– Надоел! Тоже мне! Сидит, сам себя жалеет! Упивается чувством вины! Великий маг, блин! – бессвязно выкрикивала Сати, чем удивляла Никиту все больше и больше. – А я больше с ним никаких дел иметь не желаю! Нянчиться еще с ним… и Джулиса сейчас же из конторы выгоню!

– Его-то за что?!

– Всех магов гнать в шею!

– Джулис-шмулис… хорошо, – покладисто сказал Никита, по горькому опыту знавший, что, когда Сати приходит в такое состояние, самое безопасное – во всем с ней соглашаться.

– Выгоним. Вот прямо сейчас в контору вернемся – и выгоним. Пусть на вокзале живет. Поехали.

– Поехали!

Они вышли на площадь перед театром.

Спектакль уже начался, и за стеклами вестибюля было пусто, лишь прохаживались строгого вида дамы-дежурные да пробегали рысцой озабоченные администраторы.

– Тоже мне, печальный демон, дух изгнанья! – продолжала кипятиться Сати. – Скорбеть-то каждый может, большого ума не надо! А вот сделать что-нибудь, это…

Внезапно она остановилась как вкопанная: чужие воспоминания и эмоции обрушились на нее, точно где-то в сердце прорвалась плотина и хлынули страх, отчаяние, горечь и боль.

– Чего встала? – поинтересовался Никита, звякая в кармане ключами от машины.

– Боже мой! – воскликнула Сати и понеслась обратно.

Сисадмин вздохнул и направился следом.

Сати кубарем скатилась по лестнице и кинулась в сквер.

– Что такое?! – Она вцепилась в отвороты потрепанной джинсовой куртки Тильвуса. – О чем ты только что вспоминал?! Что это за ритуал? И ты об этом думал?!

Великий маг отвел глаза.

– Было дело, – нехотя признался он.

– Как ты мог?!

– Каждый раз, когда я думал о… о том, что они скитаются там, за Завесой… то… я проклинал свою магию, я хотел избавиться от нее. Пройти через специальный… но… но я не смог.

Тильвус умолк.

– Даже не думай об этом! Послушай, я знаю твои воспоминания, я вижу твои сны. – Она понизила голос до шепота, хотя в сквере кроме них никого не было. – Я знаю, что магия значит для тебя больше, чем жизнь.

В глазах Тильвуса появилось знакомое насмешливое выражение.

– Все-то ты знаешь… – заметил он. – Ну мне тоже кое-что про тебя известно!

В первый раз Сати не рассердилась, услышав такое заявление.

– Ну знаешь – и знай на здоровье, мне-то что. Все равно ты рано или поздно вернешься в свой мир, а кому там мои тайны интересны? Никому!

– Как сказать, – туманно ответил великий маг, подумав.

Послышались шаги: Никита сбежал по лестнице, обогнул пустой бассейн и приблизился к скверу.

– Менты совсем с ума сошли, документы проверяют на каждом шагу. А все потому, что губернатор в театр приехал, – проворчал сисадмин, пряча в карман бумажник с документами.

Он подошел ближе, покосился на кота, посмотрел на Тильвуса и Сати и удивленно заморгал глазами.

– Гм… ты что-то тяжело дышишь, Тильвус. Что с тобой? Не заболел часом? – Никита бросил подозрительный взгляд на Сати. – А ты? Чем ты тут с ним занималась?

Она поднялась с колен и отряхнула джинсы.

– Да вот, подумала, уж не помирает ли он? Сам понимаешь, это бы многие проблемы решило. Ну чем я могу заниматься, как ты думаешь?!

– Проблемы-шмоблемы… Для умирающего он вроде неплохо выглядит, – заметил Никита, все еще глядя на мага с недоверием.

Тильвус ухмыльнулся в ответ, и сисадмин удивился еще больше.

– Так ты умираешь или как?

– Не решил пока что, – сообщил маг, искоса поглядывая на него. – Жизнь-то, оказывается, приятная штука! Так что, наверное, попозже как-нибудь.

Сати и Никита, распрощавшись с Тильвусом, снова поднялись на площадь перед театром. На город опускались летние сумерки. В переулке возле киоска стояла машина Никиты.

– Так что ты там с ним делала? – упорно допытывался сисадмин, терзаясь подозрениями. – Зачем вернулась?

