Изабель Джордан нагнала Ористано в коридоре.

– Что еще за совещание такое, Мартин? Почему нас среди дня отрывают от работы?

– Не ко мне вопрос, – ответил он ей. – Машина во всем виновата.

Когда они вместе подходили к конференц-залу, женщина заметила, как собираются остальные.

– Надо же, весь персонал собрали. Все двенадцать человек. Тебе не кажется, что это из ряда вон?

– Обстоятельства из ряда вон, – Ористано потер глаза. Он очень устал, очень соскучился по Марте. Прошло уже несколько недель, как он последний раз был за пределами горы, и теперь очень скучал по виду холодных озер и свежих снегов.

– А ты не знаешь, что он хочет сказать?

– Нет.

Они свернули за угол. Анира Чинелита, спорившая о чем-то с Фройлихом, чуть понизила голос, когда их нагнали главный управляющий со своей спутницей.

– Ясное дело, это все та самая угроза. Правильно?

Мартин кивнул.

– Может, в этот раз будет что-нибудь конкретное, такое, с чем мы справимся. Может, он из-за этого нас созывает.

– Не рассчитывай. – На лице Джордан было мрачное выражение. Это придавало ей несколько разъяренный вид, что являлось скорее следствием ее высокого роста, чем проявлением истинных чувств. В свое время она была капитаном сборной Северной Америки по баскетболу, выступавшей на Олимпийских играх и на голову возвышалась над всеми сотрудниками. – Неужели ты по-прежнему веришь в существование реальной угрозы, Мартин?

– Приходится верить, поскольку машина говорит именно это.

– Я не спрашиваю тебя, что на этот счет думает машина, Мартин. Я спрашиваю, что ты думаешь?

– Иззи, я просто не знаю. Мне известно одно. Мы провели независимые исследования функционирования логических систем машины и никаких отклонений не выявили.

– А я вот слышала о кое-каких подозрениях, относительно возможности кибернетической паранойи. Глупо, конечно.

– Дюрапати считает, что это невозможно.

– Конечно, она так считает. Но должно же быть какое-то объяснение, почему машина работает как поломанная. Ну вот, собственно, и пришли.

Они вошли в конференц-зал. Небрежно кивнули паре вооруженных охранников, стоящих у входа. Телекамера тут же среагировала на их появление.

Чай, кофе и прочие напитки можно было получать по индивидуальным транспортерам, расположенным под каждой секцией овального стола. Дальнюю стену занимало географическое изображение весенних Альп, что придавало комнате дополнительный объем. Две боковые стены занимали экраны. Каждая составная часть основного стола была оснащена комплектом оборудования для связи, а также крошечным раскладным компьютерным терминалом.

Как только все расселись по местам и успокоились, комната наполнилась звучанием знакомого голоса.

– Очень рад вас видеть. И очень рад, что всем удалось прийти.

– Будь он неладен, сейчас опять какую-нибудь чушь сообщит, – проворчал с места доктор Сиакван.

Сиакван никогда не славился радостным мироощущением, зато был очень умен. Больше всего в жизни он гордился тем, что знает самые непристойные ругательства на языке индейцев майя, и пользовался ими направо и налево, будучи уверен, что во всем мире его способны понять не больше, чем четыре-пять человек. Благодаря этому он в равной степени поливал как друзей, так и врагов.

– Мне полдюжины отчетов надо подписать в течение следующих… – тут доктор с красноречием, достойным Аристофана, посмотрел на часы, – полутора часов. А время уходит.

– Смею вас заверить, доктор Сиакван, – примирительно сообщил Коллигатар, – что разойдемся мы очень скоро. А собрал я вас всех потому, что имею очень важное сообщение, которое мне не хотелось бы доводить до вашего сведения по обычным каналам. Вы все осведомлены, что мне угрожает серьезная опасность и что в течение некоторого времени я занимался исследованием моего вопроса.

Все промолчали. Раздалось, правда, несколько невежливых плохо скрытых стонов. Изабель Джордан уже включила свой терминал и едва ли слушала даже в вполуха: она играла в сложную математическую игру.

