По мере того как он работал, критерии его плана расширялись. Он видел все больше и больше перспектив, и глаза его загорелись, поскольку он начал осознавать потенциал этого исследования.
В конце концов он перестал писать и в задумчивости откинулся на спинку стула. Схватив несколько чистых листов бумаги, Айзек набросал на них разные проекты действий.
Вновь и вновь он возвращался к одной и тои же модели – треугольнику, в центре которого прочно обосновался крест. Он не мог сдержать улыбки.
– Мне это нравится... – прошептал он.
В окно постучали. Айзек встал и подошел к окну. Снаружи на Айзека, широко ухмыляясь, смотрела багровая идиотская мордочка. Из выдающегося подбородка торчали два коротких рога, линию волос неубедительно имитировали костяные наросты и складки. Над радостно-уродливым оскалом моргали водянистые глаза.
Айзек распахнул окно навстречу быстро убывающему свету. Послышалась ворчливая перекличка гудков промышленных барж, которые стремились обогнать друг друга на просторах Ржавчины. Существо взобралось на оконный карниз и, схватившись за край окна шишковатыми руками, впрыгнуло в открытый проем.
– Здрась, капитан! – затараторило оно. У него был сильный и странный акцент. – Увидеть ваш как ее – красный штуковина... подумать: пора наведаться к мой хозяин. – Он подмигнул и глуповато гоготнул. – Што желаити, капитан? К вашим услугам.
– Добрый вечер, Чай-для-Двоих. Я звал тебя.
Существо захлопало красными крыльями летучей мыши.
Чай-для-Двоих был человеком-вирмом. Вирмы – существа с бочкообразной, как у нахохлившейся птицы, грудной клеткой, толстыми, как у людей-карликов, руками, растущими из-под уродливых функциональных крыльев, – перепахивали небо над Нью-Кробюзоном. Руки, которые, словно вороньи лапы, торчали из нижней части их приземистых тел, заменяли им ноги. В помещении они могли сделать несколько неуклюжих шагов, балансируя передними лапками, но все же предпочитали килевать над городом, пронзительно крича, падая вниз и выкрикивая бранные слова в адрес прохожих.
Вирмы были умнее собак или обезьян, однако явно уступали в этом человеку. В их среде процветали скудоумные сортирные шуточки, балаганные развлечения и подражания; имена друг для друга они без всякого понимания брали из популярных песен, каталогов мебели и разрозненных учебников, которые едва могли прочесть. Насколько знал Айзек, сестру Чая-для-Двоих звали Бутылочным Горлышком, а одного из его сыновей – Чесоткой.
Вирмы обитали в сотнях и тысячах укромных застрех, на чердаках, в пристройках и за рекламными щитами. Большинство из них выбирали себе жилище на краю города. Гигантские свалки и мусорные кучи в окрестностях Каменного панциря и Травяной отмены, канализационные стоки у реки в Грисском меандре – все кишели вирмами, ругающимися и хохочущими, пьющими воду из заболоченных каналов, срущими и в небе, и на земле. Некоторые, как Чай-для-Двоих, помимо этого еще подрабатывали. Если на крыше развевался шарф или рядом с чердачным окном на стене появлялись каракули мелом, значит, кому-то зачем-нибудь понадобился вирм.
Айзек порылся в кармане и извлек шекель.
– Хочешь это получить, Чай-для-Двоих?
– Спрашиваешь, капитан! – воскликнул Чай-для-Двоих. – Берегись, там, внизу! – добавил он и громко испражнился. Помет рассыпался по улице. Чай-для-Двоих загоготал.
Айзек протянул ему список, свернутый в трубочку.
– Отнеси в университетскую библиотеку. Знаешь, где это? За рекой. Она открыта допоздна, ты должен успеть до закрытия. Отдай библиотекарю. Я поставил свою подпись, так что у тебя не должно возникнуть проблем. Там тебя нагрузят книгами. Сможешь принести их мне? Они довольно тяжелые.
– Нет проблем, капитан! – Чай-для-Двоих расправил грудь, как петух. – Большой, сильный парень!
– Отлично. Если провернешь все за одну ходку, я подкину еще немного бабок.
Чай-для-Двоих сгреб в охапку список и, издав какой-то дикий ребяческий крик, собрался было лететь, но Айзек ухватил его за край крыла. Вирм удивленно обернулся:
– Проблемы, хозяин?
