Разговаривая, Коссори и Мойши дошли до конца улицы. В Шаангсее все большие улицы были словно без конца и без начала. Она выходила на широкую площадь – Мойши тут никогда не бывал, – окруженных двухэтажными домами с ажурными чугунными бал копчиками, тянувшимися бесконечной линией, как какоето гротескное украшение. Площадь была пустынна, и хотя дома были явно жилыми, вид у них был покинутый, что было просто немыслимо для перенаселенного Шаангсея.

– Городские дома богачей, – сказал Коссори, словно прочитав мысли Мойши. – Многие из живущих в Запретном городе находят удобным иметь дома в ближних нижних кварталах города – иногда им приходит в голову поваляться в грязи вместе с простым народом. – Он резко, неприятно рассмеялся.

Как же он ненавидит власть в любом ее проявлении, подумал Мойши. И как же он завидует богатству жирных торговцев, которые являются истинными правителями этого города!

Коссори шел впереди, пересекая пустынную площадь справа налево, и вот они уже снова погрузились в запутанный лабиринт городских улиц, но улице Фазана попав на Снежносветлый переулок и затем на Кружевную дорогу. Сейчас они были очень далеко от Нанкиня, как понимал Мойши, от главной улицы Шаангсея. Честно говоря, они были далеко вообще от любого знакомого ему в городе места.

– Она отвела меня вот в эту гостиницу, – продолжал Коссори. словно и не прерывал своего рассказа. Мойши знал – он не торопится. Но он понимал также, что сейчас он слушает повесть, которая очень много значит для Коссори и которой, он был уверен, никто прежде не слышал. У Коссори было мало друзей, и человеком он был скрытым. Мойши была оказана особая честь, и он старался не отнестись к этому слишком легкомысленно. – Это была та самая харчевня, откуда меня вышвырнули чуть раньше тем же вечером. Теперь они были столь предупредительны, что я понял – Цуки тут хорошо знают. Если она была не из Шаангсея, то, значит, явно часто приезжала сюда…

– Ты не спрашивал ее, откуда она?

Коссори бросил на пего гневный взгляд, словно просил Мойши заткнуться.

– Нет, – медленно проговорил он, – мне и в голову никогда не приходило спросить ее об этом.

Мойши пожал плечами и продолжал молча слушать.

– Она приказала принести мне еды. За всю свою жизнь я никогда не ел так много и так вкусно. Когда я насытился, мы поднялись наверх по винтовой лестнице, прошли по темному коридору и вошли в теплую комнату с кроватью у дальней стены, с невероятно высокой периной. Над ней было окно с двумя створками, со стеклами в свинцовых переплетах. Оно выходило на тихую тогда гавань и корабли, стоявшие на якоре. Крепко пахло морем.

– Я, кажется, знаю, чем это кончилось.

Коссори обернулся к нему.

– Нет, дружище, – спокойно ответил он. – Думаю, нет. – Он показал налево, и они свернули с Четырех Запретных Дорог в маленький кривой переулочек, у которого, похоже, и названиято не было. – Я был слишком измучен и заснул.

Переулок пошел слегка вверх, и Мойши вдруг понял, что они поднимаются на холм. Там было темнее, домишки громоздились друг на друга. Да и городские огни остались позади в путанице более широких улиц, и звездный свет придавал лицам и рукам голубоватый оттенок.

– Я проснулся глухой ночью, – продолжал Коссори, – когда луна уже зашла. Услышал совсем рядом крик чайки, и мне подумалось, что я на корабле далеко в море. Думаю, мне даже показалось, что я чувствую покачивание судна. Я был еще в полусне и, перевернувшись на бок, прикоснулся к ней. Она лежала, свернувшись калачиком, и крепкий мускусный ее запах обволок меня. Совершенно без всякой мысли я обнял ее. Она пошевелилась во сне, нежно коснулась моей щеки и обняла меня за шею. Это было так необычно, что я даже не могу описать. Пожалуй, это было так, как будто я был единственным, к кому она так прикасалась. Я молча расплакался. Мне сдавило грудь, и казалось, что только плач даст мне облегчение. Она проснулась как по волшебству. Глаза ее были словно далекий берег, на который смотришь через какуюто чудесную подзорную трубу. И поцелуй ее был прекраснейшим в мире.

