись, что все живы, здоровы и кипят нетерпением на реке Саркус, бегущей со Скалистых гор. После каждой попытки двеллер испытывал страшную слабость, будто камни высасывали из него все силы.

— Может, он просто просил тебя позаботиться о старике, — предположила Джессалин.

— Возможно, но после всего, что я тебе рассказал, учитывая вдобавок, что Великому магистру об этом не известно, ты бы решилась доверять волшебнику?

На лице эльфийки отразились тревога и сомнение.

— Вряд ли, — покачала она головой.

— Вот и я совершенно не представляю, что мне делать, — вздохнул Джаг. — У меня такое ощущение, будто я предал Крафа.

— Потому, что рассказал мне то, что он тебе сообщил?

Двеллер покачал головой.

— Нет, скорее потому, что вообще его заподозрил.

Помолчав немного, эльфийка призналась:

— Я тоже не представляю. Но теперь хотя бы не только ты будешь нести эту ношу.

— Я просто устал бояться, — сказал Джаг, осознав наконец то, что Рейшо пытался сказать ему в Имарише. — Страх мешает мне думать. Мне надо от этого избавиться и сосредоточиться на том, чтобы добыть остальные части Книги Времени и спасти Великого магистра.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО дней, когда они высадились в бухте Штурвала, рука Джага уже практически не болела от полученного вывиха. С дневниками возиться он тоже почти закончил: записи в нем были доведены до нынешнего дня, остались лишь требующие кое-какого исправления и доработки мелочи, которых в любой рукописи всегда можно найти, если приложить к этому старание.

То, что бухта Штурвала находилась вне закона, ясно становилось сразу, поскольку по улицам здесь свободно расхаживали гоблины. Благосостояние любого города, где принимали гоблинов, непременно хотя бы частично основывалось на пиратстве, грабеже караванов или работорговле. При виде гоблинов в душе Джага невольно всплыли старые страхи.

Рейшо не отходил от него, пока они искали лошадей для путешествия в Дымящиеся болота за второй частью Книги Времени. Руководствуясь прежним опытом и почерпнутыми из прочитанных книг сведениями, двеллер выбрал лошадей и расплатился за них драгоценным камнем — Краф всегда с этой целью брал в путешествие пригоршню камней.

После этого, чувствуя некоторую вину за то, что молодой матрос, вместо того чтобы пройтись по тавернам перед путешествием в глушь, шагал за ним как привязанный — раньше он никогда такого не делал, — Джаг поддался на его уговоры и согласился зайти перекусить.

Таверна называлась «Одинокая мачта», и перед входом даже была закреплена такая мачта, а на ней — сильно потрепанное временем чучело морского единорога, а с кухни доносился такой букет аппетитных запахов, что впервые за долгое время двеллер почувствовал голод.