Для такого богатого информацией устройства отсутствие подробностей было тревожным фактом. Ключевой вопрос заключался в том, объяснялась ли эта неопределенность искренним незнанием или чересчур осторожной неуверенностью? Если Коллигатар боялся допустить это, то в таких обстоятельствах могли возникнуть проблемы самого разного рода.

Если произошла какая-то серьезная поломка в самом Коллигатаре, если угроза исходила изнутри, а не из таинственных внешних источников, тогда перед людьми стояла проблема, гораздо более серьезная, чем та, на которую намекала машина.

Теперь от Ористано зависело выяснение причин и их устранение.

А что если так и есть? Как будет реагировать Коллигатар на известие, что проблема находится в нем самом?

Машина говорила об «угрозе» очень осторожно, осмотрительно. Ористано собирался быть не менее осмотрительным. Трудно играть в шахматы, когда не видишь фигур противника.

Где лежала настоящая опасность? В Коллигатаре или вне его? Оба варианта несли различные проблемы. Ни один из них не даст Мартину уснуть спокойно. Но для этого он и находился здесь.

Пренебрегая устным контролем, Ористано обратился к клавиатуре. Несмотря на высокую ступень совершенства, которой достигли инженеры в распознавании и реакции на голос, иногда встречались трудности с двусмысленностями фраз, с разницами в интонациях. Когда его пальцы бегали по клавишам, неясность и недопонимание между машиной и человеком были невозможны. Работа Мартина была такой же точной, как у Фройлиха, такой же обширной, как у Поннани.

Он подумал о том, как прошел обед с итальянским послом, о вечеринке по случаю дня рождения своей внучки. Однако сейчас было не время для таких приятных, домашних тем. Так или иначе, где-то таилась опасность.

Как станет реагировать машина на постоянные пробы и запросы? Она могла задействовать определенные защитные механизмы, чтобы защитить себя. Использует ли Коллигатар когда-нибудь их против человеческого существа? Против него, например?

Выяснение этого также являлось работой Ористано. Он оставит своим коллегам необходимые подсказки вдоль всего электронного следа, по которому так деликатно двигался.

Фройлиху хотелось подробностей. Дюрапати хотелось Нирваны. Мартин Ористано хотел спасения.

Но не для себя.

Эрику показалось, что он слишком долго ждет поезда. Эббот не привык ездить в подземке, когда не было часа пик. В конце концов один состав прибыл на станцию, и Эрик смог немного расслабиться. Его единственными спутницами были две пенсионерки с покупками из Черного Каньона. Они сели в передней части вагона, стали болтать, не замолкая ни на минуту и не обращая на своего спутника никакого внимания.

Порыв перегретого воздуха встретил Эрика на выходе у Нью Ривер. Полуденная жара тоже была тем, к чему он не привык. Короткая приятная поездка на ожидающем АТС привела его домой. Знакомая обстановка помогла ему расслабиться еще больше.

Эббот долго просто сидел, уставясь на пустой экран на стене в спальне, и размышлял. Наконец он встал и снял с себя изорванный, замызганный костюм. Эрик оставался в глубокой задумчивости, пока его тело наслаждалось гидромассажем в ванне. Ничего не болело и не ныло, синяков не было видно. Странно. Должны быть синяки и боль. Не болела даже левая рука, которую так жестоко заломили за спину.

Просто повезло, сказал себе Эрик. В следующий раз может не повезти.

Он накинул халат и налил себе полный стакан мятного чая со льдом из холодильника, размышляя о том, что делать дальше.

Часом позже Эббот уселся у своего терминала и подключил телефон. Сначала послышался какой-то машинный разговор, потом экран расчистился, и на нем появилась миловидная женщина в очках.

– Почему вы просите об отпуске, мистер Эббот?

– По личным обстоятельствам. В последнее время я плохо себя чувствую, – как будто вспомнив, он добавил: – Семейные неприятности.

– Понимаю, – женщина набрала что-то на клавиатуре вне поля зрения Эрика и снова с любопытством посмотрела на него. – Вы должны уехать из Финикса в следующий понедельник на конференцию и семинар, посвященный новой микроэлектронной схеме LEG 6744К и кольцевому оптическому применению.