Переулок, много раз повернув и попетляв, в конце концов вышел на пересечение с довольно широкой улицей, совершенно нежилой. Вдоль нее тянулись лавки, только без обычных окон на вторых этажах. Дома слепо пялились на них, и, похоже, нижние этажи использовались только под склады. Друзья на мгновение остановились.

Мойши очень занимал рассказ Коссори, но, кроме прочего, его просто ошеломляла сила вновь пробудившихся в его друге чувств. Это, без всякого сомнения, был крепчайший союз.

– И она научила тебя играть на флейте, – сказал он. Коссори кивнул.

– Да. И коппо. – Он показал в узкий проход между двумя лавочками. – Сегодня ночью Шарида как раз вон там.

Но Мойши схватил его за руку и потянул назад.

– Да провались этот Шарида, Коссори! Закончи рассказ!

Коссори усмехнулся, разведя руками.

– Но я уже закончил, дружище. Я уже все тебе рассказал.

– Но что случилось с ней? Где сейчас эта твоя женщина?

Коссори помрачнел.

– Она уехала, Мойши. Далеко, очень далеко. Однажды она словно растворилась в воздухе. Я искал по всему порту, расспрашивал всех, но никто ее не видел. Если она и уплыла на какомто корабле, то никто не знал куда.

– Она так и не вернулась?

– Нет, – ответил Коссори. – Не вернулась. – Он сунул руку за пояс. – Она оставила мне это. – Он вынул промасленный чехольчик, из которого достал флейту из эбенового дерева с серебром.

– Ее флейта!

– Да. И, конечно, коппо. Она была мастером. И прекрасным учителем. Теперь я знаю, как рукой ломать кости. Некоторые верят, что это искусство чародейское. Конечно, это неправда. Ну, ты сам знаешь. Я научил тебя основам защиты. Как ты сам понимаешь, это куда легче усвоить, чем приемы нападения. Но есть коечто, я уверен, чего ты не знаешь, поскольку мы не говорили об этом. Коппо на три четверти искусство духовное. Это собирание внутренней энергии и направление ее уже с помощью физической силы. – Он поднял вверх раскрытые ладони.

– Ты когданибудь сражался с мастером коппо? – спросил Мойши. – То есть с настоящим врагом, а не с учителем.

Коссори усмехнулся.

– Нет. И сомневаюсь, что когданибудь придется. В мире очень мало мастеров коппо. Традициято древняя, но окутана таким покровом тайны, что трудно отыскать человека, который хотя бы слышал об этом, не то чтобы занимался.

– Но если бы, – настаивал Мойши, – если бы ты столкнулся с мастером, ну, предположим, что это случилось – что тогда? – Задавая вопрос, он сам не понимал, что заставляет его спрашивать.

Коссори пожал плечами, задумался.

– Честно говоря, не знаю. Правда, сомневаюсь, что исход решит сила. Победить мастера коппо можно только хитростью. И, конечно, быстротой. Думаю, такие поединки, даже если сражаются мастера, очень коротки. Внезапность – одно из мощнейших приемов коппо, исход поединка практически предопределен еще до начала. Но под хитростью я подразумеваю то, что противник может найти способ нарушить собранность своего соперника. Хватит и доли секунды. И если человек с этим не справится, то вряд ли он переживет схватку. Понимаешь ли, силу коппо зачастую называют мицоноцуки, или «лунанаводе». Поверхность реки отражает лунный свет, пока небо чисто. Но как только луну закроет облако, свет исчезает и побеждает тьма. – Он рассмеялся и хлопнул Мойши по спине. – Ты чего так задумался, дружище? Нечего бояться. Единственный мастер коппо, с которым ты можешь встретиться, не причинит тебе зла.

Но Мойши не улыбнулся в ответ, поскольку его мысли были далеко. Чтото в рассказе Коссори – не то слово, не то фраза – вызвало в памяти забытое мгновение из его недавнего сна. Свет и тьма. Это было както связано с ним. И тут он воскликнул, схватив Коссори за руки.

– Я понял! – кричал он. – Я понял, Коссори, нынешний сон! Он и вправду пытался рассказать мне о чемто. Во сне мне снова привиделось то мгновение, когда мы нашли труп. И плевать, что на самом деле мы его нашли днем. А во сне была ночь. Рисунок света был тем же. Пятна света не давали мне как следует осознать то, что я увидел. – Коссори непонимающе смотрел на него. – Не понимаешь? Мои глаза и мой разум собрали все детали, все это отложилось в памяти. Просто я не сумел все это связать наяву. Вот почему меня осенило во сне!