– Ну он чертовски сексуален, и я не могла пройти мимо такого мачо, как ты понимаешь, – сердито ответила Сати, выведенная из себя настойчивыми расспросами. – Перестань цепляться! Он вспомнил, как собирался пройти ритуал очищения от магии… ну после того случая с запрещенным заклятием. Хотел стать обычным человеком. Но в самый последний момент не смог, отказался. Тяжелое воспоминание… ну а я почувствовала. Потому и вернулась. Но мы общались дружески, ясно?

– Обнимал он тебя далеко не дружески, – пробурчал. сисадмин, не глядя на нее.

Сати остановилась.

– Ты что, дурак?! Заводи-ка свою таратайку, мне домой пора!

– «Таратайку»… – с досадой повторил приятель. – На ковре-самолете летай, если машина моя не нравится…

За зарешеченными окнами совсем стемнело, в коридорах давно замолкли голоса, и продавщица маленького магазинчика, что ютился в двух комнатках на первом этаже, принялась пересчитывать деньги, готовясь сдавать выручку. За деньгами всегда приезжал сам хозяин. В городе у него было несколько ларьков, торгующих всякой всячиной, пока вечером все объедешь… Поэтому, хоть и положено было забирать выручку в восемь, являлся он гораздо позже.

Продавщица перетянула пачку денег аптекарской резинкой и прислушалась: в коридоре послышались торопливые шаги. Она на всякий случай сунула пачку в коробку с печеньем – и вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге показался незнакомый человек.

– Деньги давай, живо! – рявкнул он.

Продавщица испуганно заморгала глазами. Пистолет! А ну как настоящий?! Говорят, в минуту опасности перед человеком проносится вся его жизнь. Но жизнь проноситься что-то не торопилась, а вместо этого в голове толпились совершенно посторонние мысли: о том, что сейчас застрелят, а за квартиру она так и не заплатила, о том, что дома нет хлеба и купить уже, наверное, не придется, а самое главное – кто заберет дочку из садика? Она сидит там с воспитательницей, толстой раздражительной теткой из круглосуточной группы, дожидается. А никто не придет. И что с ней будет?

Дрожащими руками продавщица вынула пачку денег, протянула грабителю. Поверх лежала купюра, исчерканная красным фломастером. Совсем не к месту вспомнилась покупательница, что любит рисовать на деньгах. Она приходила днем и еще орала в телефон что-то про кладбище.

Увидев деньги, бандит повел себя странно. Затоптался на месте, не сводя глаз с толстой пачки, словно что-то мешало ему подойти ближе.

И вдруг сунул пистолет за пояс и выскочил из магазина.

Гулко прозвучали шаги по пустому коридору, хлопнула дверь, и все стихло.

Продавщица постояла немного, сунула пачку денег в карман халата и без сил опустилась на табурет.

ГЛАВА 12

Утром Сати поднялась на крыльцо, вошла в прохладный и полутемный тамбур и направилась было к лестнице, но возле отдела рекламы невольно замедлила шаг. Из-за закрытой двери доносился такой гул, словно в отделе завелось гигантское гнездо ос. Осы зловеще гудели, явно замышляя что-то недоброе.

Сати подумала мгновение и решила заглянуть на минутку – узнать, что к чему.

В отделе оказалось полно народу. Начальник рекламы, мрачнее тучи, стоял посреди комнаты и внимательно изучал какой-то документ – ни дать ни взять главнокомандующий, получивший сводку военных действий. Сводка была тревожной: вражеская армия уже пересекла границу, вторглась на чужую территорию, бесчинствовала, притесняла мирное население и обозами вывозила награбленное. Менеджер, вручивший донесение, замер рядом, словно адъютант, и не сводил глаз с главнокомандующего, ожидая распоряжений.

Услышав стук двери, начальник поднял глаза.

– Привет, Сати, – сказал он и снова уткнулся в донесение. Она подождала немного, ожидая вопросов о ненаписанных текстах, потом пожала плечами: если начальник забыл поинтересоваться, как продвигается работа, значит, события происходят нешуточные.

Сати окинула взглядом кабинет. За столом начальника отдела в милицейском мундире и фуражке сидел Порфирий Петрович. Вид у «заместителя» был задумчивый. В кресле для гостей обнаружился Хамер: криминальный корреспондент читал газету «На далеком рубеже» и недовольно хмурился. Сати присела рядом.