– Не пытайся все перевернуть! Ты совершенно прав, мне не нравятся законы этого города. Я только пытаюсь понять, что с тобой произошло.

Ягарек вздохнул, совсем по-человечески опустив плечи. Наконец он заговорил тихо и с трудом, как будто исполняя неприятную обязанность.

– Я был слишком абстрактным. Я не заслуживал уважения. Это... было безумие. Я был сумасшедшим. Я совершил гнусный поступок.

Слова его перешли в птичьи рыдания.

– Что ты такого наделал? – Айзек приготовился услышать какую-нибудь леденящую кровь историю.

– Этот язык не способен выразить моего преступления. На моем языке... – Ягарек на мгновение запнулся. – Я попробую перевести. На моем языке говорили... и они были правы... что я был виновен в похищении выбора второй степени... похищение выбора второй степени... при крайнем неуважении.

Ягарек снова не отрываясь смотрел в окно. Он стоял, высоко подняв голову, но не хотел встречаться взглядом с Айзеком.

– Вот поэтому меня и назвали Слишком Абстрактным. Поэтому я и не заслуживаю уважения. Вот кто я теперь такой. Я больше не Реальный Индивидуальный и Уважаемый Ягарек. Его больше нет. Я уже называл тебе свое имя и имя-титул. Я Слишком Абстрактный Ягарек, Которого Не Следует Уважать, им я и останусь навсегда.

Айзек покачал головой, а Ягарек медленно опустился на краешек кровати. На лице его появилось отчаяние. Прежде чем заговорить, Айзек долго смотрел на него.

– Я хочу тебе сказать... – начал Айзек. – На самом деле я не... м-м-м... У меня много клиентов, которые... не совсем в ладах с законом, скажем так. Так вот, не стану утверждать, что понимаю, в чем состав твоего преступления, но в конечном счете это не мое дело.

Айзек говорил медленно и вдумчиво, однако мысли витали уже где-то далеко.

– Но твоя проблема... меня заинтересовала.

В его сознании уже завертелись формулы приложения сил и векторов энергий, фемтоморфических резонансов и энергетических полей. – Сделать так, чтобы ты взлетел, не очень сложная задача. Воздушные шары, управление силовыми полями и прочая дребедень. Не так сложно добиться, чтобы ты взлетел несколько раз. Но ты ведь хочешь лететь туда, куда тебе вздумается, без посторонней помощи, так ведь?

Ягарек кивнул. Айзек потер подбородок.

– Черт!.. Да... пожалуй, эта задачка будет... поинтересней.

Айзек уже начал погружаться в вычисления. Одна часть его разума – романтическая – напоминала, что у него не запланировано никаких дел на ближайшее время, так что он может полностью окунуться в исследовательскую работу. Свое дело сделала и другая – прагматическая – часть разума, принявшая во внимание важность и срочность этого неординарного исследования. Парочка плевых анализов соединений – с ними он может тянуть бесконечно; полуобещанный синтез одного-двух эликсиров – от этого можно легко отвязаться; остается только... его собственная исследовательская работа над искусством водяных. Но и это можно отложить.

«Нет, нет, нет! – вдруг возразил он сам себе. – Мне не придется откладывать эту работу... Я же могу включить ее в новое исследование! Это все относится к частицам, которые ведут себя неправильно, валяют дурака... Жидкость, сохраняющая форму сама по себе, твердая материя, заполняющая собой пустоту... Здесь должно быть что-то... какой-то общий знаменатель...»

Некоторым усилием он вернул себя назад, в лабораторию, и увидел, что Ягарек с нетерпением уставился на него.

– Меня заинтересовала твоя проблема, – просто сказал он.

Ягарек немедленно полез в карман. Вынул полную горсть неровных и грязных золотых самородков. У Айзека глаза полезли на лоб.

– Ну что ж... спасибо. Я, конечно, приму деньги на некоторые расходы... Почасовая оплата и тому подобное...

Ягарек протянул все золото Айзеку.

Тот едва удержался, чтобы не присвистнуть, когда взвесил плату на своей руке. Хоть это и было его недостойно, Айзек завороженно смотрел на золото. Такого сокровища он не видел за всю свою жизнь; этого бы хватило, чтобы покрыть многие научные издержки и потом еще жить спокойно несколько месяцев.

Ягарек – не делец, это очевидно. Он мог бы предложить треть, четверть этого, и все равно любой в Барсучьей топи нанялся бы к нему с радостью. Ему не следовало отдавать все; надо было сохранить большую часть у себя и помахивать ею перед носом ученого в случае, если интерес начнет остывать.