– Теперь я могу сказать, что понял природу угрозы и, вероятно, определил, откуда она исходит.

Тут уже все обратились в слух. Даже доктор Сиакван проявил, кажется, интерес вместо негодования, а Изабель Джордан забыла про игру.

– Так говори скорее, – сказал Ористано.

– Правда, есть многое, в чем я еще не вполне уверен, от меня ускользают некоторые детали, из которой составлена эта головоломка, но картина в целом для меня сложилась. Нет нужды беспокоить вас до тех пор, пока она окончательно не уляжется…

– Если нет нужды нас беспокоить, – сказала Джордан, – то была ли такая уж необходимость созывать нас всех сюда, чтобы проинформировать об этом факте.

– Я решил, что это поднимет ваш дух. Я сознаю, что именно эта проблема последнее время тяготила многих из вас. Угроза по-прежнему существует, но теперь я нахожусь в таком положении, что могу начать разбираться с ней самостоятельно.

К прежним стонам добавились усталые вздохи.

– Я продолжу отслеживать все дальнейшее развитие событий, имеющих отношение к этому, и по мере получения мною дополнительных фактов буду продолжать оповещать вас. Тем временем вы можете вернуться к исполнению ваших основных обязанностей, будучи успокоенными сознанием того, что события, наконец, берутся под контроль.

– Это никак не отразится, – спросил один из сотрудников, – на проводимых нами в настоящее время проверках вашей логической системы, не так ли?

– Никак не скажется, – ответил Коллигатар. – Конечно же, вы должны продолжать проверки, доктор Новотский, пока не получите требуемых результатов. Я с радостью помогу вам и вашим коллегам всем, чем смогу.

– Это хорошо, потому что мне хотелось бы провести еще ряд исследований.

– Уверен, что вы их проведете. Благодарю всех за внимание и заботу.

Голос умолк, и одновременно отъехала в сторону, открывая проход, входная дверь.

К выходу никто не поспешил.

– Вопросы есть? – поинтересовался Ористано, вставая.

– Едва ли, док шиех, – проворчал Сиакван, направляясь к двери. – Проклятье! Опять время потеряли.

Дюрапати подошла к Ористано.

– Тебе не кажется, что он все это время с нами играл, Мартин?

Он покачал головой.

– Коллигатар не умеет играть. Он слишком хорошо сознает ценность своего времени.

К ним присоединился Новотский.

– Извините, – начал он было по-русски. – Извините, товарищи, но мне вдруг пришло в голову: а не является ли все это тестированием нас на умственную устойчивость? То есть, может быть, машина нас проверяет?

– Я ничего не могу сбрасывать со счетов, – холодно ответил Ористано. – Но с таким предположением лично я, Алекс, не согласился бы. Я верю в машину. Следовательно, я должен также верить в существование угрозы. И точно так же я верю Коллигатару, когда он говорит, что все возвращается под контроль. Не знаю, как вам, а мне от сегодняшних известий стало намного легче.

– Эх, мне бы так, – и Новотский направился к выходу, оживленно разговаривая с Дюрапати Поннани.

Ористано побеседовал с каждым, прежде чем сотрудник уходил, словно пастор после воскресной службы. Сам он ушел последним. Дверь заперлась. Свет погас. Конференц-зал опустел, за исключением неявного присутствия в нем машины. Коллигатар взвешивал увиденное и услышанное, оценивал взгляды, выражения лиц, даже позы, в которых сидели его коллеги-люди.

Несмотря на ворчание, ушли они менее напряженные и более уверенные. А почему бы и нет? Даже самым недоверчивым из них, даже самому чуткому Мартину Ористано не пришло в голову подумать, что впервые за двести лет Коллигатар соврал персоналу, обслуживающему власть.

– Леди и джентльмены, пристегните, пожалуйста, ремни. Мы подлетаем к Лондону и начинаем снижение.

Эрик напрягся. Ему не терпелось возобновить поиски Лайзы. В полете у него имелось немного времени на размышления, и он решил, что лучшим способом попытаться напасть на ее след было повторить посещение местного терминала Коллигатара и задать те же самые вопросы, которые он задал в Нуэво-Йорке.