– Я знаю, – Эрик осторожно подбирал слова. – Боюсь, что в моем теперешнем состоянии от меня не будет пользы. Шираз может поехать вместо меня, или Гонсалес.

Ни Шираз, ни Гонсалес не были бы так же эффективны, как он, но они не смогут и навредить.

– Смерть в семье? – спросила женщина на экране.

Эрик ничего не сказал, потупив глаза. Она отметила что-то себе.

– Здесь говорится, сэр, что за все время работы в «Селверне» вы ни разу не брали отпуска по болезни до недавнего времени.

– Это правда, – он почувствовал внезапную благодарность своему здоровью и самоотверженности. Много раз у него было искушение взять отпуск, чтобы уехать за город или поиграть в мяч. Теперь он радовался, что всегда отказывался от приглашений.

Отношение контролера резко изменилось.

– В данных обстоятельствах, даже не зная о природе ваших затруднений, я думаю, мы можем позволить вам взять отпуск, сэр. Сколько дней вам нужно? – одна рука повисла в воздухе, чтобы отметить его ответ.

– Я не уверен, – Эббот не мог сказать: «неопределенный срок», но не хотел быть и слишком точным. – Не очень долго.

– Неделя? – спросил контролер. – Две недели?

– Право, я не могу сказать. Вы знаете, насколько могут затянуться семейные дела…

Женщина сочувственно кивнула.

– Я отмечу неопределенный срок, сэр, и когда вам станет известно, пожалуйста, известите офис.

– Благодарю вас, – с признательностью произнес Эрик. – Безусловно, я так и сделаю.

Он хотел вернуться на работу.

– Мы закончили, сэр. С этой минуты вы в официальном отпуске. Надеюсь, вы решите свои личные проблемы с минимальными неудобствами.

– Я тоже, – честно сказал Эббот.

Изображение исчезло с экрана. Эрик повернулся на стуле. Он был свободен. Он поступил наилучшим образом. Если бы Эрик обратился с просьбой прямо с работы, могли бы возникнуть лишние вопросы. Разумеется, Чарли начал бы изводить его расспросами о причинах, а сейчас ему не хотелось давать никаких объяснений. Нет, так лучше. Пусть они догадываются, что у него на уме. Чарли мог догадаться. Габриэлла могла надуть губы, но он не будет слушать ни того, ни другую.

А что касается задержки его карьеры, об этом он позаботится позже. Несомненно, его до настоящего времени незапятнанная репутация поможет ему. Эрик не собирался беспокоиться. Сейчас все было неважно, кроме Лайзы Тембор.

Ее лицо стояло у него перед глазами: ожерелье стробоскопических воспоминаний. Никому не нужны проволочки, и лучше было бы не откладывать. Поехать в Нуэво-Йорк и как-то отыскать ее. Если бы он поспешил, то мог бы даже вернуться вовремя, чтобы успеть на завершение конференции в Гонконге. Ничто не могло его остановить.

Только… один человек был мертв, а двое пытались похитить Эрика, и он до сих пор не знал, зачем. Не будут ли они его ждать? Эббот сомневался в этом. Если они следили за ним, то могут ждать его завтра у Селверн-Тауэр. Эрик ухмыльнулся. Им придется подождать.

Мнение Чарли не давало ему покоя. Любой нормальный человек, поразмыслив о сегодняшних событиях, стал бы держаться подальше от Лайзы Тембор. Если это означало, что он ненормальный, ему нравилось такое ощущение. Сумасшествие, подобное любви положительно его веселило. Жизнь была обычной. Только изредка она устраивала подлинные сюрпризы, а ему достался самый замечательный. У Эрика имелось твердое намерение довести все до конца, к чему бы это не привело. Даже если был риск кончить, как Поликартос.

Как можно так влюбиться, лишь мельком увидев лицо? Разве этого достаточно, чтобы человек забросил всю свою прежнюю жизнь? Конечно, если ему удастся встретиться с ней, она, возможно, позовет полицию. По меньшей мере, это положит конец наваждению.