— Я к вам приду. Как Силки?

— Пластический хирург уже хлопочет над ней. Останется небольшой шрам, с которым они легко разделаются.

— Она говорит, что знала злодейку?

Тиллери с Транкой обменялись желчными взглядами.

— Примерно как и ты, — наконец ответил Сал.

— Ладно, темни сколько влезет, — хмыкнул Тиллери. Он уже выходил из палаты, но вдруг остановился, будто решился на что-то. Обернулся к Питеру, цинично ухмыляясь: — Пит, ты давно золотой получил?

— Девять месяцев.

— Ну, поздравляем! Вот Сал, так он на службе уже двадцать один год. А я — одиннадцать.

— И что? — Питер прикрыл глаза.

— Фрэнк к тому клонит, — строго выговорил Сал, — что мы горшок дерьма нюхом чуем, когда он у нас под носом.

Эйхо одевалась в изолированной комнатке в мастерской Джона Рэнсома, когда услышала, как дверь закрылась и как художник запер ее на ключ.

— Джон!

Дверь была из толстого закаленного стекла. Рэнсом утомленно оглянулся на нее, прижимающую свитер к обнаженной груди, а Эйхо дергала ручку двери, не веря тому, что оказалась взаперти.

— Я прошу прощения, — сказал он. Толщина двери скрадывала звук его голоса. — Когда с этим будет покончено… если сегодня вечером будет покончено… я вернусь за вами.

— Нет! Сейчас же выпустите меня!

Он покачал головой, потом зашагал по грохочущим ступенькам железной лестницы, как человек на грани нервного срыва. А Эйхо сражалась с дверью, упрямо не желая верить, что ей сидеть под замком, пока Рэнсом не передумает.

Она бросила взгляд на начатый им эскиз обнаженной натуры, пока еще свободный набросок, но несомненно — Эйхо. А потом, вопя что было сил, показала, сколько ругательств подобрала на улице за все эти годы.

Только суровый ветер с неспокойного моря, от которого дрожала ее стеклянная темница, завывал куда громче, чем Эйхо того хотелось.

Питер проснулся будто от толчка, когда Силки Маккензи тронула его рукой за плечо. Острая боль пронзила его, потом подступила тошнота, прежде чем он смог рассмотреть пришедшую.

— Здравствуйте, Питер. Это Силки.

Подавив недомогание, Питер попробовал улыбнуться. Правая сторона лица девушки была аккуратно перевязана.

— Как вы, Силки?

— У меня все будет хорошо.

— Который час?

Силки взглянула на золотые часики:

— Двадцать минут четвертого.

— Господи! — Питер облизнул сухие губы. В левой руке у него торчала игла, соединенная с капельницей. Все равно во рту у него пересохло. Забинтованной правой рукой (сколько же раз Тайя полоснула его?) Питер дал знак Силки склониться к нему поближе. — Поговорить надо. Не тут. Могли прослушку поставить. Они вместе не все время ходят, как я успел заметить.

— Разве это не нарушение закона?

— В суде за доказательство не примут. Но они ни вам, ни мне не верят, вот и забрасывают удочки. Хотят выловить зацепку, за какую на допросе можно будет ухватиться. Проводите меня до туалета.

Силки помогла ему встать с кровати, подставила плечо, свободной рукой подтаскивала за собой стойку с капельницей. Питер увлек девушку прямо в туалет. Его так накачали всякими жидкостями, что мочевой пузырь едва не лопался. Силки, подпирая его, продолжала поддерживать под локоть, старательно глядя на стену.

— Сегодня Тайя не в первый раз привязалась к вам, — выдал Питер.

— Да. Месяцев пять назад я была в Лос-Анджелесе. В рекламе снималась. Первая работа, которую смог устроить мой агент после того, как я сделала все, что полагалось по контракту с Джоном. Только, понимаете, Джон не хотел, чтобы я работала. Чтобы лицо мое на телеэкране красовалось. Это разрушило бы… как его… очарование, прелесть, тайну его работ, которые с таким трудом создавались и пестовались.

— Значит, чтобы сохранить картины, кончай натурщицу. Я видел Анну Ван Лайер и Айлин Вендкос.

Силки оглянулась на него. Они стояли так близко… Питер почувствовал, как дрожь прошла по телу девушки.