«А может, он и припрятал большую часть», – подумал Айзек, и глаза его расширились еще больше.

– Где мне тебя искать? – спросил Айзек, все еще глядя на золото. – Где ты живешь?

Ягарек помотал головой и ничего не ответил.

– Ладно, я сам как-нибудь разыщу...

– Я буду приходить к тебе, – сказал гаруда. – Каждый день, каждые два дня, каждую неделю... Я хочу быть уверен, что ты не забыл о моем деле.

– Уверяю, об этом можешь не беспокоиться. Ты действительно не хочешь дать мне адрес, чтобы я мог связаться с тобой?

– Я не знаю, где я буду, Гримнебулин. Мне надо держаться подальше от этого города. Он преследует меня. Я должен постоянно перемещаться.

Айзек беспомощно пожал плечами. Ягарек встал, собираясь уходить.

– Ты понял, чего я не хочу, Гримнебулин? Я не хочу, чтобы мне приходилось каждый раз принимать какие-то снадобья. Я не хочу напяливать на себя всякие хитроумные штуковины. Я не желаю совершить один восхитительный полет в облака, а затем вечно прозябать на земле. Я хочу, чтобы ты помог мне отрываться от земли так же легко, как ты переходишь из одной комнаты в другую. Ты можешь сделать это, Гримнебулин?

– Я не знаю, – медленно ответил Айзек. – Но думаю, что да. Ручаюсь, лучшего, чем я, тебе не найти. Я не химик, не биолог и не лекарь... Я дилетант, любитель. Думаю, что я...

Айзек замолчал и усмехнулся. И заговорил с большим жаром:

– Думаю, что я – перекресток всех направлений мысли. Как вокзал на Затерянной улице. Тебе он знаком?

Ягарек кивнул.

– Его нельзя не заметить, верно? Такая махина. – Айзек похлопал себя по животу, продолжая аналогию: – Там пересекаются все линии – Южная, Правая, Оборотная, Главная и Сточная; все поезда проходят через этот вокзал. Так и я. Это моя работа. Вот такой вот я ученый. И мне кажется, это то, что тебе нужно. Вот увидишь, это то, что тебе нужно.

Ягарек кивнул. Его хищное лицо было совершенно жестким, непроницаемым. По нему нельзя было угадать эмоции. Приходилось расшифровывать его слова. Не по лицу, не по глазам, не по его манере держаться (все столь же горделивой и надменной) Айзек прочел отчаяние. Он прочел отчаяние в его словах.

– Будь ты хоть дилетантом, хоть лжеученым, хоть мошенником... только верни меня в небо, Гримнебулин.

Ягарек нагнулся и поднял уродливые фальшивые крылья. Без видимого стыда, несмотря на недостойную внешность сего действа, пристегнул их к спине. Накинул на плечи огромный плащ и стал тихо спускаться по лестнице.

В задумчивости опершись на перила, Айзек глядел вниз на пыльный зал. Ягарек прошагал мимо неподвижной конструкции, мимо стопок бумаги, стульев, меловых досок. Лучи света, пробивавшиеся через прорехи в старых стенах, исчезли. Солнце уже висело низко, за домами, стоящими напротив бывшего склада; свет его не проникал сквозь нагромождения кирпичных зданий, а скользил во все стороны над древним городом, освещая невидимые склоны гор Пляшущий башмачок, Хребтовый пик и утесы перевала Кающихся, прочерчивая неровную линию горизонта, которая растянулась на многие мили к западу от Нью-Кробюзона.

Ягарек открыл дверь и шагнул во тьму улицы.

Айзек работал по ночам. Как только Ягарек ушел, Айзек открыл окно и выкинул длинную красную веревку, привязанную другим концом к вбитым в кирпичную стену гвоздям. Он переставил тяжелый вычислитель с середины письменного стола на пол. Слетев с полки, кипа перфокарт рассыпалась по полу. Айзек чертыхнулся. Он сгреб их в кучку и положил обратно. Затем перетащил на стол пишущую машинку и начал составлять список. Временами он вскакивал и размашистым шагом направлялся к самодельным книжным шкафам или рылся в куче книг на полу, пока не находил нужный том. Затем клал его на стол и листал с конца, разыскивая библиографию. Он тщательно перепечатывал все до мельчайших деталей, стуча двумя пальцами по клавишам машинки.