– Нет, нет...
Айзек в задумчивости медленно раскрыл, а затем сложил руками массивное крыло Чая-для-Двоих. Под этой подвижной красной кожей – бугристой, рябой и жесткой, как шкура животного, – прощупывались специально предназначенные для полета мускулы. Их движения были удивительно экономны. Айзек обвел крылом полный круг, чувствуя, как натягиваются мускулы, совершая движения, разрезающие воздух и подминающие его под вирма. Чай-для-Двоих захихикал.
– Щекотно, капитан! Проказник! – вскрикнул он. Едва удержавшись, чтобы не затащить Чая-для-Двоих к себе, Айзек потянулся за бумагой. Он уже представлял крыло вирма в математическом выражении, в виде простых плоскостных составляющих.
– Чай-для-Двоих... знаешь что... Когда вернешься, я дам тебе еще шекель, если позволишь сделать несколько гелиоснимков и провести над тобой пару экспериментов. Это всего на полчасика. Ну как, согласен?
– Кр-р-расота, капитан!
Чай-для-Двоих вскочил на подоконник и шагнул в вечерние сумерки. Айзек прищурил глаза, изучая плавное движение крыльев, глядя, как эти сильные мускулы, присущие только пернатым существам, уносит в небо не меньше восьмидесяти фунтов извивающейся плоти и костей.
Когда Чай-для-Двоих скрылся из виду, Айзек сел и составил еще один список, на сей раз наскоро, от руки.
«Исследование» – написал он в заглавии страницы. Затем чуть ниже: «физика; тяготение; силы/плоскости/векторы; ЕТП». А еще чуть пониже вывел: «Полет: 1) естественный, 2) волшебный, 3) химико-физический, 4) комбинированный, 5) иной».
Наконец заглавными буквами с подчеркиванием он написал: «РАЗНОВИДНОСТИ ПОЛЕТА».
Айзек откинулся назад, но не для того, чтобы расслабиться, а для того, чтобы с размаху вскочить на ноги. Он рассеянно что-то напевал. Его охватило безрассудное возбуждение.
Он стал рыться в поисках огромного старинного тома, который и выудил вскоре из-под кровати. С тяжким стуком водрузил его на письменный стол. Обложка была украшена витиеватым тиснением фальшивого золота.
«Бестиарий потенциальной мудрости: разумные расы Бас-Лага».
Айзек погладил обложку классического труда Шакрестиалчита, переведенного водяным Лаббоком и адаптированного сто лет назад Бенкерби Карнадином, торговцем, путешественником и знатоком Нью-Кробюзона. Творение, постоянно переиздаваемое, породившее множество подражаний и до сих пор непревзойденное. Айзек заложил пальцем букву «Г» в буквенном указателе и, пролистнув страницы, отыскал восхитительный акварельный рисунок с изображением пернатого народа Цимека, который предварял статью о гарудах.
Поскольку в комнате стало уже совсем темно, Айзек зажег газовую лампу и сел за стол. Где-то на востоке в прохладном небе, тяжело махая крыльями, Чай-для-Двоих нес болтавшийся мешок с книгами. Он видел яркий отблеск газового рожка Айзека, а прямо возле окна, снаружи – разливающий бледный свет уличный фонарь. В его лучах, словно электроны, постоянным потоком крутился рой ночных насекомых, случайно попадавших иногда в щель разбитого стекла и сгоравших в его пламени. Обугленные останки усеивали дно стеклянного колпака.
В этом пугающем городе фонарь был маяком, сигнальным огнем, который вел вирма над рекой в хищной ночи.
В этом городе те, кто похож на меня, совсем не такие, как я. Однажды я уже совершил ошибку (я был усталым, напуганным и не надеялся на помощь), усомнившись в этом.
Я искал убежище и ночлег, надеясь найти еду, тепло и временное отдохновение от пристальных взглядов, которые преследовали меня на каждом шагу, по какой бы улице я ни направился. Я увидел едва оперившегося птенца, который беззаботно носился по узким проулкам между бесцветными домами. У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Я окликнул его, моего юного сородича, на языке пустыни... он уставился на меня, а затем распустил крылья, открыл клюв и расхохотался каким-то нестройным смехом.