— Я увидела Тайю в ресторане напротив Сансет-Плаза. Она притворилась, будто не замечает меня. А я… меня всю жизнь предчувствия одолевают. Неожиданно я увидела, как на Сансет-бульвар опускается туча. Темнее и зловещей я в жизни не видела. И я во весь дух пустилась бежать. Позже наняла частных детективов. Любопытство разбирало узнать, что стряслось с моими… с моими предшественницами. Выяснила, как и вы. И однажды, беседуя с Валери, поняла, что мне шестое чувство говорило про Джона. По-моему, он безумец.

— Нам надо выбраться отсюда. Прямо сейчас. Нет. У меня машина, напрокат взял, если только полиция Кембриджа ее не забрала. Вот только не уверен, смогу ли за рулем высидеть. — Поворачиваясь, он ткнулся в Силки. Слабость насторожила его. — Силки, помогите избавиться от этих иголок, а потом принесите мне остальную одежду.

— И куда мы направляемся?

— В ближайший аэропорт, откуда можно долететь до острова Кинкерн, в Бангоре, штат Мэн.

— Не думаю, что погода там очень летная.

— Значит, чем скорее мы отправимся, тем лучше. Возьмите в камере хранения мой бумажник и часы. Забронируйте по моей кредитке два места на ближайший рейс из Бостона в Бангор.

— Не уверена, что мне этого хочется. То есть снова возвращаться туда. Питер, я боюсь.

— Силки, я прошу! Вы должны помочь мне. Моя девушка сейчас на острове с этим сукиным сыном Рэнсомом!

Владелец и шеф-пилот службы полетных услуг «Лола» в бангорском аэропорту просматривала счета у себя в конторке, когда туда вошли Питер и Силки. По часам — без десяти восемь. Снежные хлопья кружили снаружи ангара, и силы морозной в них хватало, чтобы разрисовывать стекла.

Лола была женщиной крупной, немного косившей, смахивала на видавший виды воздушный драндулет. В речи ее соленых словечек хватило бы на двух жен Лота. Питер объяснил, что им нужно.

— Вертушку, чтобы высадить вас обоих на Кинкерн в такую ядреную погоду? Не пляшет, коль скоро я собираюсь протянуть до средней продолжительности жизни.

Питер предъявил свой жетон. Знак властных полномочий Лола встретила кривой усмешкой.

— Миленький ты мой, я получила звание «Заново Рожденной» и, гром меня убей, сильно не хочу пропустить Вознесение. Иначе какой толк быть Заново Рожденной?

Вмешалась Силки:

— Выслушайте меня, пожалуйста. Мы должны туда попасть. Сегодня на острове может случиться ужасное и непоправимое. У меня предчувствие.

Лола, даже не пытаясь скрыть, как сильно поражена, выпалила:

— Дресня.

— Ее предчувствия очень верные, — подал голос Питер.

Лола еще раз оглядела обоих. Бинты и кровоподтеки.

— Мне как-то гадали на чайной заварке. Выпало, что не след связываться с людьми, от которых за версту несет тем, что их крепко побили в местечковой разборке. — Шеф-пилот взяла с полетного расписания остатки бутерброда с ветчиной, на который целый батон ушел, и в два приема умяла его.

Силки терпеливо раскрыла сумочку и достала из нее очень толстый рулон ассигнаций, половину которых, как дали убедиться Лоле, составляли сотенные.

— С другой стороны, — заговорила Лола, — у вас есть предчувствие, во что обойдется маленькая экскурсия?

— Назовите цену, — спокойно ответила Силки и принялась отсчитывать купюры, бросая их на расписание поверх увядшего листа салата.

Для удовлетворения естественных нужд в распоряжении Эйхо находились биотуалет, небольшой холодильник, где она нашла молоко, кусок сыру, воду в бутылках и белое вино. Был еще электронагреватель, не дававший закоченеть после захода солнца. Нашлась даже большая овечья шкура, в которую Эйхо завернулась, забравшись в кресло-качалку.

Физически она себя чувствовала превосходно. Выпила все оставшееся в бутылке белое вино, чего в обычное время ей бы с лихвой хватило, чтобы провалиться в беспробудный сон. Но, судя по указателю за окном, ветер метался со скоростью сорок узлов, да и обстоятельства не давали уснуть. Сердце томилось от боли и предчувствия надвигающейся трагедии.